– А я вот не могу так много думать. Бедненький ты мой!
Стив подумал о том, что она по-прежнему чертовски привлекательна. Если бы она лежала рядом с ним, он повел бы рукой по впадине меж ее грудей, по упругому животу, а потом еще ниже к атласному холмику меж ее покатых бедер. Он вспомнил, как она вздыхала от наслаждения и ее широко открытые глаза рассеянно останавливались на его лице.
Стив неловко пошевелился под одеялом, чувствуя тяжесть гипса на сломанной ноге.
– Болит? – невинно спросила Кэсс, указывая глазами на его ногу.
– Да нет, это не от боли.
Она уловила намек в его фразе и, довольная произведенным эффектом, засмеялась. Стиву внезапно пришло в голову, что в сущности, они очень плохо знают друг друга. Он узнал Энни значительно ближе и глубже, хотя все часы, проведенные под обломками, они только держались за руки, да потом он старался поудобнее уложить ее голову. Кэсс, глядя на него, ревниво спросила:
– А Викки? Она уже приходила к тебе?
– Викки? Да, она приходила позавчера, как только разрешили посещение всем, а не только ближайшим родственникам. На Рождество она уехала домой, в Норфолк.
Кэсс немного помолчала.
– Почему ты назвал ближайшим родственником Боба? Как будто у тебя больше никого нет, кроме него.
Стив вздохнул.
– Ну, не мог же я назвать тебя, детка. Несколько месяцев не виделись, и я даже не знал в Англии ты сейчас или нет.
– А я была здесь! Я бы сразу пришла!
Кэсс взяла его руку, приложила к своей щеке, потом посмотрела на его пальцы.
– Разве ты не знал этого? – Подождав секунду, Стив ответил:
– Нет, не знал. Помнится, именно ты проявила инициативу, уйдя от меня.
Кэсс резко мотнула головой, так что ее белые волосы разлетелись, упали на плечи, закрыли хорошенькое личико.
Кто-то в палате включил радио. Передавали запись «Наин Лессонз» и Кэролз, и они услышали кристально чистые, высокие звуки мальчишеского сопрано.
– Стив, я…
Он резко повернулся, сознавая, что не хочет и не может слушать то, что она собирается сказать, разжал свои пальцы, и рука Кэсс безвольно упала на пододеяльник.
– Боб приходил, – перебил он ее, – он сделал все, что было необходимо. Да и не так уж много требовалось.
Кэсс повернулась к нему, и Стив увидел выражение боли и огорчения, мелькнувшее в ее глазах. Все как всегда, практически так было с самого начала.
– Не очень все складно, да? – сказала она. Стив захотел прикоснуться к ее коже, но он знал, что и этого ему делать не надо. Не было смысла начинать все с самого начала.
– Да нет, – наконец, обронил он, и его слова упали в тишину, ворвавшуюся между ними.
В следующее мгновение Кэсс посмотрела на него так, как будто ничего не произошло.
– Ладно, я не собираюсь удирать сейчас же, раз уж я собралась сюда через весь Лондон. Давай поболтаем просто так. О чем бы нам поговорить?
– Расскажи мне, чем ты сейчас занимаешься. – Она тут же начала с воодушевлением перечислять все свои покупки, путешествия, которые она совершала. За это время она шесть недель провела в Нью-Йорке, побывала в Сингапуре, Риме, на Сицилии. Она была занята, а ее дела шли превосходно. Кэсс по-прежнему вращалась все в том же ярком, изысканном мире, в котором они со Стивом когда-то были вместе.
Наконец, она рассказала последний забавный анекдот из богемной жизни, и они вновь замолчали, глядя друг на друга. Внезапно, совсем другим голосом Кэсс сказала:
– Ты выглядишь таким подавленным. Почему ты не расскажешь, что с тобой случилось?
– Что случилось, то случилось. Да и не слишком много из всего этого я помню. Разве только то, что было очень больно и очень темно.
Собственно, он мог и хотел говорить обо всем этом только с Энни и ни с кем больше.
– Еще до того, как я узнала, что ты там был, я смотрела в выпуске новостей по телевизору, – Кэсс поежилась. – С тобой был еще хоть кто-нибудь?
– Да, одна женщина. Мы разговаривали с нею, держась за руки… Так было легче выжить.
Больше говорить было не о чем – Кэсс это тоже поняла.
– Ты извини меня, – произнес Стив. – Я чертовски устал.
Кэсс сразу встала, одернула свою шубку так, что снова на плечах заплясали меховые хвостики.
– Да, я вижу. Ну, я пойду. Жалко, я не принесла тебе никаких подарков.
От этих слов Стив даже поморщился.
– В этом нет нужды, мне тут и так уже надарили почти годовой запас крупного универмага.
Кэсс засмеялась: «Надо думать!»
Это была, пожалуй, первая искренняя фраза, произнесенная ими сегодня, и они улыбнулись друг другу, Внезапно Кэсс наклонилась и поцеловала его. Ее волосы коснулись его щеки. Стив отчетливо вспомнил ее такой, какой она была в ту ночь, когда ушла от него, в своих французских трусиках и черном шелковом бюстгальтере. Он обнял ее, удержав ее голову, поцеловал в ответ.
Кэсс тут же резко отскочила от кровати, совсем как тогда:
– Не надо этих вольностей, веди себя прилично!
– Да уж придется – в этом-то гипсе.
Кэсс сделала легкий жест насмешливого разочарования.
– До свидания, любимый.
– Прощай, Кэсс.
Она пошла своей уверенной, грациозной походкой, хвостики на шубе закачались вокруг нее. Уходя она так ни разу и не оглянулась.
Старик подался вперед, как только за ней закрылась дверь.
– Кто это, сынок? – спросил он.
– Моя бывшая жена.
Тот недоверчиво произнес:
– Не похожа она на бывшую. – Стив засмеялся.
– Ты знаешь, Фрэнки, внешний вид бывает обманчивым особенно у таких дам, как эта.
– Так-так, – старик откинулся на подушки, – только хочу тебе сказать – лично я не смог бы отказаться от такой красотки.
Стив окинул взглядом палату. Сейчас у нее был вид комнаты, где подошла к концу вечеринка. Пустые стулья, составленные по углам, скомканная оберточная бумага, пара засидевшихся допоздна гостей. Из открытой в холле двери тянуло запахом дорогих сигар. Стив улыбнулся, закрыл глаза, и в ту же секунду уснул.
Огни над головой были отчетливыми и яркими. Они больше не расплывались радужными пятнами, и Энни ясно видела прямые линии неоновых трубок за матовыми стеклами плафонов. Теперь она хорошо различала лица всех своих сиделок. Прямо напротив ее кровати стояли большие белые часы, каждые восемь часов предвещавшие появление нового дежурного. Сейчас возле нее находился Брендон, ирландец. Он больше всех нравился Энни, потому что его прикосновения всегда были такими легкими и осторожными. Он никогда не сделал ей больно, меняя белье или вводя ей под кожу иглу. Сейчас Энни наблюдала за тем, как Брендон, сидит в своем белом халате возле нее и считывал со шкалы монитора показания, которые потом заносил в особую карту, прикрепленную на спинке ее кровати. За его спиной, в центре палаты, на возвышении стоял стол, за которым восседала старшая сестра. Брендон закончил свое дело и наклонился к Энни.
