— Ну ты понял, да? У меня сегодня уже передоз окситоцина, так что «в юбочке» тебе точно не светит. Специально мне такой сюрприз устроил, позабавиться хотел?
— Ты о чем? Я знать не знал, что ты боишься крыс.
Ванька смеялся, Алёнке же было совсем не до смеха.
— И мышей тоже! — сквозь зубы сказала она. — Мог бы про этого Димона хоть словом обмолвиться, тогда бы я предупредила о своей фобии!
— Да его неделю назад Гера Катьке притащил, я и думать забыл про эту крысу!
— Придурок твой Гера! — прошипела Алёнка. — Нашел, чем Катьку порадовать! Позорище-то какое… Я хоть не материлась?
— При мне – нет.
— Господи, — простонала она в отчаянии, — ну почему я не могу встретиться с твоей семьей нормально? Почему всегда все так по-идиотски! Ваня… — чуть не плача уткнулась в его грудь и вцепилась в рубашку. — Отвези меня домой, — вдруг вскинула блестящие глаза. — Отвези! И я больше никогда в жизни не переступлю порог этого дома! Не хочешь, значит я сама. Все, я пошла.
Уверенно оторвавшись от Ваньки, Алёна снова поправила юбку. Но он жестко стиснул ее плечи.
— Никуда ты не пойдешь. Прекрати. И если это тебя хоть немного успокоит, то моя мама тоже боится мышей. И эту крысу терпеть не может. Так что не переживай, в ее глазах ты точно найдешь понимание. А еще она сказала, что когда Димон сдохнет, она устроит грандиозный праздник. Ты, по-видимому, будешь на нем главная гостья.
Алёна нехотя засмеялась.
— Ну, это ты уже привираешь, — сказала спокойнее, хотя до внутреннего спокойствия было еще далеко.
— Я тебя уверяю, в этой ситуации напрягаешься только ты. Оно того не стоит. Пойдем, — Иван легонько подтолкнул Алёну в спину.
Она только качнулась вперед, но с места не сдвинулась. Ноги словно приросли к полу. Всякое в жизни случалось, но в такую дебильную ситуацию Лейба не попадала никогда. И надо же именно сегодня!.. Теперь не знала, как Шауриным в глаза смотреть. Забиться бы в какой-нибудь дальний уголок, чтобы все забыли о ее существовании…
— Пойдем. — Ваня сильнее толкнул ее в спину. — А то я тебя силком потащу. Вот это точно представление будет, все повеселятся.
Алёна тихо, но глубоко вздохнула и освободилась от его настойчивой руки.
— Не толкайся, я большая девочка. Димон ваш точно не выпрыгнет из-за угла?
— Точно.
— Не скажу, что я тебе поверила, ну да ладно, пойдем. Только будь со мной рядом, чтобы в следующий раз я к тебе на шею запрыгивала, а не к твоему отцу. На твоей мне привычнее, — выдавила из себя смешок, а потом сложила губы в очаровательную улыбку, чтобы создать иллюзию уверенности.
Ваня тем не менее поддерживал ее за локоть, пока они пересекали пространство, соединяющее гостиную и кухню, словно боялся, что Алёна не сдержится и со страху рванет к выходу.
— Сынок, помоги мне, — попросила Юлия Сергеевна и указала на верхнюю полку открытого шкафа.
К Алёнкиной досаде, Ваня тут же поспешил на помощь матери. Без его поддержки девушка вновь почувствовала себя неуверенно. Но тут на место его руки легла крепкая ладонь Дениса Алексеевича — он подтолкнул Алёну за узкий стол, за которым уже расположился Артём. Она села на высокий стул, спокойно и ловко, будто и не ощущала полнейшей своей беспомощности. Мягко сложила руки, хотя хотелось изо всех сил вцепиться в темную барную стойку.
— Водку будешь? — неожиданно спросил Денис Алексеевич.
Алёна, поперхнувшись заготовленными извинениями, сначала кивнула, потом, спохватившись, яростно замотала головой.
— Значит, будешь.
Артём придвинул к ней красивую рюмку на высокой ножке и наполнил ее водкой.
Алёна заправила локон за ухо, откинула волосы с плеча, взяла рюмку и выдохнула:
— Никогда не пила водку с криминальными авторитетами.
Ванькин друг, услышав ее слова, не успев хлебнуть водки, замер.
— Ну, тогда за знакомство, что ли, — посмеялся Денис.
— Боже… — обреченно прошептала Алёна и, прикрыв глаза ладонью, уперла локоть в стол. — Денис А…
— Алексеевич, — подсказал Артём.
В его голосе явно прозвучала издевка, но Алёна, не обращая на это внимание, четко проговорила:
— Денис Алексеевич, вы простите меня, так все неловко вышло.
— Бывает, — вздохнул он и усмехнулся. — Ты пей, детка, пей. А то точно с перепугу мне во всех смертных грехах признаешься.
Послушавшись, Алёна с одного глотка опустошила рюмку. Крепкая жидкость обожгла горло и желудок, но острый маринованный огурчик сбил ее противный привкус.
А ведь точно сказал: глядя в его пронзительные серые глаза врать невозможно. Шаурину-старшему можно не только в своих грехах признаться, но и на всякий случай чужие себе приписать.
— Полегчало? — участливо спросил Денис.
— Нет, — мотнула головой и посмотрела на Ваню, ища поддержки. Так хотелось, чтобы он вытащил ее из этого капкана. Было бы намного спокойнее стоять рядом с ним и раскладывать закуски по тарелкам, нежели, сгорая от стыда, сидеть в компании его отца и друга.
— Тогда знакомимся дальше, — проговорил Артём, разливая водку. — Можешь звать меня Герой.
Алёна закашлялась.
Гера. Тот, который с Ванькой «одной крови».
Гера! Который притащил эту долбанную крысу!
Успокоив кашель второй рюмкой водки, Алёна прямо и решительно посмотрела мужчине в лицо. До этого момента она поглядывала на него мимолетно, в волнении метаясь взглядом от Вани к его отцу.
Что общего может быть у Шаурина с этим зловредным элементом?
У Вани взгляд распахнутый, чистый, наполненный зрелой мудростью. А этот смотрит все как-то нахмурено, исподлобья, словно притаившийся зверь. Глаза у него черные… и пустые. Губы заклеймены презрительной ухмылкой. И пяти минут общения достаточно, чтобы уяснить раз и навсегда, что с ним лучше не связываться.
Ваня прекрасно владеет собой, четко контролирует эмоции и предпочитает выказывать равнодушие, а не свое истинное отношение. У Геры же в каждом движении отчетливое пренебрежение, и в едва уловимых безотчетных жестах явная демонстрация превосходства. Любому человеку свойственны такие бессознательные жесты, Алёна сама часто ловила себя на том, что волосы трогает или лица касается, испытывая, например, сильнейшее волнение. Потому сейчас сидела, сложив ногу на ногу и обхватив колено сцепленными пальцами, чтобы не делать ничего неловкого и бессмысленного.
Интересно, он слышал, что она назвала его придурком?
Похоже, что да. Судя по его небрежному отношению.
— Ах, вот кто устроитель сегодняшнего веселья… — усмехнулась она. — Это же твой подарочек.
