Через несколько шагов останавливаюсь и снова начинаю озираться по сторонам. Я не была здесь вечность и мне до сих пор не верится, что я стою в доме Матвея. Что я решилась.
— Проходи, присаживайся, — говорит Матвей.
Огибает меня и встает напротив.
— Чай, кофе?
— Нет, спасибо, — мотаю головой и тут же добавляю, — но от стакана воды не откажусь.
В горле и правда пересохло. От того, что Матвей так близко от меня. Так близко, что я даже чувствую легкий ненавязчивый аромат его геля для душа.
— Пойдем, — говорит Матвей и первым заворачивает в сторону кухни.
Я спешу за ним. Не отрываясь смотрю на его широкую спину, длинные ноги и любуюсь его шикарной походкой. Она такая, что все мысли сразу же сосредотачиваются только в одной области.
В кухне царит почти идеальная чистота.
Вначале я думала, что тут каждый день убирается домработница, но на самом деле она приходит всего раз в неделю. Просто Матвей аккуратный и совсем не сорит. Он не оставляет за собой грязную посуду в раковине и чашки с недопитым чаем по всей квартире, как, например, периодически поступает мой брат.
Единственное, что нарушает гармонию чистоты, это разложенные на столешнице медикаменты. Перекись, ватные диски и все остальное для обработки ран. Пузырек с перекисью даже не закрыт. Похоже, я оторвала Матвея от важного занятия.
— Я… ты… я помешала тебе? — произношу неуверенно.
Матвей прослеживает за моим взглядом и пожимает плечами.
— Обрабатывал порезы. Остались те, что на спине, потому что до них сложнее всего дотянуться. Поможешь?
— Да, конечно, — киваю.
— Хорошо.
Матвей стягивает с себя футболку, обнажая смуглую кожу с рельефной мускулатурой и идет к высокому крутящемуся стулу. Усаживается на него вполоборота ко мне и вопросительно смотрит.
— Мне…
Я сглатываю и пялюсь на него. Наверное, это неприлично, вот так сразу, но я просто не в состоянии отвести от него глаз.
— Мне нужно вымыть руки, — выдавливаю из себя.
— Я подожду.
— Хорошо.
Быстро прохожу в ванную комнату, тщательно мою руки стоящим тут же душистым жидким мылом, и возвращаюсь в кухню.
Проходя мимо зеркала, я мельком бросаю на себя взгляд и отмечаю, что от моей постоянной бледности не осталось и следа. Щеки горят, словно я воспользовалась румянами. И глаза блестят подозрительно сильно.
Пытаюсь прикрыть их, чтобы хоть чуть-чуть притушить блеск, но у меня ничего не выходит. Тогда я решаю, что пусть все остается как есть.
Сейчас, как и в тот раз, когда Матвей приезжал, я словно выныриваю из вязкого сна и чувствую себя настолько живой, что хочется летать.
— Я готова, — произношу и быстрым шагом приближаюсь к Матвею.
Он сидит в той же позе и при моем приближении лишь слегка поворачивает голову. Наблюдает за тем как я беру в руки сначала ватный диск из пачки, затем пузырек с перекисью.
Взгляд его с моих рук перемещается к лицу, потом скользит по шее вниз и останавливается на кулоне.
Мне кажется, я краснею еще сильнее, хотя сильнее, наверное, уже некуда.
Матвей все смотрит на украшение, а я ставлю пузырек обратно на столешницу и непроизвольно поправляю цепочку. Потом снова беру в руки перекись.
— Поворачивайся спиной, — командую.
Несколько секунд Матвей никак не реагирует, продолжая сидеть в той же позе, но потом подчиняется.
Слегка прокручивается на стуле так, чтобы мне стало удобнее.
— Я очень переживала за тебя, — говорю тихо и прикладываю смоченный в растворе ватный диск к порезу, — больно?
— Нет.
— Эти бои… Это было так бесчестно. Сначала все они, а потом, когда ты уже устал… Я даже не знала, что бывают такие перчатки.
— Это старый прием. Фильм «Кикбоксер» не смотрела в детстве? Может, вместе с братом.
— Да, Мишка чем-то таким увлекался, но я смутно помню. Там так делали?
— Да, в финальной битве. Руки сначала обматывали специальными эластичными бинтами, потом окунали в клей, а после этого в битое стекло.
— Ужас.
Меня передергивает.
Беру со столешницы пластырь и аккуратно заклеиваю рану. Потом принимаюсь за вторую. Собственно, на спине их всего две и есть, так что, похоже, моя миссия выполнена. Но Матвей вдруг поворачивается ко мне лицом.
Здесь ран намного больше, и все они уже аккуратно заклеены. Кроме одной, у ключицы.
Начинаю обработку, стараясь держать дистанцию и не пересекаться с Матвеем взглядами. И не смотреть на его губы, которые сейчас так близко от моего лица.
Мне нестерпимо хочется прикоснуться к его загорелой золотистой коже, и я это делаю, пусть и с помощью отделяющих нас от прямого касания слоев ваты.
— Матвей, ты… согласился вытащить меня из такого ужаса, хоть мог здорово пострадать при этом сам. Спасибо тебе большое. И твоим друзьям.
Раны обработаны, и я начинаю закручивать пузырек крышкой.
— Ты за этим пришла? Чтобы сказать спасибо?
— За этим тоже. А еще мне очень хотелось убедиться, что с тобой все в порядке.
— Все в порядке.
— Да, я вижу, — киваю и между нами воцаряется тишина.
Ну, Полина, дальше давай, подгоняю себя мысленно. Но язык словно прирастает к небу.
— Ты обещал мне стакан воды, — выпаливаю.
— Возьми сама что хочешь, кухня в твоем распоряжении.
— Ладно.
Отхожу от Матвея и начинаю осматриваться, вспоминая, в каком из шкафчиков у него хранится посуда. Кажется, вот в этом.
— Налей и мне заодно, — говорит Матвей, когда я начинаю доставать чашку, — хотя я бы не отказался и от кофе.
— Хорошо. Ты надеваешь футболку, я делаю нам кофе.
Матвей усмехается одним уголком губ, но все же делает, что я прошу.
Так я не смогу любоваться его шикарным прессом, с рельефными кубиками и ярко выраженными косыми мышцами, уходящими под пояс спортивных штанов известной фирмы. Но зато дышать станет чуть легче.
Деловито подхожу к кофемашине, но стоит оказаться рядом с ней, как застываю в нерешительности.
Матвей подходит сзади.
— Проблемы?
Его слегка хрипловатый голос звучит у самого уха и по спине тут же разбегаются рои суетливых мурашек. Как же мне не хватало. Не хватало всего этого. Его голоса, близости, мятного дыхания на своей шее и его уверенности, что он может решить любую мою проблему. Пусть даже такую мелкую, как помощь с кофемашиной.
Впрочем, крупные он решает с той же легкой непринужденностью, которая так присуща его натуре.
— Честно говоря, совершенно забыла, как ей пользоваться, — отвечаю как есть.
— Давай напомню. Смотри. Вот сюда засыпаешь зерна.
Матвей все также стоит за спиной, и теперь протягивает правую руку к ящику. Слегка задевает меня плечом, но ни он, ни я не стараемся отодвинуться друг от друга. Достает открытую пачку с кофейными зернами и подносит к чаше.
— Крышку откроешь?
Его горячее дыхание снова опаляет шею, и я непроизвольно вздрагиваю от новой волны мириад щекочущих мурашек. Мне кажется, его губы слишком близко от моей кожи, но я и не думаю отстраняться. Мне настолько хорошо сейчас, чтобы я могла это сделать.
— Конечно, — киваю.
Побыстрее открываю крышку, и Матвей засыпает зерна в кофемашину.
— Закрываем, — командует дальше и я послушно делаю, что он говорит.
— Теперь подставляем сюда вот эту штуку и нажимаем вот на эту кнопку.
Он накрывает мою дрожащую руку своей горячей ладонью, и мы вместе жмем на кнопку. В ту же секунду кухня наполняется мерным шумом и головокружительным ароматом свежемолотых зерен.
Ощущения такие яркие, что я почти уверена, теперь аромат кофе прочно будет ассоциироваться у меня с Матвеем, его прикосновениями и голосом.
Зерна перемалываются, а я наслаждаюсь каждой секундой нашей близости.
— Теперь берем вот эту штуку и давим вот сюда.
— Делаем кофейную таблетку, — тут же вспоминаю я.
— Да, точно.
— Я все вспомнила, — восклицаю.
Аккуратно спрессовываю порошок, выпускаю немного воды, а потом устанавливаю сито в кофемашину и снова жму на кнопку. Тут же быстро подставляю чашку, куда через три секунды начинает стекать темно-коричневый бодрящий напиток.
