Со мной, как раз, и расплатишься.
— Пропущу твоё замечание про долг мимо ушей, потому что ты меня заинтриговал. Пойдём.
* * *
Я много и долго тренировался, чтобы выиграть, но победа не приносит той радости, что приносила прежде. Потому что я понял, что это не самое важное в жизни.
Важнее всегда и во всём оставаться человеком.
Пока возле меня беснуется народ, поздравляя с победой в забеге, я провожаю взглядом моего Цветочка.
Мел сделала достаточно фотографий для школьной газеты и теперь покидает стадион.
Интересно, она хоть капельку рада тому, что я выиграл? Или провела параллель с тем дурацким спором, и ей вновь больно?
— Ро! Ты потрясающий! — Мне на шею бросается Додсон и радостно верещит: — Я ни капли не сомневалась, что ты победишь!
Я отрываю девчонку от себя и с силой сжимаю её руки:
— Тогда на хрена вмешалась?!
Я тоже провёл параллель.
— Что? — пугается девчонка.
— Я спрашиваю: какого хрена с самого начала спора ты тёрлась возле Мел? Играла в подругу? Какого хрена ты рассказала ей всё в женском туалете, да и ещё нагло врала при этом?
Народ возле нас начинает притихать, заинтересовавшись происходящим, но мне плевать. Я жду ответа.
— Ронни... — увлажняются её глаза. — Я...
— Что ты? Любишь причинять людям боль? Это ты хочешь сказать?
— Людям? — вдруг злится она. — Коллинз — уродка! Она тебе не пара, и я спасла тебя от разочарования!
— Следи за языком! — дергаю я её. — Не тебе решать кто мне пара, а кто нет, ясно?
— Хорошо, — шипит девчонка на манер змеи. — Тогда спроси у неё о том, что она скрывает от тебя под одеждой. Сразу поймёшь, почему я тебя оберегала!
— Больше не смей, — рычу я у её лица и отбрасываю её руки. — Мы никто друг другу, запомнила?
Грёбанная стерва.
Я расталкиваю толпу локтями, но через пару шагов замираю, потому что напротив меня стоит Мел. Её глаза широко распахнуты: испуганный взгляд направлен на Додсон, лицо бледнее мела, и она мелко дрожит.
Бросаюсь к ней, но она делает шаг назад и выставляет руку.
— Я в порядке, Ронни, — едва слышно предупреждает она и смотрит мне в глаза. — Просто хотела поздравить тебя с победой.
Её лицо мрачнеет, она разворачивается и бежит вон.
Я смотрю на Додсон: девчонка самодовольно улыбается. Похоже, она действительно знает то, что Мел скрывает от других. Что-то такое, что пугает её саму до чёртиков.
Но я не собираюсь выяснять что именно.
Сжимаю кулаки и иду в раздевалку, чтобы принять душ.
Мелисса имеет полное право самостоятельно решать то, о чём стоит мне рассказывать, а о чём нет.
Выйдя из душевой в пустую раздевалку, я быстро переодеваюсь, и уже хочу закрыть шкафчик, но на телефон приходит сообщение от Ани Макензи. Она просит меня встретиться с ней в кафе на 18-ой улице. Отвечаю ей, что обязательно приду, а затем слышу чьи-то шаги. Без какого-либо интереса смотрю в сторону прохода и открываю рот от удивления:
— Мел?
Цветочек выглядит подавленной и решительной одновременно.
У меня сжимается сердце.
— Ронни, я должна тебе кое-что рассказать.
— Не должна, — хлопаю я дверцей шкафчика. — Если не хочешь, не должна. Мне плевать на намёки Додсон.
— Я хочу, — подходит она ближе. — Потому что это касается наших отношений.
Я разворачиваюсь к ней лицом. Мел смотрит в пол, её пальцы беспокойно щипают запястье. Я беру её руки в свои, касаюсь губами покрасневшей кожи и выдыхаю:
— Не мучай себя, Мелисса. Не из-за меня.
— Я простила тебя, Ронни, — дрожит её голос. — Я хочу быть с тобой. Но у меня есть... проблема. Помнишь, я просила тебя не торопиться?
— Помню.
Мел прерывисто вздыхает и смотрит мне в глаза:
— Додсон права в какой-то степени. На счёт моего уродства.
— Я не...
Мел решительно вырывает свои руки из моих и делает шаг назад. В её глазах застыли слёзы. Мне хочется кричать о том, чтобы она прекратила. Хочется встряхнуть её, чтобы она пришла в себя. Чтобы не мучалась, не страдала.
Но я молчу.
Что-то мне подсказывает, что для неё это важно.
Первая слезинка скатывается по её щеке, когда она дрожащими пальцами подхватывает подол своей длинной юбки. Она собирает ткань в гармошку, оголяя лодыжки, колени, а затем и бедра.
— Я была с родителями, когда они погибли, — шепчет она. — Машина перевернулась, в ней что-то загорелось... И... обожгло меня.
Я шумно выдыхаю, когда вижу след от ожога на бедре с левой стороны тела. Не потому что считаю его безобразным, а потому что живо представляю маленькую девочку в горящей машине. Представляю её страх и боль.
Она была внутри.
Мелисса тоже могла погибнуть...
— Я стеснялась, — продолжает шептать она. — Сначала, потому что не хотела отвечать на вопросы о его происхождении, а затем это переросло в комплекс. Я же не глупая, знаю, во что могут перерасти отношения с парнем... Это естественно, если два человека любят друг друга. Но... Мне было страшно, Ронни. Я боялась твоей реакции.
— Поэтому ты всё время отказывалась сходить со мной на пляж?
— Я не ношу открытую одежду...
Я сжимаю зубы и падаю на колени возле неё. Заношу руку над шрамом:
— Можно?
Мел сглатывает слёзы и едва заметно кивает. Её тело напрягается до состояния камня. Костяшки пальцев, что сжимают подол, белеют. Я скреплю зубами.
А затем осторожно касаюсь ожога сначала пальцами, а затем и губами.
Мелисса шумно выдыхает и начинает дрожать.
— Это не уродство, Мелисса, — шепчу я между поцелуями. — Это часть тебя. Та, что напоминает о том, через что ты прошла. О том, что ты выжила. И я бесконечно счастлив, что это так, слышишь?
Я разжимаю её пальцы на юбке, ткань водопадом стекает по стройным ногам к полу, и распрямляюсь во весь рост. Ловлю взгляд насыщенно-зелёных глаз, в которые сразу же влюбился, и говорю:
— Тебе нечего стесняться, Мелисса.
Она закрывает глаза, из-под ресниц вновь скатываются слёзы, и прижимается к моей груди, обнимая меня за талию. Я крепко обнимаю её в ответ.
— Я тоже тебя люблю, Ронни, — шепчет она, и у меня едва не останавливается сердце.
Любит...
Я
