Никогда я не испытывала такого ужаса, как сейчас.
Я даже не могу понять, как должна верить всему этому. Если бы могла, я бы встала с этой кровати и побежала к двери, но знаю, что мои ноги меня не понесут. Не успею я сделать и трех шагов, как упаду на пол и разрыдаюсь.
— Как долго… предположительно… я была Кэтрин? — ошеломленно шепчу я.
— Семь ужасных гребаных месяцев, — отвечает Тео. — Ты ненавидела меня. Была чертовски зла. В депрессии. Ты сбежала из больницы и зависала с незнакомцами. Пила слишком много. Принимала наркотики. Тем не менее, ты все еще была собой, несмотря на весь гнев и боль. Я все еще мог видеть тебя там. Так что я остался. Я пытался помочь тебе вспомнить. В тот раз старался быть более терпеливым. Более понимающим. Но Кэтрин… — он неуверенно смеется. — Ну, она чуть не убила меня, черт возьми, если честно. В конце концов, у тебя чуть не случилась передозировка на вечеринке. Скорая отвезла тебя в больницу в Сиэтле. Они промыли твой желудок и накачали тебя «Нарканом», и к тому времени, когда я приехал туда, чтобы забрать тебя, ты уже не была Кэтрин. Ты внезапно стала Рейчел.
Я не…
Нет.
Я зажмуриваю глаза.
Это неправильно.
Этого не может быть.
— Они думают, что травма вызывает эти сдвиги. Стресс. Твой разум прошел через так много, что всякий раз, когда сталкивается с действительно трудным опытом или не может справиться со своим окружением, он просто… — Тео щелкает пальцами. — Твой старый врач, доктор Перес, объяснил, что это похоже на переключение каналов в телевизоре. Зрителю не нравится шоу, которое идет, поэтому он смотрит то, что происходит на другом канале.
— И я — зритель во всем этом?
— Твое подсознание, — говорит Тео. — Животная часть твоего мозга, которая распознает опасность, была настолько активирована после аварии, что твое подсознание попало в ловушку этого цикла борьбы или бегства. И оно улетает каждый раз, когда становится трудно. И ты становишься кем-то другим. И я… — Его голос срывается. Он резко останавливается.
Тео выглядит скорее сердитым, чем расстроенным, но я чувствую, что должна как-то его утешить. Тем не менее, яростный вихрь эмоций в моем нутре, который говорит мне, что я должна презирать его, сохраняется. Как я должна заставить его чувствовать себя лучше, если хочу заставить его страдать за то, что он сделал? Если то, что он говорит, правда, тогда почему я не могу избавиться от этой ужасной ярости, которая, кажется, так стремится отравить меня?
— Тебе нужно немного отдохнуть, — бормочет Тео. — Я бы сказал, что прямо сейчас это один из тех моментов, когда все становится трудным. Если я буду настаивать еще больше… — он проводит руками по своим густым волнам, издавая побежденный смешок, в котором нет ни капли юмора. — Кого я обманываю? Наверное, уже слишком поздно, черт возьми. Боже… серьезно. К черту мою жизнь.
Парень встает со стула, кряхтя, когда снова надевает кроссовки. Я даже не заметила, что он их снял. Судя по их виду, дождь промочил их насквозь. Тео дрожит, морщится, когда засовывает в них ноги и начинает завязывать шнурки.
— Не надо, — шепчу я.
Он вскидывает голову.
— Что?
— Не уходи. Я все еще ненавижу тебя. И думаю, что ты в буквальном смысле хуже всех. Но… Я не хочу, чтобы ты уходил, — признаюсь я.
— Я больше не могу отвечать ни на какие вопросы. Я не хочу сказать тебе больше того, что уже сказал. Не прямо сейчас…
— Я больше ничего не хочу знать. Пока нет. Я просто… Пожалуйста? Останься?
— Ты хочешь, чтобы я спал с тобой? Здесь? — запинается Тео. — После всего этого?
Я так чертовски устала. Такая потерянная. Я измотала себя, пытаясь идти в ногу с информацией, которую передавал мне Тео, но обработка каждой маленькой детали стоила мне чего-то, и это больше, чем просто энергия. Такое чувство, что, что бы я ни потеряла, я этого не верну.
— Я чувствую, что могу просто ускользнуть, если ты уйдешь, — признаюсь я. Пожалуйста. Просто останься со мной. Ляжешь рядом со мной? Подержишь меня за руку?
Эта версия Тео неузнаваема. Он совсем не похож на того парня, которого я встретила здесь в свой первый день в «Туссене». Он выглядит… счастливым.
Моя голова пульсирует так сильно, что я все равно не могу ясно мыслить. Если это какая-то уловка, чтобы заставить меня простить его, тогда, черт возьми, это будет легко опровергнуть, не так ли? Утром я направляюсь прямо к директору Форду. Один разговор с ней подтвердит или опровергнет утверждения Тео. Если он лжет мне об этом, я перережу этому ублюдку горло. Это была бы такая жестокая, ужасная ложь, и он заслужил бы все, что бы я с ним сделала за это.
Но я уже знаю правду.
На самом деле нет никакого смысла Тео лгать о чем-то столь диковинном, как это. К чему это приведет его в долгосрочной перспективе? Значит, он говорит правду.
Я просто ничего из этого не понимаю. Ничто из этого не будет иметь смысла, по крайней мере, до утра.
Тео медленно подходит к кровати. Матрас прогибается, когда парень откидывает одеяло и ложится рядом со мной, полностью одетый. Я не прошу его раздеваться. Мы здесь не для того, чтобы трахаться; речь не об этом. Я просто хочу чувствовать себя в безопасности и чувствовать тепло другого тела рядом со своим. И, честно говоря, я боюсь. Если все это правда, то я могу даже не проснуться завтра, и эта мысль ужасает. Не могу даже думать об этом. Я не хочу потерять себя. Но если это произойдет, то, по крайней мере, так я проснусь в объятиях Тео Мерчанта.
18
ТЕО
ТРИ ГОДА НАЗАД
— Драка? Серьёзно? Ты такой предсказуемый. Почему бы немного не сменить обстановку? Вступи в шахматный клуб. Займись робототехникой. Не могу поверить, что мой старший брат спортсмен. Это так… банально.
Ноэлани пытается украсть у меня чернику. Я отодвигаю тарелку подальше от нее, запихиваю в рот кусочек тоста и встаю из-за стола.
— Я играю на виолончели, Лани. Разве это недостаточно глупо для тебя?
На другом конце кухни, у холодильника, Лорелея разговаривает с одним из садовников о стрижке газона или о какой-то ерунде. Бедняга пытается рассказать моей матери что-то о своем расписании, но женщина, при всем своем упрямстве, отказывается принимать то, что он пытается ей сказать.
— У нас есть контракт, Сэм. Ты приходишь сюда два раза в неделю и заботишься обо всем, о чем нужно позаботиться. Тебе за это очень хорошо платят, помнишь? На следующей неделе у меня вечеринка в саду…
— Я знаю, миссис Мерчант. Знаю. Но по нашему контракту мне так же положен отпуск, и я говорил вам об этой поездке три месяца…
— Нет, нет. Нет, — заправляет свои темные волнистые волосы за уши Лорелея — верный признак того, что она расстраивается. Глубоко вздыхает. — Я говорю, Сэм. Пожалуйста, не перебивай меня, когда я говорю. Это очень грубо. Теперь ты знаешь, что мне нужно, чтобы сад был абсолютно идеальным для этой вечеринки. Мне нужно, чтобы о газонах позаботились. Я не могу допустить, чтобы окантовка выглядела дерьмово, ясно? Просто не могу. Теперь, когда кто-то снова будет жить по соседству, я…
Я привык не обращать внимания на свою мать. Она может продолжать болтать часами. Хотя мне жаль Сэма, нашего многострадального садовника. Я удивлен, что он не уволился много лет назад. Схватив сумку, я кладу в карман ключи от «Мустанга» и задвигаю стул обратно под стол.
Лани смотрит на меня темно-шоколадными глазами — глазами, как у нашей мамы и у меня — и одаривает меня дрянной, дерьмовой ухмылкой.
— Если ты не собираешься есть свои фрукты, тогда почему я не могу их съесть?
— Потому что я мудак, — ухмыляясь, я отдаю ей тарелку с остатками моего завтрака. — Хочешь подвезу?
Она смотрит на меня с притворным ужасом, как будто может упасть со стула.
— Ни в коем случае! Это мой первый день в новой школе. Последнее, что мне нужно, это чтобы кто-нибудь из моих новых одноклассников узнал, что я состою в родстве с печально известным Тео Мерчантом.
