дело касается дикарей-беспредельщиков… Они смогли отбиться, пираты отступили, танкер было набрал ход, ребята почти все успели вернуться на свой корабль, но… Всё пошло не совсем так, как планировалось… Внезапно к пиратам подплыло подкрепление. Не знаю пока, как не увидели их. Отчета пока не читал. У них был гранатомет и… им-то они и долбанули по капитанской рубке. А там… А там был Роман.
Он произносил последние слова слабым, безжизненным голосом. Если бы у голоса был цвет, то этот, его, сейчас был бесцветным. Не выдержал- глаза в пол, нервно закурил, резко встал и вышел на балкон.
Ника тихо плакала. Бабушка ушла к себе в комнату, откуда стал раздаваться ритмичный писк тонометра, а потом запахло валокордином.
-Он жив,- тихо, но уверенно произнесла я, смотря на бледно мигающий на окне ночник. Ни Нике, ни Диме, ни бабушке, нет… Я адресовала эти слова не им. И не себе. Мне и так все было понятно. Я и так все чувствовала. Я говорила это небу, ветру, воздуху, звездам. Они должны знать, что Он жив. Я чувствую это. Мой ребенок внутри чувствует. Его ребенок, который сейчас бил маленькой ножкой в низ живота.
Глаза были сухими. Руки немного подрагивали, но я крепко сжимала их в замок, чтобы этого не было видно.
-Он жив.-шептали мои губы, как молитву,- жив. Жив. ЖИВ.
Глава 35
Глава 35
Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.
Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души...
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.
Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть Скажет:
- Повезло. [1]
Дальше я не смогла говорить. В горле запершило, глаза заволокло пеленой. Дыхания нет. Сил нет. Слов нет…
Мне нужно продолжать. Рассказать о Симонове и его нетленных строках, рассказать о тяжелом 1941-м, когда все только начиналось… Когда впереди было еще столько смертей, столько героизма и столько храбрости. И боли. И терпения у тех, кто ждал. Ждали все. Не все дождались…
Я уже третий месяц водила экскурсии по краеведческому музею нашего города. Пусть и плохо отзываются о блате и кумовстве, а иногда это единственная палочка-выручалочка. Ника с Димой перевелись в Севастополь, но подруга успела пристроить меня читать три раза в неделю лекции посетителям. Какие-никакие деньги, которые сейчас в нашем с бабулей положении были жизненно необходимы.
Вот и пригодились мои знания по истории. Поднабрать материал было несложно. Как ни крути, в нашем крае на дальних рубежах Родины все вертелось и крутилось вокруг патриотизма. Через неделю интенсивной подготовки я была уже заправским экскурсоводом по нашей экспозиции. И даже выпирающий, уже неприличных размеров живот никого не смущал. Хотя вру, конечно. Не смущал он туристов, особенно из больших городов, где работающая в любых условиях девушка- скорее правило, чем исключение. Местные жители же успевали десять раз на день перемывать мне косточки. Невиданный скандал. Профурсетка. Закрутила с одним. Другой обрюхатил и пропал. Поделом…
Я не думала о злых языках, хоть и знала, как их кривотолки задевают бабулю. Я думала о Роме. О моем Роме, который, я точно знала, нуждался в моих мыслях о нем. Я смотрела на Полярную звезду и думала о нем. Ждала.
Ждать тяжело. Это понимаешь только тогда, когда действительно начинаешь ждать. Неизвестность гложет. Она засасывает, как воронка. Она ввергает в отчаяние. Каждое слово у Симонова- как росчерком по сердцу, без чернил, потому что чернила сейчас- кровь и нервы. Строки, ими написанные- раны, не заживающие, ноющие. Гениальные слова у него. Прожитые. Нетленные. Истинные.
Рома. Мой Роман. Вернись ко мне, молю… Я знаю, что ты жив, пусть все вокруг крутят пальцем у виска, кто со злорадством, кто с сочувствием, кто с неверием.
Дима был моим единственным источником информации о произошедшем в тот роковой день в Аденском заливе. До того, как они уехали с Никой в Севастополь, успел сообщить, что тел на танкере обнаружено не было… Повреждения от разрыва гранаты- да, тел- нет. Даже намеков на ДНК человека не было. Возможно, он успел скрыться. Возможно, на борту происходило то, что мы не узнали пока или вообще не узнаем, но…
Роман Туманов числился пропавшим без вести. Для всего мира. Но не для меня. Я знала, с моим Ромой все будет хорошо. Молилась и ждала. Пусть эмоции и брали своё, как сейчас.
-С Вами все хорошо?-напряженно спросила девушка, стоявшая ближе всего ко мне на экскурсии.
Я растерянна. Живот странно сводит. Чувствую шевеление малыша. А потом чувствую, как по ногам бьет теплая вода. Опускаю глаза вниз. Что это?
-Воды отошли! Говорит другая посетительница рядом, постарше,- позвоните срочно в скорую. Девушка рожает!
[1] Стихотворение Константина Симонова «Жди меня», 1941 г.
