От такой формулировки Антона передернуло. И то, что новая девушка на него не давила, Антону невероятно нравилось. У него даже появилось смутное желание, чтобы она начала настаивать на более серьезных отношениях или материальных тратах, подтверждающих его любовь. То, что она регулярно называла их связь «легким приключением», его задевало. Антону не хотелось быть «приключением», он привык, чтобы за него боролись. Но Светка только ласково улыбалась и ничего не просила. Как раз в таких случаях и появляется желание сделать любимой подарок.
Вероника Федоровна поняла, что пора брать вожжи в свои руки. Из двоих Лениных кавалеров больше ей понравился Иван, поэтому начать свое доморощенное расследование мама решила именно с него. То, что обоих претендентов на руку и сердце дочери смыло с горизонта практически одновременно, наводило на определенные подозрения. Особенно если учесть, что до этого со стороны сильной половины человечества не было даже вялых попыток поухаживать за робкой и стеснительной Леной.
– А где хоть это общежитие? – без предисловий поинтересовалась она у дочери, меланхолично поедавшей орешки перед орущим телевизором.
На экране мельтешили жизнерадостные сограждане, страдавшие перхотью, кариесом, вздутием живота и аллергией. Они наперебой советовали ушедшей в свои мысли Лене всяческие чудодейственные средства.
– Лена, ты меня слышишь? – мама требовательно постучала по косяку.
– А зачем тебе адрес?
– Просто интересно.
Ответ был крайне скупой, но Лена неожиданно выдала точный адрес, перестав выяснять подробности. Видимо, подсознание заподозрило, что мама неспроста интересуется точными координатами. Вероятнее всего, потенциальная теща готовилась нанести решительный удар по позициям противника. Лена не возражала, но предпочитала делать вид, что не понимает истинного смысла вопроса.
На следующий день Вероника Федоровна уже вышагивала по стертым ступеням общежития. На вахте дремала бабулька крайне неприступного вида. Потряхивая во сне толстой нижней губой, она хмурила густые седые брови и грозно похрапывала. Если кому надо было просочиться в общежитие незаметно, то момент был невероятно подходящим. Но не для Вероники Федоровны. Ей как раз нужен был говорящий страж.
– Здравствуйте, – громко и радостно выкрикнула она. Бабулька рыкнула во сне, но глаза не открыла. Ситуация накалялась. Если потеребить вахтершу, то она может резко проснуться не в лучшем расположении духа, поскольку далеко не все любят, когда посторонние люди трогают их руками. А Веронике Федоровне в ее нелегком деле нужен был соратник. В качестве знака дружеского расположения была припасена шоколадка, но пока скармливать ее было некому.
Неожиданно сзади оглушительно грохнула дверь и хриплый мужской голос рявкнул:
– Петровна! Равняйсь!
Вероника Федоровна испуганно оглянулась, а бабка разразилась длиннейшей вербальной конструкцией, упомянув и охарактеризовав всех родственников пришедшего.
– И тебе не болеть, – весело ответил мужик и протопал мимо, оставляя грязные влажные следы.
– Здравствуйте, – пропела посетительница, изогнувшись, чтобы вписать лицо в проем вахтерского окошка. – Ну и тяжелая же у вас работа!
Бабка приняла подхалимаж за чистую монету и с жаром начала делиться обширным списком трудностей. Вероника Федоровна терпеливо выслушивала прочувствованный и выстраданный монолог, сокрушенно качая головой и заранее соглашаясь со всей ерундой, которую говорила старуха. Про себя она твердо решила, что шоколадку съест сама.
Когда поток жалоб иссяк, будущая теща, наконец, нашла возможность вклиниться в монолог:
– И не говорите. Старость – не радость. Они пока молодые, так им кажется, что так всегда и будет, а годы, они свое берут! Я вот, кстати, что пришла-то. Ивана не знаете, такой высокий шатен, крупный, на заводе работает.
– Ваньку-то? Ваньку знаю, отчего ж не знать. Его у нас тут все знают.
– Да? – это маме не понравилось. Обычно всем бывали известны алкаши и прочие неудобные для совместного проживания личности. – А что так? Шумный?
– Да нет. Ванька золотой мужик! А тебе зачем? – вдруг проявила бдительность бабка.
– Договорились, что мебель перевезти поможет, – выдала Вероника Федоровна заготовленную версию. – А я номер комнаты спросить забыла! Пропал он куда-то, не звонит.
– Странно. Он парень обязательный. Если что обещал – будь уверена.
– Может, уехал куда? – с дрожью в голосе осведомилась Вероника Федоровна.
– Да куды ему съезжать? – заморгала вахтерша и покрутила головой в подтверждение нелепости подобного предположения.
– Я говорю: не съехал, а уехал, – прибавила громкость мама. – В командировку, например.
– Окстись, милая. У себя он сидит! Тридцать девятая комната. Иди, третий этаж, по коридору налево.
Веронике Федоровне ничего больше не оставалось, как подняться на указанный этаж. Идти к Ивану она не хотела, поскольку, что ему говорить, было неизвестно. Она почему-то искренне верила, что парень все-таки уехал, и совсем не была готова к такому повороту. То, что он в городе и просто бросил Лену, перестав звонить, в голове не укладывалось. Как человек порядочный он должен был как-то обставить свое отступление. Может, Лена не все рассказала, и что-то между ними произошло?
Она решила постоять немного между этажами, а потом уйти, но судьбе было угодно распорядиться иначе. Весело подскакивая на ступеньках и напевая, на нее несся несостоявшийся зять.
Бежать было некуда. Единственное, что успела Вероника Федоровна, принять безразличный вид и постараться сыграть сцену неузнавания, но номер не прошел. Натолкнувшись на нее взглядом, Иван моментально опознал в стоящей на площадке женщине мать Лены.
– Ой, ё! – искренне расстроился он по поводу неожиданной встречи. Это восклицание буквально убило Веронику Федоровну, лишив последних иллюзий по поводу возможного замужества дочери. Вид у Ивана был до невозможности виноватый. Говорить было совершенно не о чем. Унижаться до выяснения причины, по которой этот валенок избегает ее дочь, Вероника Федоровна не стала.
– Где была? – осторожно спросила Лена вернувшуюся маму.
– Да так, по делам ездила.
– Ну и как?
– Что?
– Дела.
– Никак.
Лена расстроилась. Она была уверена, что мама ездила в общежитие. То ли она ошиблась, то ли все очень и очень плохо.
– Он хоть жив? – наводящий вопрос попал в цель.
– Еще как! Живее всех живых! Морда кирпичом, губы бубликом! Тьфу!
– Это… это что значит?
Вероника Федоровна трясущимися руками наливала валерьянку. Она не хотела говорить дочери о результатах поездки, но все-таки проговорилась. Злость душила ее, норовя выплеснуться в каком-нибудь оскорбительном выступлении. Неужели Лена вынуждена повторить ее судьбу? Да не может такого быть!
