Правда, сильно сомневался относительно мудрости ее решения, но она была совершенно уверена в своей правоте. Он подумывал снова поговорить с ней о Джордане, но решил подождать до родов. Спорить с нею сейчас было бессмысленно, да, пожалуй, и вредно. Больше всего сейчас следует заботиться о будущем ребенке. И его матери. А остальное решится позже.
– Не понимаю, зачем я посадила перуанские бобы, – пробормотала она, вырывая пробравшийся на грядку сорняк, – но мне нравится, какие они большие и круглые. Их, наверное, можно будет покрасить бронзовой краской.
Она уселась на пятки и отряхнула руки.
– А несколько помидоров уже созрело, – сказала она деду, – и ты сможешь славно поужинать ими и той кукурузой, которой Ллойд Крамер расплатился с тобой за свой аппендикс.
Кэйси заслонила рукой глаза от яркого солнечного света и улыбнулась деду.
– Да и сделка оказалась очень выгодной. Его аппендикс был в скверном состоянии.
– Ты ужасно расчетливый человек. Кэйси протянула руку, и он помог ей подняться на ноги, она поцеловала его со своей обычной жизнерадостностью. Наконец старик видел перед собой свою прежнюю Кэйси. И это было замечательно.
– Как ты думаешь, надо полить огород? Дождя не было уже неделю. Доктор взглянул на небо.
– Полить – вернейший способ его вызвать. Дождик явно не помешал бы. От жары ты не спишь по ночам.
– Не только от жары. – Кэйси похлопала себя по животу. – Не волнуйся, я не устала, – засмеялась она. – У меня энергии хватит на всех нас.
– Ты сегодня пила молоко?
– Смотри, моя морковь увядает, – ловко увильнула Кэйси от неприятной темы. – Надо бы полить.
– Я полью ее, когда спадет жара, – дед знал все ее ухищрения. – Иди и выпей молока.
– Меня вырвет, – пригрозила она.
– Тебе не удавалось провести меня с тех пор, как тебе исполнилось двенадцать.
Кэйси прищурилась. Она знала, что он точь-в-точь так же упрям, как она сама.
– Я сделаю на обед картофельную запеканку и ванильный крем. А молока я уже выпила достаточно.
– Растолстеешь.
– Куда уж больше!
И она поспешила в кухню, прежде чем дед успел что-либо ответить.
Кэйси сидела в кухне и чистила картофель. Перед ней уже возвышалась маленькая, но неуклонно растущая картофельная горка. Было что-то успокаивающее в этом простом, не требующем умственного напряжения занятии. Она как-то незаметно для себя начистила куда больше, чем они с дедушкой могли съесть за ужином. «У нас останется. Придется потом доедать целую неделю. Вот эта – последняя, – пообещала она себе. – Или же пригласим на обед соседей».
Дверь открылась, но она, не взглянув, продолжала чистить и чистить.
– Можешь пригласить на обед парочку голодающих пациентов, – сказала Кэйси громко. – Я тут увлеклась. Знаешь, а в армии теперь картошку уже не чистят руками, ужасающее нарушение традиции. У них эти самые машины и…
Она наконец посмотрела на дверь и замерла с недочищенной картофелиной в руке.
Джордан смотрел, как бледность постепенно покрывает ее лицо. Он видел, как она потрясена и испугана. Этот страх заставил его сердце сжаться. Она уронила овощной нож, и ее руки нырнули под стол.
«Господи, милостивый боже, – думала она в отчаянии. – Что мне делать? Что я ему скажу?»
Он молчал и внимательно вглядывался в ее лицо. Волосы у нее стали длиннее, почти падают на плечи. Когда она успела стать прекрасной? Она всегда была хороша, привлекательна, незабываема. Но когда же она успела стать такой красивой? Он не мог отвести глаз от ее лица. Как долго он ждал! Как мечтал увидеть это лицо, светящееся радостью при виде его? Но сейчас оно выражало ужас, и в этом виноват он. Но еще не все пропало. Не может быть, что все пропало. Эти месяцы долгого, отчаянного ожидания не могли пройти бесследно.
Интересно, ее кожа такая же мягкая и гладкая, какой он ее запомнил? Отшатнется ли она, если он коснется ее? Он боялся всего и способен был только неотрывно смотреть на Кэйси.
Кэйси крепко сцепила руки под столом. Надо что-то сделать, что-то сказать. Она молчала, опасаясь, как бы не дрогнул голос.
– Привет, Джордан, – она улыбнулась, вонзив ногти в ладони. – Проездом?
Джордан сделал несколько шагов к ней, но их разделял стол. Стол мешал дотронуться до нее.
– Я несколько месяцев ищу тебя. Слова прозвучали как обвинение. Нет, он не то хотел сказать. Он же поклялся себе, что будет спокоен, но спокойствие покинуло его в тот самый момент, когда она взглянула ему в глаза.
– Искал? – Кэйси ухитрялась каким-то образом говорить ровно, даже немного холодно. – Извини. Я немного путешествовала. Что-нибудь неладно с книгой? По-моему, никаких недочетов быть не должно.
– Прекрати! – закричал Джордан. «Господи, ну как можно сейчас на нее кричать?» – ужаснулся он, но остановиться уже не мог. Все, что помогало ему держаться все эти месяцы, рухнуло в тот же самый момент, когда он увидел ее снова. – Я полгода жил в аду. Как ты можешь сидеть и смотреть на меня так, словно я сосед, забежавший перемолвиться словечком?
Он обогнул стол и, прежде чем она успела что-либо сказать, рывком поднял ее на ноги.
– Черт возьми, Кэйси… И голос его замер, когда он увидел ее фигуру.
– О господи! – прошептал он, скользя взглядом сверху вниз и снова вверх, к ее лицу. – Ты беременна?
– Разве ты не видишь?
Пальцы его разжались. Он отпустил ее. Он смотрел на нее так, словно видел в первый раз.
– Ты… – и покачал головой, почти задохнувшись. – Ты носишь моего ребенка и ничего мне об этом не сказала.
Она отступила на шаг.
– Это мой ребенок, Джордан. Я никогда тебе не говорила, что он твой.
Но она не успела дух перевести, как он уже крепко прижимал ее к себе. В глазах пылала ярость.
– Погляди на меня, – процедил он сквозь зубы. – Погляди и скажи, что этот ребенок не мой.
Снова в ее глазах мелькнул страх, и он отпустил ее. Ну почему он совершает опять ту же самую ошибку, из-за которой ее потерял? Джордан отвернулся, стараясь взять себя в руки. Он просто не готов к такому повороту событий. А как он мог быть готов? Джордан молчал, стоял спиной к ней, пытаясь найти в себе силы, чтобы говорить спокойно.
– Ради бога, Кэйси, – сказал он тихо, – как ты могла скрыть это от меня? Независимо от того, что ты ко мне чувствуешь, я имею право знать.
– Я думаю только о правах ребенка, Джордан. – В ее голосе звучало холодное отчаяние. – И мне нет дела до твоих.
Он снова взглянул в ее лицо, готовый умолять, если понадобится. Он уже давно спрятал гордость в карман.
– Не отталкивай меня, Кэйси, пожалуйста. Он дотронулся до нее, но, почувствовав, как она вся оцепенела, уронил руку. Он собирался высказать ей многое, когда нашел ее наконец, но сейчас, из сотни слов, остались только эти:
