– Не стоит, Тео. Я через пару дней выписываюсь и сама доберусь.
– Но что с тобой?
– Пустяки. Дома объясню. Ты лучше скажи, куда исчез из зала, не предупредив меня?
– Так вышло, извини. Но я думал, мы встретимся потом в отеле.
– А ты не думал, что я ни языка, ни города не знаю?
– Ты правда в порядке?
– Я позвоню тебе с вокзала, когда возьму билет.
Через три дня Лера вернулась домой. Желтовато-зеленые разводы под глазом да легкое головокружение не давали забыть о неудачной поездке. Тео жалел супругу, но вины за случившееся не испытывал. Даже будь он рядом с ней на карнавальном шествии, не смог бы предотвратить нелепую случайность. Однако Лера считала иначе и с мужем почти не разговаривала.
6
В Германии наступила весна. Ярче засветило солнце, ожили и зазеленели вьющиеся по стенам домов растения. Однако у Леры на душе было безрадостно. Из России, от мамы, шли неутешительные весточки – болезнь почек приносила ей все больше страданий. О поездке домой Лера запрещала себе даже думать – не прошло еще время, когда разрешался первый выезд эмигрантов на родину. Лера и Тео жили на пособие, а потому должны были свои желания и намерения согласовывать в социальных органах. Но состояние мамы стало причиной, ускорившей встречу Леры с родными краями. Тетя позвонила и сообщила, что маму увезли в больницу с острой почечной недостаточностью, возникшей как осложнение после гриппа. Матери требовалось дорогое лекарство производства Германии. Его, конечно, не проблема приобрести и в России, но у тети не было денег, к тому же в России можно нарваться на фальсификат. Затем пришла телеграмма, заверенная главврачом больницы, подтверждающая серьезность состояния больной. Старшие Саксы сами купили требуемое лекарство для матери Леры, а органы социальной опеки, где переселенцы состояли на учете, дали разрешение на выезд. Билет на самолет до Санкт-Петербурга и обратно также оплатил отец Тео, Александр Манфредович.
Маленькая квартирка в Гатчине показалась Лере после возвращения из Германии еще теснее, хотя сейчас они обитали там вдвоем с тетей. Тетя Нина и жалела сестру, и ругала. Она выложила племяннице грустную историю о ее родителях.
Людочка, Людмила Петровна, вышла замуж за первого обратившего на нее внимание парня. Болезнь почек у нее выявили еще в школе, и девушке казалось, что жизнь ее будет коротка. Поэтому уже на первом курсе института Людочка поторопилась выйти замуж и стала женой выпускника военно-строительного училища. Курсант тоже торопился жениться до выпуска, и через полгода молодой офицер с женой уехали к первому месту службы. Людочка уже была беременна. Из-за больных почек беременность протекала тяжело, женщина чуть не потеряла ребенка и не погибла сама. Врачи райцентра спасли и дочку и мать, при этом запретили женщине испытывать судьбу вторично. Однако муж хотел второго ребенка. Молодому здоровому офицеру трудно было распрощаться с мечтой о сыне, а с женой у него как-то не сложилось. Он едва удостаивал вниманием свою половину, роняя за вечер не больше трех слов: пойди, убери, дай. Воспитанием дочки тоже не занимался, лишь иногда одергивал за внешний вид – подкрашенные глаза или слишком короткую юбку. Лера безропотно смывала тушь с ресниц и плакала потом в уголке.
Мама всю свою нерастраченную нежность дарила маленькой дочке. Читала вместе с ней книжки, строила кукольные домики, помогала делать уроки. Свою болезнь Людмила Петровна не выпячивала, не роптала, но остерегалась крайностей в еде – избегала острых маринадов и спиртных напитков. Может, оттого, что даже по праздникам жена не поднимала рюмку, муж, еще больше ненавидел ее. Будто она укоряла его своим воздержанием. Он спивался.
Нина Петровна, старшая сестра, уже заглядывалась на парней, когда родилась Люська. Как нередко бывает в таких случаях, старшая чувствовала себя обделенной родительской любовью и ревновала сестренку к ним. В детстве из-за большой разницы в возрасте сестры не успели сблизиться. Но позднее, когда Нина Петровна закончила институт и уехала в другой город, отношения между сестрами потеплели. Правда, из-за дальности расстояния между ними факты жизни друг друга запоминались плохо. Например, Нина Петровна связала болезнь сестренки с замужеством. Это заблуждение не прошло у Нины Петровны и по сию пору.
– Это твой отец, Валерия, прежде чем сойти в могилу, довел Людмилку до ручки, выжал из нее все соки. Не любил он твою мать, да и она его едва терпела.
Почему-то Лере были обидны слова тети, что она дитя, рожденное вне любви. Неужели и в молодости родители не испытали романтического взлета? Она пыталась возражать тете:
– Ну откуда ты знаешь, тетя Нина? Ты ведь не жила с ними!
– А почему, ты думаешь, у твоей мамы почки отказывают? Слишком много яда выливал на нее супруг. Так всегда бывает, когда женщине ласки недостает. Тебя ведь твой муженек холит и лелеет?
«Если бы холил, – с горечью подумала Лера. – Тео меня почти не замечает. Не грубит – это правда, но живет в своем мире, куда мне ходу нет».
– Спокойной ночи, тетя Нина. Я устала с дороги.
С утра Лера поехала в больницу к маме, захватив лекарство, привезенное из Германии. Увы, дорогостоящее средство оказалось не нужно. Матери Леры назначили гемодиализ – подключили к аппарату искусственной почки. Кровь больной выкачивали из вены и гоняли кругами через фильтры. Затем, очищенную, возвращали назад. Оказывается, можно жить и с неработающими почками. Людмила Петровна выглядела счастливой. Она долго ждала очереди на эту дорогостоящую процедуру – места освобождались только по одной причине – пациент уходил в мир иной. Но прежде ему были дарованы годы почти полноценной жизни.
В день прихода Леры ее матери проводили первый сеанс гемодиализа. Продолжался он пять часов, и все это время Лера сидела у кровати мамы. Она смотрела на отечное бледное лицо, на первую седину, затронувшую виски, и сердце сжималось от жалости к родному человеку.
– Ты поспи, мамочка, закрой глаза, – говорила Лера, не зная, что еще сказать.
– Я же тебя так давно не видела, доченька! Ты повзрослела…
– Как твои анализы, мама?
– Остаточный азот врачей немного беспокоит и излишек калия. – Однако Людмила Пет ровна не желала углубляться в болезнь. Она хотела знать, как живет в своем далеке дочка. – Ты… счастлива, Валечка? Тео хорошо… к тебе… относится? А ты сама… любишь его? – тихим голосом, с паузами вопрошала она. – Мне так… не хватает тебя, моя заинька!
Расстраивать маму неладами в своей новой жизни Лере не хотелось, но изображать безмятежное счастье было трудно. Она ответила сдержанно:
– Я еще не привыкла к обычаям новой страны.
