Стою с опущенной головой, обхватила себя за локти, поднять глаза на доктора совесть не позволяет. Что же я натворила?!
— Полина что-то непонятное говорила… — бормочу в свое оправдание. — Я просто хотела разобраться.
— Она неадекватна сейчас, Марина! Нельзя вообще принимать ее бред за что-то настоящее. Я же говорил вам! Значит, так: отныне все встречи с Полиной только в моем присутствии. Вы не врач, не понимаете совсем… я рядом буду, — неожиданно мягко, почти ласково произнес Львов. — Я всегда буду рядом с вами.
— Э… спасибо, конечно. — Отхожу от Львова на пару шагов как бы не специально. — Мне надо посоветоваться со своим молодым человеком.
По лицу доктора пробежала легкая тень, всего секунда — не больше, но я заметила.
— Конечно! Конечно! Жду вас завтра, а сейчас идите, Полине нужно отдыхать, впереди долгая и тяжелая реабилитация.
Домой добираюсь уставшей от избытка эмоций и мыслей. Эту головоломку с Полиной, ее деньгами, странной квартирой Грина, самим этим неприятным мужчиной мне, наверное, никогда не решить. А еще Львов затронул больную ему: реабилитация. Пока По лежала, я чего только не вычитала в Сети — про то, как деньги тянут врачи, а не помогают больным или, наоборот, просто выпихивают из больницы. Реабилитация — это забота родственников и самого больного, но никак не врачей. Надеюсь, двух миллионов Грина должно хватить. Я даже их проверила, когда вернулась. Будь моя воля, я бы пальцем их не коснулась, но По надо вытаскивать обратно в нормальную жизнь. Иллюзий не питаю — отец вряд ли ей поможет.
Максим улетает сегодня вечером. Не верится, что целую неделю без него буду. Уже скучаю по нему, по нашим вечерам в мансарде (без него рисовать точно не буду), по утреннему кофе, по его поцелуям, которые зажигают внутри меня свет, и я чувствую, что весь мир его видит. Буду считать каждый день, каждую ночь без него. Время быстро пролетит, убеждаю себя. У меня еще два вступительных экзамена, работа в агентстве и в училище и, главное, Полина. В который раз обещаю себе больше не приставать к ней с расспросами, Юрий прав: надо подождать. Наверняка всему найдется свое объяснение, а Грин в итоге получит уши от осла, а не бизнес Генварского!
В агентстве сегодня не остается ни одного человека, который бы не поинтересовался здоровьем По — вот где вы все раньше были, а? Марго и Лика, Дэн и Стас, да все! Тот же Мих Мих и то ни разу не заехал!
Но это все мысли про себя, а вслух я вежливо отвечаю, как и просил Максим:
— Пока непонятно, ребята. Да, в себя пришла, меня вроде узнает, но, врачи говорят, надо ждать.
— То есть в агентство она не вернется? Ну в ближайшее время? — Марго, наконец, прямо задает вопрос, который интересует многих.
Место По так никто и не занял. Ни я, чего многие опасались, ни кто другой. Мих Мих просто ее заказы распределил среди других девочек. Понятно, что они не хотят лишаться своего заработка.
— Нет, Марго, не переживай.
Может, и прозвучало немного резко, но брюнетка точно не обиделась, она довольно улыбнулась.
— Пусть поправляется, Мариш. Привет ей передавай.
Я молча киваю.
— Марина, кофе, пожалуйста. — Шеф выглянул из своего кабинета. — И забери у меня со стола документы для бухгалтерии.
— Конечно! Одну минуту.
Пока несу дымящуюся кружку Мих Миху, в голову впервые приходит мысль: может, прав был Генварский? Может, мне и правда стоит уйти отсюда? Если я буду учиться, то можно попробовать поискать что-то более подходящее?
— Я рад, что ты думаешь об этом! — Макс стоит ко мне спиной, выбирает рубашку, в которой полетит в Берлин.
А я любуюсь им, совершенно не слышу, что он говорит, просто впитываю в свою память каждый миллиметр его образа. Красивый, сильный и очень умный, надежный. И мой!
Он сам сказал, что я его женщина. Он любит меня. Никому и никогда не верила так, как ему. Он — моя жизнь. Господи, пусть мы всегда будем счастливы друг с другом, пожалуйста!
— Марин? Марина, ты слышишь меня? — он окликает меня, а я и правда так ушла в свои мысли, что все пропустила.
— Не очень.
— Я подумал, ты можешь летом работать у меня. — Как завороженная смотрю на его пальцы, быстро застегивающие пуговицы. — У нас постоянно кто-то проходит практику из вашего училища. Почему нет?
— А то, что мы встречаемся… никого не смутит?
Макс весело рассмеялся.
— Никого! И потом, художественное направление — это епархия Дениса, формально я не буду иметь отношения к твоей работе.
— За последние полчаса он не звонил тебе ни разу, так что его рейтинг в моих глазах растет, — пытаюсь пошутить. Я пока не рассказала Максиму о нашем с По разговоре. Может, прав Львов, это все бредовые мысли у нее в голове?
— Ты к нему добра, а я в первое время думал выгнать его из компании. — Макс четко выверенными движениями завязывает на шее галстук. — Сейчас рад, что этого не сделал.
— Ого! Ты не рассказывал. А почему?
— Дугин был правой рукой Навроцкого, собственно, День нигде толком не работал, кроме как у Андрея. И когда тот болел, Дугин фактически управлял компанией. Наследников после смерти Ксении не оставалось, так что Денис ожидал, что бизнес достанется ему.
— И тут появился ты.
— И тут появился я. Представляешь, что чувствовал Дугин?
— Что его предали?
— Именно. Он на эмоциях кое-что сделал нехорошее, я мог выгнать его с волчьим билетом, но вовремя одумался. День остался, я ни разу не пожалел об этом. Говорю тебе об этом, потому что все в компании в курсе старых дел, не хочу, чтобы ты случайно узнала и не от меня.
Медленно перевариваю рассказ Макса. Они всегда вдвоем, понимают друг друга так, что во мне ревность просыпается.
— Удивлена?
— Очень. Никогда бы не подумала. Мне казалось, он не очень амбициозный, вечно прикалывается.
В ответ Макс лишь хмыкнул.
— Я готов. Поехали в аэропорт!
Глава 51
В ожидании есть своя волшебная прелесть. Так в детстве предвкушаешь день рождения или Новый год — с замиранием в сердце и с мечтательной улыбкой на лице: знаешь, что будет чудо, но до конца не можешь даже представить, каким оно окажется.
Неделя — всего семь дней, зато каких! Каждый — совершенно особенный. Он за тысячи километров от меня, но я просыпаюсь и засыпаю с ним. Я знаю, какое у него сегодня небо и каким был вчера закат в окне его гостиницы. Он полдня ругает меня, как я его и просила: сдаю живопись. Все получилось намного лучше, чем на первом экзамене: и вовремя пришла, и Глеба не встретила, и место хорошее досталось, но главное — такая радость в душе, когда в руку кисть взяла.
Любовь. Красота. Свобода.
Я знаю это состояние, его каждый творец знает. Неважно, что у тебя в ладони — художественная кисть, скульптурное долото или игла с ниткой, — рука начинает двигаться сама, прекрасно ощущая пространство, понимая, что на самом деле нужно в это мгновение. Главное, не мешать, не бояться, довериться тому, у чего нет рационального объяснения.
Любовь. Красота. Свобода.
Это все Макс! Пропитал меня своей верой, пока я на экзамен ехала, такое сказал, что я чуть ли не бегом понеслась на экзамен. Да на меня до сих пор оборачиваются, хмурые, напряженные лица, а я в ответ улыбаюсь.
Любовь. Красота. Свобода.
— Неплохо, Пешкова, очень неплохо! — отметила профессор Антонова, когда я вернулась в экзаменационную аудиторию: телефон забыла. — Вы определенно справились с волнением.
Широко улыбаюсь, мне даже добавить нечего, разве что «спасибо большое». Сегодня я отпросилась с обеих работ, но на кафедру все же заглядываю — мало ли что! В пятницу у меня последний экзамен, результаты уже в понедельник. И если я поступлю, то сразу же напишу заявление, но сначала надо понять, не привалит ли мне завтра работы.
В коридорах шумно. Нет, это уже не студенты — абитуриенты по стенке жмутся, переживают очень. Сама такой же была. В прошлом году. А теперь эти самые стены мне помогают.
