выглядел заинтересованным. В ответ я кивнула.
— Как будто его не существовало даже. Бабушка говорила, что папа не вернется, я не верила ей. И такая растерянность была внутри… Это я только через много лет поняла, что со мной тогда происходило.
— А как мама объяснила?
— Сказала, что папы больше нет и чтобы я о нем больше не вспоминала. Да, Сав, именно так и сказала. — Я заметила удивление на его лице. — Сейчас я понимаю, что так она пыталась справиться со своей болью, но от этого мне не легче — ни тогда, ни сейчас. Мама быстро продала папин бизнес опекуну Димы и оборвала все связи с папиной родней. Я скоро поняла, что говорить про папу при маме нельзя: она начинала очень злиться. Да мы и мало общались — в какие только кружки и секции я не ходила в детстве! А ты?
— Я? — Савва растерялся от неожиданного вопроса. — Я? Я рос шалопаем, меня все любили и ничего не заставляли делать. У меня большая семья: тети, дяди, двоюродные и троюродные братья-сестры, бабушки-дедушки, двоюродные бабушки и дедушки…
— Кто бы сомневался. — Я закатила глаза. — Везунчик. Во всем и всегда.
— Не спорю. — улыбнулся Баринов. — Но потом ты выросла и нашла своего двоюродного брата…
— Знаешь, мама была уже не так против нашего общения. Особенно отчим. — Я нервно вертела вилку в руке. Есть не хотелось, хотелось высказаться. — Понимаешь, мама всегда ценила деньги. Чересчур их ценила, а еще успех и власть. И замуж второй раз она выходила именно… У Ефима Юрьевича свой бизнес, он успешный, статусный предприниматель, у него такой же круг общения. Когда она поняла, что Дмитрий Дымов из Q-Invest — это тот самый мальчик Дима, племянник ее первого мужа…
— «Акции» Дымова резко возросли на семейной «бирже», — подытожил Викинг. Он не выглядел удивленным, скорее задумчивым.
— Верно. Но я не поэтому стала с ним общаться. Меня никогда не привлекали статус и деньги, меня выворачивало от этих сыночков партнеров Ефима Юрьевича. Пустые мажорчики, которые только и могут что тусить в «Инсте» и мериться тачками и девчонками, но понтов… Мама очень хотела, чтобы я замутила с кем-нибудь из них.
— И когда мы познакомились, ты решила, что я мажорчик на понтах. — Савва не спрашивал, он уже и сам все понял. — У меня не было и шанса.
— Ни одного. И ты понравился маме, то есть сразу получил от меня «черную метку». Я не хотела… мне не нравилась та модель отношений, которую выбрала мама с отчимом. Я хотела свою.
Я замолчала, мы договорились не вспоминать о Кальянове, но вывод напрашивался сам собой: я выбрала того, кто меньше всего походил на пресыщенного мажорчика. Но ведь не только из-за этого! Сейчас я уже не была в этом уверена.
— Что сделано, то сделано, Кать. — Савва кивнул на мой бокал и взял в ладонь свой. — Но ты ошиблась, выбирать что-то или кого-то вопреки не лучшее решение. И я бы не винил твою мать за то, что она хотела тебе обеспеченного парня, мало кто захочет для своей дочери никчемного голодранца. Попробуй, красное сухое. Все как ты любишь.
Забавно, Кальянов всегда забывал такую мелочь, он любил белое и покупал только его.
Я смотрела, как Савва медленно пьет вино, и думала: а что, если бы мы познакомились лишь неделю назад и не было двух лет учебы в университете, не было бы?.. Может быть, и Пашки не было, не появись тогда Савва.
— Ты мне нравился, Баринов, — неожиданно для самой себя признала я. — В том смысле, что я понимала твою привлекательность и почему на тебе висло столько девчонок.
— Продолжай! — самодовольно протянул Викинг.
— Я очень не хотела… чтобы ты мне нравился, тогда я была бы такой, как мама, — расчетливой и хладнокровной. Она… она предала папу, я считаю… и, наверное, это странно прозвучит, но я думала, что тоже предам его, если выберу себе такого же, как отчим… Какая-то каша у меня в голове была…
— Опилки, — любезно поправил меня Савва. Мне захотелось, как в старые времена, запулить в него чем-нибудь. Интересно, в этом аристократическом ресторане получал ли какой «сударь» ложкой по лбу? Хорошо, что мне уже давно не двадцать!
— Я никогда не хотела быть одной из, Савва. И сейчас не хочу, в этом отношении ничего не изменилось. Верность — редкое для мужчины качество, но для меня оно необходимо.
Викинг как-то странно на меня посмотрел, потом грустно вздохнул и негромко приказал:
— Пей, Катянь.
Я не жалела, что столько всего рассказала о себе Баринову. Я была уверена, что он трепать языком не станет, но главное — я для самой себя, наконец, все разложила по местам.
— Теперь твоя очередь, Баринов. — Я отодвинула от себя полупустую тарелку и выжидающе посмотрела на Савву. — Пусть драм и переживаний у тебя не было, но хоть что-то, что сделало бы тебя похожим на обычного человека, должно же быть!
Викинг надолго задумался, откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Я терпеливо ждала, минуты три, не меньше, даже не стала реагировать на вибрацию мобильного в сумочке. Широкая грудь Саввы едва заметно поднималась и опускалась — казалось, он заснул.
— Однажды мне не купили мороженое, — скорбным тоном выдавил из себя Викинг, когда я уже отчаялась ждать. — Мне было лет пять, это была трагедия.
— Издеваешься?! — Я чуть не подскочила на стуле, увидев, как довольно оскалился Баринов. — Впрочем, это только подтверждает мое мнение, что…
— В девять лет я вылетел из частной школы, потому что родителям нечем было платить, — сухо произнес Савва. — Отец почти обанкротился, его предал двоюродный брат. Подставил перед заказчиками, а сам перевел на себя все активы. Мы переехали в «однушку» из большого трехэтажного дома, где у меня было все. Мы стали нищими в момент, но даже не это убивало — предательство не просто близкого человека, а родного. Мама боялась, что папа может руки на себя наложить. Мне пришлось быстро повзрослеть, как и тебе, Катянь.
— Ужас какой! — Я ушам своим не верила. — И… но все ведь благополучно завершилось?
— Более или менее, вмешалась
