прощаюсь с Никитой еще на пятнадцать лет. Но самое главное в моменте, когда он махал мне рукой, я ощутила свое полное одиночество. Снова. Я снова была одна, а значит мне придется вспомнить все, чему я научилась за эти годы выживания. Никита прав, раньше не было страха, потому что я заботилась только о себе. Теперь он просто панический, потому что за своего малыша я не буду думать о святости человеческой жизни. Теперь только одна жизнь для меня священна.
Глава 40. Алена
Сказать, что семейная пара была удивлена моему приезду, ничего не сказать. Мужчина лет тридцати с хвостиком, в джинсах и пуловере хмурился, осматривая мои баулы, а его супруга, высокая блондинка в теплом платье посматривала на мой живот и двух охранников.
— Ты завел себе любовницу? — интересуется она, и мои щеки начинают гореть от стыда. Кажется, Никита забыл им позвонить. — Она, конечно, красивая, да и детей я люблю, но это уже наглость.
Только открываю рот, чтобы опровергнуть глупость, как у мужчины звонит телефон и, судя по еще заострившимся скулам, ничего хорошего он не слышит. Пока он общается с собеседником в пол оборота, я могу рассмотреть большой каменный особняк и его территорию. Такое ощущение складывается, что эти люди не любят гостей. Это стало ясно и по двухметровому забору из камня, ворота в которых открывались как в бункер, впуская нас на огромную территорию, усыпанную густым лесом. Да и вид у хозяев под стать архитектуре — непрошибаемый.
— Это не моя любовница, — вырывает меня из мыслей мужской голос. — Это Алена, любовница Никиты Самсонова.
Возникает напряжение, настолько густое, хоть ложку ставь. Потому что правда, несмотря ни на что, режет без наркоза, а пара просто переглядывается, делая свои выводы.
— Вы здесь из-за утренних новостей? — интересуется девушка и спускается с высокого крыльца. Протягивает мне руку. — Я Светлана.
— Алена, — жму в ответ и киваю. — Из-за них.
— Никита слил инфу о жене? — подходит Максим, и мне становится зябко от его оценивающего взгляда. Он словно пытается меня просканировать. Понять, что я за дичь. Наверное, не удивительно, что Вася с Макаром не общаются с этой семьей. Они по всем фронтам закрытая зона, обтянутая колючей проволокой. Таким бы мог стать Юра, если бы не играл постоянно свою роль.
— Нет. Он этого не делал.
— Ребенок его? — смотрит он на выпирающий живот, в котором малыш, словно услышав, что идет речь о нем, толкаться начал.
— Его, — киваю. Теперь не имеет смысла врать. Только не этим людям.
— Мордасов опасен. Если он думает, что это Никита, будут мстить.
— Он сказал, что в помощи вы не откажите, — сглатываю вязкую слюну в пересохшем горле. Ощущение, что еще немного и меня погонят метлой, поэтому и самой уже бежать отсюда хочется.
— Обычно так и есть, если речь не идет о безопасности моей семьи. Сегодня вы переночуете здесь, но завтра я отправлю вас к Юре. Его семья, пусть он проблемы и решает.
Вот только я не его семья. Я вообще везде чужая. И, наверное, только это не позволило мне расслабиться под жестким взглядом мужчины. В его взгляде я видела смерть, которую сама не раз встречала в жизни. Это не просто рядовой мажор или делец, сколотивший состояние. А то, что он бережет свою семью, достойно уважения.
Я тоже берегу свою, пока еще не родившуюся.
— Мне кажется, мне лучше уехать, — глотая ком, делаю шаг назад, но мой локоть берет Светлана, чьи глаза начинают лучиться спокойствием.
— Сейчас вам лучше передохнуть с дороги. Вы не обижайтесь на Максима, он бывает отвратительно невоспитанным.
— А лучше отвратительно лебезить перед чужим человеком, способным принести беду?
— Нет, но сейчас тебе лучше пойти в гараж и помочь детям, пока ваш игрушечный вертолет не взорвался.
Максим, пожевав губу, уходит, снова прикладывая телефон к уху, а я двинуться с места не могу. Я ведь действительно несу зло. Сколько проблем можно было бы избежать, не выживи я или не встреть Никиту.
— Максим всегда отличался свинской честностью. Когда я была беременна, он сказал, что я похожа на жирную утку. Я потом с ним неделю не разговаривала, — ведет меня хозяйка в дом, пока мои верные спутники несут мои вещи. Светлана сразу показывает комнату, не давая мне толком рассмотреть дорогую обстановку.
— Мы действительно не любим гостей, — извиняюще улыбается она, открывая портьеры на большом окне, впуская солнечный блеклый свет. — После всего, что мы пережили, мы привыкли держаться друг за друга и не пускать в свою жизнь других.
— Я все понимаю, — присаживаюсь на кровать, отрывая взгляд от осмотра современной, но безликой спальни. — Мне очень неудобно перед вами.
— Это мне не удобно за Максима и его решение. Но я не могу его изменить.
Муж главный и это, конечно, правильно. Но страшно, какие еще решения Максима в своей жизни она не могла изменить. Судя по внешнему облику, он не тот, кто оставляет выбор. Мысли о выборе, которого мы обычно лишаемся, не дают мне даже разобрать вещи. Да и к чему это, если уже завтра отправляться в новый путь. Да, у меня была передышка в несколько месяцев, и я, несмотря ни на что, буду вспоминать их с нежностью.
— Охранников мы отправили, — появляется в дверях Светлана спустя какое-то время. — Можно?
— Конечно, — киваю я, продолжая сидеть на кровати. — Это же ваш дом.
— Точно, — неловко смеется Светлана и заносит поднос, уставленный едой. Здесь и булочки, джем, запеканка, судя по запаху, куриная. До этого момента я даже не думала о том, как проголодалась. С утра я так и не поела, а путь через пробки из Москвы был очень долгим. Так что не зная, как будут обстоять дела дальше, я начала сметать с подноса почти все, словно наедаясь впрок. Так, как делала раньше, когда еда в лучшем случае появлялась пару раз в неделю.
— Вы волнуетесь? — Света с вскинутыми бровями рассматривает пустеющий поднос и поднимает взгляд. Там тоже много всего. Боли, страданий, счастья. — Сегодня мы все в
