было так плохо, причем не только физически, что плевать на приличия и напускную вежливость.
Сквозь густую пелену похмелья мужчина осознавал, что не мог ничего сделать. Верил себе. А значит, Александра сама каким-то образом очутилась у него дома и влезла в постель. Пока не был готов соображать, как именно она это провернула. Взял полотенце и направился в душ. Надеялся, что не придется выставлять силой. Ярость Попова захлестывала с головой, он вообще слабо понимал, что к чему. В висках сильно стучало, а тело требовало Соню. Он сел в ванной, пытаясь отдышаться и прийти в себя. Так желал коснуться милой подчиненной, испытывал настоящую ломку. И лишь она могла его исцелить.
Выйдя из душа, мужчина увидел, что Саша его не послушалась. Внутри начала накапливаться огненная лава, готовая вот-вот извергнуться потоком нецензурной брани или даже рукоприкладства.
– Дима, послушай…
– Я сказал тебе выметаться, – прорычал мужчина, заряжая кофеварку, – на каком-то другом языке?
Дмитрий сам себя не узнавал. Тоска, которая стремительно набирала силу, отвергала любую другую женщину, кроме Сони. Снова чувствовал почти физическую необходимость чувствовать свою подчиненную рядом с собой. Присутствие Александры сильно раздражало. Всегда считал себя сдержанным, но сейчас со всех внутренних дверей срывались замки, оголяя то неистовство, которое было заложено с рождения. И которое он подавлял. Саша сделала шаг назад.
– Но мы же…
– Между нами ничего не было, – твердо ответил Попов, стараясь не сорваться.
– Но я тебя люблю… ты так несчастен… – залепетала она и сорвала последний замок.
Схватив девушку за руку, Дмитрия с силой дернул, затем потащил к двери. Схватив ее сумку, вышвырнул Александру. Эта особа стала неприятна. Слишком навязчива.
– Я сказал, что между нами ничего не будет, Саша. Больше не приходи, не беспокой меня. Услышу о тебе еще – сдам в психушку.
Закрывая замок изнутри, ощущал облегчение. Дмитрий чувствовал, что метаморфозы, которые с ним происходили в настоящее время открывают те черты, которые были всегда скрыты. Агрессия, жестокость, грубость. Все это сидело внутри. Потеря любимой подчиненной привела к срыву. Точнее нет. После срыва люди восстанавливаются, но Дмитрий ощущал, что меняется на самом фундаментальном уровне. Резко взяв в руки кофе, залез в телефон. Увидев номер Сони, замер. Что теперь с ними будет? Как работать, если у него от одного ее имени срывает башню?
Раздался звонок в дверь. Ну что ей опять нужно? Рванув в коридор, Попов яростно открыл дверь и увидел Евгения. Тот выглядел мрачнее тучи. Мужчины расположились на кухне, Дмитрий сделал другу кружку крепкого кофе.
– Где та блонда? – спросил с усмешкой Женя.
– Выгнал, – отрезал Попов, – залезла ко мне в кровать. Она еще после Сони не остыла.
– Позвони своей девушке. Разберитесь вы, ты посмотри на себя, – взмолился друг, – ты никогда так не напивался.
– Все когда-нибудь случается впервые.
Евгений замер. Человек, на которого сейчас смотрел, был ему не знаком. Обычно расслабленный и сдержанный, сейчас Дмитрий напоминал гранату, из которой в любой момент могут выдернуть чеку. Это может случиться из-за любой бытовой мелочи. Например, из-за остывшего кофе.
– Я не хочу ее терять, – сказал Попов, – но нужно время понять, подумать. Мне без нее так плохо, что порой дышать сложно. А ведь прошел лишь день. Говорят, что время лечит, но сомневаюсь, что это наш случай.
По дороге на работу он завел Женьку на работу, затем отправился в офис. Как морально ни готовился, как себя ни настраивал, пустой кабинет обрушился на него всей болью мира. Как же сильно скучает по Соне. Ладно, сам во всем виноват и заслуживает эти страдания. Одно электронное письмо напрягло молодого босса. От отдела персонала. Приказ уволить Соню… что?
Возможно, именно сейчас чека и была выдернута, поскольку Попов вскочил со своего места и рванул в круглый зал, в массивный и темный кабинет Левашова-старшего.
Глава 26
Уволена? Поток офисных служащих постепенно становился больше. Девушка стояла с красной папкой в руках, пытаясь осознать страшную правду. Ее уволили? Отошла в сторону к ряду кожаных диванчиков, предназначенных для посетителей, затем распахнула алый пластик и стала перебирать содержимое. Внутри лежала трудовая, уведомление об увольнении, конверт и бумага с расчетом. А еще небольшая бумажка с датой и временем, когда подойти и подписать документы. Девушка слышала о таких папках среди коллег, но всегда считала их враньем и лишь нагнетанием страха.
Она не думала о том, имеют ли правда так с ней расставаться. В душе было пусто, окончательно и бесповоротно. Работая в этой компании, Соня панически боялась сокращения или увольнения. Всегда. Но редко задумывалась, почему именно. Тогда откуда это облегчение? Словно птица, которая вот-вот вырвется из клетки. Необходимо лишь совершить последний рывок к полной свободе, который, возможно, разорвет грудь в клочья.
Сунув папку в сумку, девушка вышла из офиса и ощутила едва уловимый запах свободы. С горчинкой, поскольку не знала, встретит ли дотошного босса еще. Тело заныло, требуя Попова в себя, но Соня встряхнулась, отгоняя мысли, доставляющие боль. По дороге к остановке размышляла, что будет делать дальше. В ее жизни оставалось два важных вопроса: родители и неестественная тяга к Ярославу. Лишь решив их, сможет подумать о том, чтобы вернуться к Диме. Добравшись домой, достала документы на квартиру. Договор дарения. Соня знала семейного юриста и быстро набрала номер.
– Сергей, добрый день, – улыбнулась, пытаясь не показать удрученного состояния, – я бы хотела поговорить о квартире, которую подарили родители.
– Соня, доброе утро, – добрый голос мужчины звучал сонным, – что случилось?
– Я хочу вернуть подарок обратно, – выдохнула девушка.
Спустя час она сидела в кабинете Сергея Умоляева – одного из лучших юристов города. Мужчина был хорошим другом их семьи, знал отца и мать. Плотный, холеный, с небольшой залысиной, этот человек вызывал доверие. Светлое просторное и совершенно бездушное помещение. Он ошарашенно смотрел на девушку.
– Я не понимаю. Хорошее жилье в неплохом районе. Что случилось Соня? Если тебя вынуждают вернуть подарок, ты можешь оспорить расторжение договора дарения в суде.
– Все не так, Сергей, – произнесла девушка, вложив в голос всю уверенность, – я сама хочу
