в миллионный раз, скашивая взгляд и поглаживая мою обтянутую темным капроном коленку.
Я кисло улыбаюсь, накрываю его руку своей и киваю.
— Не хочу быть вруньей…
Продолжать корчить перед ними свадебного распорядителя я не стану. Мы с Ромой это уже обсудили. Признаюсь во лжи, облегчу душу. Приму любую реакцию.
— На самом деле, ты жестокая женщина, Мирослава.
Рома интригует и делает паузу.
Я внимательно смотрю на мужской профиль. Жду продолжения.
Он отводит взгляд всего на секунду, подмигивает, расплывается в белозубой улыбке.
Черт возьми, мне безумно нравится, как он ведет себя, когда во всех смыслах сыт. Мы даже немного опаздываем, потому что оторваться друг от друга нам было сложно. Но Рому это не волнует.
Он выглядит так, будто его не заботит в принципе ничего.
— Ты заставляла отца восторгаться какимито пошлыми воланами и свадебными танцами, а ему ведь только и нужно было найти человека, с которым можно было бы пошептаться о предварительном поминальном меню…
— Рома!!! — я, не сдержавшись, пищу и хлопаю негодяя по руке, а он заливается смехом.
Таким искренним и заразительным, что злиться долго я не могу. Тоже хихикаю, смотря с легким осуждением.
Уже поняла, что местью за мою ложь станут постоянные подколки на похоронную тему, но с этим я определенно както справлюсь.
— В каждой шутке есть доля правды, Мира. В каждой.
На эти его слова мне нечего ответить. Его рука снова гладит мою коленку. Мы приближаемся к горящему огнями дому, в котором нас очень ждут.
Идя по осветленной низкими фонариками дорожке в сторону особняка, поднимаясь по мраморной лестнице и заходя в слепяще светлый холл, я с силой сжимаю руку Ромы.
Всё равно волнуюсь, как девочка.
Всё семейство Багировых встречает нас с Ромой в холле. Это выглядит так, словно ктото из нас — именинник.
— Миронька, — первые объятья старшего Багирова достаются не родному сыну, а именно мне.
Рома с радостью передает меня в руки отца, а сам в это время расстегивает пиджак.
— Как я рад, что вы приехали! Как мало нужно старику для счастья!
Что ответить, я не знаю. Мне приятно.
А вот Рома с Костей, которые в это время пожимают друг другу руки, дружно закатывают глаза.
Какие неблагодарный дети! Ужас просто.
— Спасибо вам за приглашение, — после теплейших объятий Мирон Маркович по закрепившейся уже привычке сжимает мои плечи и внимательно разглядывает чуть на расстоянии. Я знаю, что он повторяет у себя в голове: «как похожа на Любашу»…
Я не видела Ромину мать, но сейчас думаю о том, что обязательно попрошу у него фото.
Мне кажется, этой ночью была перейдена грань не только физической близости, но и отчасти эмоциональной. Я больше не боюсь, что такая просьба будет звучать неуместно.
— Мы с Ромой очень рады, что можем провести этот вечер в такой замечательной компании! — Я не вру. Искренне хорошо отношусь к семье Ромы. А еще понимаю, что у него скорее язык отсохнет, чем он скажет чтото подобное.
Это же понимает и его отец. Он улыбается мне благодарно, отпускает, поворачивается к сыну:
— Даже не верится, что эти стены наконецто слышат подобные слова.
На этот укол в адрес своей эмоциональной скупости Рома реагирует так же — закатывает глаза, но обнять себя позволяет. Здоровается сдержанным: «добрый вечер, па»…
Стоит ему отступить, как я снова цепляюсь за мужскую руку. Легко сдавливаю и смотрю вверх.
Он тоже смотрит на меня, как бы дает последний шанс передумать, но я всё решила.
Просто немного трушу, поэтому попросила речь произнести самого Рому.
Он вздыхает, обводит взглядом присутствующих:
— У нас с Мирой есть пара слов. Мне кажется, это ничего не изменит, но Мира настаивает. Уважаемая семья, мы немного слукавили, — это «мы» разливается бальзамом по сердце. Мои губы дрожат в улыбке. Мы не договаривались, что ложь будет нашей общей. Так решил Рома. — На самом деле, Мира организовывает похороны, а не свадьбы. Просто об этом не оченьто поговоришь за столом, тем более в разгар празднования юбилея отца…
Я слежу за реакциями, готовясь к самому ужасному — осуждению и обиде. Но вместо этого…
Лялечка привычно пугается, подпрыгивает и зажимает рот рукой, словно услышала самую шокирующую новость из всех в мире. Скашивает взгляд то на Костю, то на Мирона. Ей нужно понять, как себя вести. Сама она не способна разобраться — хорошо это или плохо.
Косте… Ему без разницы. Он вообще, кажется, не особо слушает. Достал телефон и ковыряется в нем.
А Ромин отец сначала смотрит недоверчиво, потом же расцветает.
— Боже, Мирослава… — хлопает в ладоши и снова делает шаг ко мне. — Как это не поговоришь за столом?! Как это не поговоришь?! Скажи мне, ребенок, что ты думаешь насчет орхидей? Я обратил внимание, что в последнее время на похоронах очень много орхидей…
Я опешила от такой его реакции. Честно говоря, я ждала совершенно другого. Сначала укоризненный взгляд, направленный в мою сторону, потом гробовое молчание, дальше уже скупые любезности в стиле: "Ничего страшного, бизнес ведь разный бывает, не всем свадьбы устраивать". Но старший Багиров удивляет меня: подхватывает под локоть, крадя у Романа, тянет в сторону столовой.
Для остальных, судя по всему, это значит, что тоже стоило бы двигаться за нами.
Я оглядываюсь, смотрю на Рому в недоумении…
Рома смеется в кулак. Ляля прижимается к Косте и шепчет чтото тому на ухо…
Мне немного стыдно перед ней, но, кажется, статус любимой невестки она только что окончательно потеряла.
— Орхидеи — это последний тренд, прочищая горло, выдавливаю из себя, все еще волнуясь. Но я, если честно, скорее за классику.
— Каллы? — Мирон Маркович тормозит и смотрит мне в глаза. А меня распирают эмоции. Сама понимаю, что это комично, но и радость тоже взрывается фейерверком. Я так боялась неприятия, а получилось…
— Каллы, — я подтверждаю, отец Ромы уважительно кивает. Кажется, если он решит вложить деньги и открыть похоронное агенство, то составит мне огромную конкуренцию.
— Невероятно, девочка моя! Тонкий вкус и уважение к классике в твоем нелегком деле — это огромная ценность! А скажи ещё, вот эти похороны Пушина…
— Их делала я. Да, подтверждаю, гадая как он мог догадаться.
Но, кажется, он не догадался, просто спросил из любопытства.
— Господи! Ушам не верю! Рома! Рома!!! — Мирон оглядывается и зовет сына. Сын же практически давится от смеха, а я на него даже злиться не могу.
— Что, пап? — он с трудом выдавливает из себя вопрос.
— Ты привел в наш дом сокровище!
