сводит с меня глаз, а я вижу, что на дне их плещется сожаление.
– Ты прости меня. Это я Леше сказала, чтобы он тебя по пустякам не выводил из строя. А потом все как-то вышло из-под контроля.
– По пустякам? Блин, это касается нашей семьи, с фига ли это пустяки? – не замечаю, как эмоции выходят из-под контроля и я повышаю голос.
– Ярослав, – папа одергивает меня и резко мотает головой.
Выдыхаю, пытаясь взять себя в руки.
– Ты имеешь право злиться, Яр. Мы с папой все ещё не можем привыкнуть к тому, что ты уже совсем взрослый. Ты прости нас за это.
– Оксан, сегодня врач был?
– Да, все идет прекрасно. Такими темпами через недельку я буду дома.
Громкий выдох отца заставляет меня содрогнуться.
Он волнуется за маму. И это не обман зрения!
– А я вот, – мама хватает с кровати планшет и поворачивает к нам экраном, – пытаюсь воплотить мечту детства. Рисую.
На экране какой-то набросок, и он выгляди вполне неплохо.
– У тебя отлично получается, – папа хмыкает, – тебе, может, курсы какие пройти?
Пожимает плечами. Мама крутит в руках планшет и опускает глаза.
– Пока не надо. Я думаю, нравится ли мне это.
– Ну смотри, ты же знаешь, стоит тебе только сказать…
– И у меня будет все, – выдыхает мама за отца.
Видя все это собственными глазами, я чувствую что-то схожее с шоком. Как я мог быть таким слепым и не видеть чувств родителей?
И как теперь побороть желание, вспыхнувшее во мне? Ведь теперь я хочу иметь то же самое.
Через время отец привозит меня в школу.
– Я прощен? – тормозит у ворот и поворачивается ко мне.
Дергаю плечом, выходя на пронзающий ветер.
– Посмотрим.
Кривит губы и усмехается.
Забегаю в комнату и мне впервые намного легче.
Торможу на пороге при виде собирающих шмотки парней.
– Э, у нас переезд?
Глебас швыряет в спортивную сумку форму.
– Веселее, Бородин. Мы едем на игру.
– В смысле?
– В коромысле, Яр. Не тупи, блин, – Чумак недовольно пыхтит, рыская в шкафу, – к соперникам едем до конца недели.
– А что я последним-то узнаю? – стискиваю челюсть.
– А потому что ты у нас в последние дни как неуловимый Джо, – ржут пацаны.
Глеб швыряет в меня кроссовкой, которую я успеваю отбить перед тем, как она встретится с моим лицом.
– Собирай манатки, брат. Мы укатываем из нашей альма-матер.
Ага, до конца недели. Вот же блин!
Снежинка
Сижу на кровати и нетерпеливо постукиваю ногой по полу в ожидании врача. Мне кажется, что эта неделя тянулась вечно. Ещё и Бородин, как на зло, укатил на игру нежданно-негаданно. Приходилось все это время коротать в одиночестве.
Папа из-за работы появлялся редко, в основном утром, а так звонил.
И сейчас меня от свободы отделает каких-то несколько минут.
— Ну что, Снежана, как ты сегодня себя чувствуешь? — мое сосредоточенное постукивание прерывает появление врача.
— Все прекрасно, домой сегодня уже можно? — спрашиваю, а сама боюсь услышать ответ.
Боюсь, что врач не отпустит и мне придется провести тут еще какое-то время.
— Да, сегодня уже будешь свободна, сейчас готовят твою выписку, ну а я пока тебе озвучу рекомендации.
Стараюсь не закатить в нетерпении глаза. За эти дни я рекомендации изучила вдоль и поперек и, кажется, выучила наизусть.
— Не нужно делать такое недовольное личико, — фыркает доктор и усаживается на стул рядом с кроватью. — Итак, любое недомогание, температура, непривычные ощущения в ноге — ты должна сразу звонить мне и сообщать. Швы снимать не будем, шрам останется небольшой, и уверен, он не испортит общего вида. Первый месяц никакого спорта, скачков, прыжков и так далее. Ты можешь постепенно наращивать нагрузку, но при опять же непривычных ощущениях это нужно будет прекратить. Через месяц необходимо будет пройти курс физио и уже смотреть по обстоятельствам.
Внутри вспыхивает надежда, что все ещё можно вернуть. Руки начинает потряхивать при мысли о спорте.
— Доктор, скажите, а спорт?
— О, пока рано что-то говорить. Через месяц посмотрим. Вроде все, повязку носить обязательно, за швом следить тщательно, чтобы не появилось никаких выделений.
Киваю, а сама боюсь пошевелиться. Мне ещё не до конца верится, что все пройдено.
Хотя, скорее, все только началось, но самое сложное и страшное я пережила.
— Ну все, жди бумажки и можешь быть свободна. За тобой кто-то приедет?
— Ага, папа должен вот подъехать. И что, мне можно прям вставать и идти без всяких костылей и трости?
Врач удивленно выгибает бровь и понимающе усмехается.
— Ага, на своих двоих прям.
— Класс, — восторженно выдыхаю и наконец могу расслабить задеревеневшее от напряжения тело.
Врач напоследок окидывает меня взглядом и уходит.
Стоит двери закрыться за врачом, как телефон оповещает о звонке Ярослава. Не могу сдержать улыбки и уже по привычке проверяю, на месте ли его кольцо.
— Привет, Снежинка.
— Привет самый занятой парень, — не могу отказать себе в удовольствии его слегка позлить, но его голос прокатывается теплом по телу и сосредотачивается трепетной бабочкой где-то в районе сердца.
Кажется, я влюбилась окончательно и бесповоротно.
Странные реакции организма на один только голос о многом говорят.
— Ты теперь мне всегда этим будешь тыкать? — от низкого смеха спина покрывается мурашками, и сама непроизвольно начинаю улыбаться в ответ.
— Не знаю, смотря, как ты себя вести будешь, — хмыкаю и слышу его ответный смешок.
— Ты когда в школу вернешься?
— Сегодня выписывают.
В трубке повисает тишина, а потом разворачивается какая-то бурная деятельность.
— Яр?
— Черт, через сколько выпишут?
Подпрыгиваю от внезапного грохота. Бородин с кем-то начинает спорить, пока я пытаюсь понять, что там у него происходит вообще.
— Бородин, у тебя все хорошо там? — ответное молчание слегка начинает напрягать.
— А, да, все просто прекрасно. Так через сколько?
Слышу голос Глеба, который кричит, что ничего подобного он делать не собирается и его шкура ему дороже. Бородин снова неразборчиво ему отвечает.
— Я жду выписку, и все, свободна, в принципе, а что такое?
— Понял, ну ладно, до встречи, Снежинка.
Эта его наигранная бодрость не вселяет в меня спокойствия, но я решаю, что
