и облизывает губы.
— Я хочу быть следующим.
И с этими словами он направляется по коридору.
Люси шумно выдыхает, глядя на Рейну, словно ища ее святого одобрения.
Внимание нашего капитана приковано ко мне, когда она говорит: — Иди первой, Люси. Мне нужно поговорить с Наоми.
— Нет, спасибо. — Я откидываю волосы назад. — Мы не совсем друзья, и в прошлый раз, когда я проверяла, у нас не было времени наедине.
Мой друг, однако, улыбается.
— Просто остынь, Нао. Я буду внутри.
Она моя лучшая подруга, и я люблю ее, но ей нужно отказаться от умиротворяющей манеры, когда каждый должен выйти победителем.
Как только мы остаемся вдвоем с Рейной, кажется, что стены медленно смыкаются вокруг меня. И все же я призываю на помощь всю свою браваду.
— Что теперь? Ты собираешься угрожать выгнать меня из команды?
— Почему Себастьян?
Ее вопрос застает меня врасплох. То, как она говорит, отстраненно, хладнокровно, и это то, что я всегда ненавидел в ней. Или, может быть, восхищался, как красноречиво выразился Акира.
Я так удивлена, что мне требуется некоторое время, чтобы ответить.
— Что это за вопрос?
— Вопрос очень прост. Ты всегда ставишь себя на шаг впереди всех, так почему же ты влюбилась в Себастьяна?
— Я не влюблена в него!
— Я могла бы поверить в это, если бы не видела, как ты смотришь на него. Как будто ты ждала его всю свою жизнь.
Черт. Дерьмо.
— Это неправда.
— А теперь ты просто отрицаешь это, и это выводит меня из себя.
— О, я тебя раздражаю? Хорошо. Так как насчет того, чтобы ты поняла намек и оставила меня в покое?
— Ты можешь легко избавиться от меня, если скажешь мне, почему он?
— На самом деле у меня не было выбора. Он приставал ко мне.
— Значит, при других обстоятельствах ты бы не согласились?
— Конечно, нет. Он мелкий квотербек, за его внешностью ничего нет. Он не в моем вкусе.
Она улыбается, когда ее взгляд отрывается от моего и скользит мне за спину.
— Слышал это, Бастиан? Ты не в ее вкусе.
Я сглатываю, когда его запах проникает в мои ноздри. Рейна одаривает меня снисходительным взглядом, прежде чем пройти мимо меня в класс.
Вздрогнув, я поворачиваюсь к нему лицом. Черты его лица — это импровизированная смесь эмоций, сквозь которые я не могу разглядеть.
В своей попытке сбросить Рейну со своей спины я выступила против мыслей, которые таила в самой глубине души.
— Что ты здесь делаешь? — шепчу я. Обычно он не приходит в наш отдел.
Он лезет в карман, достает бутылку яблочного сока, моего любимого, и бросает ее в мою сторону. Я ловлю его липкими пальцами, когда его бесстрастный голос затягивает петлю вокруг моего горла.
— Я подумал, что должен навестить тебя, так как мы не обедали вместе. Очевидно, меня ждал сюрприз.
— О том, что ты слышал…
— О, ты имеешь в виду тот факт, что я мелкий квотербек, который не в твоем вкусе?
— Это не то, что я имела в виду.
— Ты всегда говоришь то, что не имеешь в виду?
Да, и именно поэтому он называет меня Цундэрэ. Но сейчас в нем нет ничего игривого. Во всяком случае, он, похоже, принял это близко к сердцу. И я почему-то ненавижу это.
Особенно я ненавижу монотонную манеру, с которой он говорит со мной. Как зверь, он весь такой рычащий, грубый и требовательный. Как мужчина, он остроумен и игрив. Иногда бывал мудаком, но никогда не был таким замкнутым.
Когда я ничего не говорю, он разворачивается и уходит.
— Подожди… — Я спотыкаюсь о свои слова, но не могу подобрать правильные.
Его широкая фигура медленно исчезает в коридоре, и мои внутренности загораются огнем. Как будто часть меня исчезает вместе с ним. Или, может быть, это часть нас самих. Я едва успеваю бросить взгляд на класс, и решение бросить всё приходит так легко. Я почти бегу трусцой, пытаясь догнать Себастьяна.
К счастью, я знаю, где он паркует свою машину, и догоняю его как раз в тот момент, когда он заводит двигатель. Я, не раздумывая дважды, запрыгиваю на пассажирское сиденье, тяжело дыша.
Он пристально смотрит на меня.
— Что ты делаешь?
— Иду с тобой.
— Как ты думаешь, куда я иду?
— Мне все равно.
— Это может быть опасное место.
Я усмехаюсь.
— Я думаю, что я уже привыкла к этому.
— Ты даже не представляешь, насколько опасными могут стать некоторые пристрастия, Наоми.
— Это то, что у нас есть? Зависимость?
— Зависимость. Навязчивая идея. Безумие. Выбирай сама. О, или, может быть, это тоже неглубоко.
Я прерывисто выдыхаю.
— Я был взволнована Рейной, и я просто не хотела, чтобы она знала…
— Знала что?
Насколько значимо это на самом деле для нас. Или, по крайней мере, для меня. Но я этого не говорю, иначе это станет реальностью, с которой мне придется столкнуться.
— То, что между нами, — тихо говорю я.
— Итак, между нами что-то есть. А я-то думал, что я не в твоем вкусе.
— Тебе не нужно быть саркастичным.
— Потому что это твоя фишка?
— Прекрати. — Его глаза темнеют. — Ты же знаешь, я люблю это слово.
Низ моего живота сжимается, когда кровь приливает к лицу и шее. С той ночи, когда он попросил меня рассказать о том, что со мной случилось, в обмен на то, что он рассказал о себе, Себастьян держит свое чудовищное "я" отдельно от того, кто он есть.
Это первый раз, когда он на самом деле намекает на то, что мы делаем в темноте, будучи звездным квотербеком.
Это прогресс или просто… опасно?
Прочистив горло, я спрашиваю:
— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы причинить боль другим?
— Конечно. Все время.
— Почему бы тебе не действовать в соответствии с этим?
— Потому что это навлечет на меня ярлык и плохую репутацию.
— И это так плохо?
— Когда ты связываешься с моей фамилией, так оно и есть. Мне нужна хорошая репутация, чтобы никто меня не заподозрил.
— Вау.
Я расслабляюсь на своем сиденье, теребя бутылку яблочного сока, когда он выезжает со стоянки.
— С каких это пор ты пришел к такому выводу?”
— С тех пор, как мальчика в начальной школе назвали хулиганом за то, что он разбил мне нос. Когда дело дошло до того, что я сломал его игрушку. Никто не поверил ему после того, как он избил меня, потому что в глазах всего мира у него была плохая репутация, а я был жертвой.
— Ты не был.
