class="empty-line"/>
Он все слышал. Я вижу, что это написано на его шокированном лице. Оторопь, стыд, вина. Он наконец-то верит мне… но уже слишком поздно. Я не думаю, что смогу простить его за то, что он сделал. Ему требовалось услышать правду от его отца, а не от меня, чтобы он поверил в нее. Как мне отпустить такое? И к тому же, для него не было чем-то особенным то, что между нами было. Он просто использовал меня, мое тело, издевался, причинял боль, в то время как мое сердце обливалось кровью из-за мальчика, о котором я заботилась, мальчика, который был настолько близок.
— Лер, — шепчет он, его голос мрачный и сожалеющий. — Мне очень жаль, очень жаль.
Я качаю головой, слезы катятся по моим щекам. Слишком поздно для сожалений. Слишком поздно.
— Ты был мне нужен, Костя. Мне нужно было, чтобы ты поверил мне, но нет, а когда я нуждалась в тебе больше всего, ты отвернулся от меня. Когда я была подавлена и думала, что хуже уже быть не может, ты сделал все, чтобы это хуже наступило.
Из моего горла вырывается рыдание, и кажется, что сердце сейчас разорвется. Не знаю, что делать… не знаю. Проталкиваясь мимо него, я бегу через дом, хватаю свою сумочку со столика у входа и выбегаю на крыльцо. Слышу, как где-то внутри дома разбивается стекло, а затем раздается крик Кости в адрес своего отца.
Если бы он просто поверил мне несколько дней назад. Если бы он поверил мне, я бы простила его, но сейчас? Слишком поздно.
Отперев машину брелком, я быстро пересекаю газон и сажусь на водительское сиденье. Я завожу двигатель и выезжаю на дорогу, свистя шинами об асфальт. Я не могу больше оставаться в этом доме, особенно после угроз Александра Геннадьевича и чувство вины Кости не даст покоя ни ему, ни мне, а я не собираюсь его прощать. Мне нужно куда-то ехать, куда угодно, только не оставаться здесь.
Куда я могу пойти? Я могу позвонить Диане и поехать к ней, но мне так не хочется впутывать ее в свои проблемы, к тому же я никогда не смогу ей отплатить. И тут меня осеняет… гостиница. Я поеду в гостиницу, в ту, что в городе, по крайней мере, на короткое время деньги есть. Поживу там пока не разберусь со всеми проблемами.
Поездка до места проходит быстро, хотя я еду медленно, потому что едва могу видеть сквозь слезы, которые снова и снова начинают падать. Я паркуюсь и сижу в машине еще несколько минут, пытаясь снова собрать себя в единое целое. Пытаюсь собрать разбитые части так, чтобы выглядеть нормальным человеком, по крайней мере, снаружи.
Когда припухлость и краснота вокруг глаз наконец исчезли настолько, что стало ни так заметно, что я плакала последние двадцать минут, я выхожу из машины и захожу внутрь. На стойке регистрации меня встречает пожилой мужчина, который, к счастью, быстро регистрирует на меня. Я стою возле стойки и уже держу карту над терминалом оплаты, после характерного сигнала, он без вопросов отдает мне ключ от комнаты.
Как только я оказываюсь в своем номере, я даю волю чувствам. Бесконтрольно рыдая, я заползаю на кровать и сворачиваюсь калачиком. Он знает правду, я должна чувствовать себя лучше, но я не чувствую. Вместо этого мне становится еще хуже, потому что он поверил мне только после того, как услышал от своего отца, что он солгал. Он не доверяет мне, никогда не доверял и, наверное, никогда не поверит. Я не знаю, почему меня так ранит этот факт. Может быть, потому что я доверяла ему, я верила в него, а он лишь причинял боль в ответ. Я утешалась его прикосновениями, а он утешался моими страданиями. Наверное, я отчасти виновата в этом, потому что крошечная часть меня надеялась, что, может быть, что-то произойдет от того, что я поделюсь с ним правдой.
Я вспоминаю слова дяди Саши, он угрожал, что выкинет мою маму на улицу без гроша в кармане. Что он собирается делать дальше? Действительно ли он собирался развестись с моей мамой из-за этого? Любил ли он ее вообще? Так много вопросов. Один тревожнее другого. Я не знаю, что собираюсь делать с этим, все, что я знаю, это то, что моя жизнь — это полный хаос.
Она…
Громкий стук вырывает меня из моего беспокойного сна, я сажусь, оглядывая комнату, я дезориентирована. На мгновение я забываю, где я и как здесь оказалась. Мои глаза так опухли, что мне приходится потереть их, чтобы открыть. Я пытаюсь сглотнуть, но в горле так сухо, что кажется, будто я наелась песка. Когда непрекращающийся стук не стихает, я заставляю себя встать с кровати и, спотыкаясь, иду к двери. Я чувствую себя как с похмелья, но без единой капли алкоголя.
Когда я дохожу до двери, мой взгляд падает на надетые, на мне джинсы. События прошлой ночи были совершенно размыты, но, очевидно одно, я заснула даже не подумав переодется. Пожимаю плечами. Сейчас мне все равно, ни до чего нет дела.
Кто бы ни был по ту сторону двери, ему не нужно это знать. Выпрямившись, я высоко поднимаю голову и берусь за ручку двери, поворачиваю и тяну на себя.
— Лера…
Голос моей матери наполняет комнату, когда она проталкивается внутрь и обхватывает меня руками, прижимая к своей груди. Я ошеломлена ее присутствием и просто стою неподвижно, пока ее тепло проникает в меня и ее духи наполняют мои ноздри. Тогда я отдаюсь ей, прижимаясь к ней, как маленький ребенок.
— Что случилось? — задыхается она. — Я искала тебя повсюду и нашла только тогда, когда проверила выписку по твоей карте, благо она на меня оформлена. — Почему ты в этой занюханной ночлежке? — спрашивает она, подталкивая меня обратно к кровати.
Отпустив меня, она поворачивается и и закрывает за собой дверь, после чего возвращается ко мне.
Она берет мою руку и садится рядом. Никогда моя мать не вела себя так, будто я ей не безразличен, по крайней мере, последние шесть лет. Та ночь все изменила. Было похоже, что она винила меня, как это делал и Костя и дядя Саша. Кажется, все винят меня…
— Твой муж рассказал тебе, что случилось? — спрашиваю я, первые пару слов выдавая с трудом.
— Не совсем. Я пришла домой, а Саша с Костей ругаются. Костя разнес кабинет
