— Не понял… — произнес охрипшим голосом, уставившись на меня в его кресле. — А Ма…ша где?
Я честно думала, что будет веселее, но глядя на его растерянность, чуть ли не сбрасываю маску.
На помощь приходит неизвестно откуда всплывшая жажда мести и кураж — хочу его немного помучить.
— Маша?
— Д-да, — заикается он в полном недоумении. — Моя девушка.
— Здесь больше никого нет, — стараюсь говорить низким грудным голосом.
Никита часто моргает, пытаясь осмыслить нелепость ситуации.
— А вы кто? И откуда здесь?
Ну вот… а я-то надеялась, что запомнил… что не только он мне понравился тогда и к тому же подарил первый поцелуй.
— Ты меня не помнишь? — шепчу, чтобы не узнал голос.
— Помню. Только не пойму, как вы здесь оказались, и где Маша?
Не узнает меня. То есть, не меня, а что я и есть Маша.
Может, слишком далеко стоит? Надо поближе перебраться.
Встаю и грациозно, правда чуть более эротично, чем надо, двигаюсь к нему. Благо каблуки позволяют изменить походку и… рост.
Да, взгляд все-таки цепляется за мои формы в обтягивающем платье, и вот тут я внезапно чувствую болезненный укол. Не ожидала от себя подобного. Ревность, мать ее. Теперь не знаю, то ли радоваться, что розыгрыш удался, то ли плакать. А он ещё в этом полотенце!
Оказавшись ближе, отчетливо вижу, как капельки влаги сползают по мощной груди, по прессу, к самой границе… думаю, Никита этого и добивался, чтобы я тоже потеряла голову.
Но все пошло наперекосяк.
— Вас Соколовский послал? — находит объяснение любимый и щелкает пальцами. — Точно! Решил проверить меня! А я-то думаю, чего он такой странный вчера был. Нес какую-то ахинею про семью, верность, детей… — Чего-чего? Ну Ник! Получит у меня! — Так вы передайте ему, чтобы не беспокоился. Вы, конечно, очень сладкая приманка, но я люблю Машу. И не собираюсь ей изменять, в отличие от него.
Тут меня снова, как и тем вечером, торкнуло. Ник не изменяет Карине!
— У тебя странная манера делать выводы без весомых аргументов, — произношу своим обычным голосом, и он вздрагивает, хмурится. Узнает? — Ник никогда не изменял Карине. Он ее любит.
Он потрясен, но все никак не сопоставит факты.
Делает шаг вперед, чтобы оказаться ближе, а я отступаю, и так несколько раз, пока не упираюсь попой в стол, за которым только что сидела.
Ну вот, хоть подозрение появилось в глазах. Они даже темнеют чуть-чуть…
— Маша? — выдыхает со свистом.
Я еще пытаюсь играть, но губы сами стремятся растянуться в улыбке. Держусь из последних сил. Его реакция все-таки весьма радует. Он меня любит по-настоящему!
— Никита? Нас забыли представить. Вы друг моего брата. Жаль, что приняли меня не за ту…
— Маша! Черт! Как?
Он делает последний шаг, оказываясь вплотную ко мне. Его взгляд лихорадочно бегает по моему лицу. Поднимает руку и сдергивает маску. Ещё один громкий вдох… или выдох…
— Я тоже тебя не узнала без маски и с бородой… представляешь? — признаюсь в ответ. — Нас должны были представить официально на Дне Рождения Карины, но ты меня украл раньше. А я так готовилась…
Никита несколько минут просто смотрит на меня, его пальцы скользят по моим скулам, щекам, губам, по шее, забираются в распущенные волосы. Качает головой, закрыв глаза.
— Неужели те чулочки и трусики предназначались для столь важного события? — Он не сердится! Я так рада, что в его голосе, наконец, немного смеха и тепла — оценил юмор судьбы.
— Угу. Ты меня очень зацепил на той террасе… подарил первый поцелуй… заставил встрепенуться девичье сердечко, а потом жутко обломал, обозвав чужой любовницей.
Он дергается вперед и вжимается в меня своим… полотенцем… заставляя терять нить разговора от забурливших внутри желаний. Как же давно мы не были вместе!
— Ты не представляешь, что сделала со мной тогда. Как я мучился, что снова втрескался не в ту женщину…
— Снова?
— Забудь. Все в прошлом, милая. Ты моя единственная. Даже никогда не смей в этом сомневаться. Веришь?
А как можно не верить? Его глаза буквально полыхают чувствами, о которых говорит. И да, я верю… потому что слова идут из глубины души, и проникают в самое сердце…
Конец
