– Это твое субъективное мнение, – равнодушно заметил он. – Зато у тебя имеется выбор на любой вкус. Вот, скажем, если я тебе не нравлюсь – к твоим услугам Адрик. Разонравится Адрик – есть еще Александр. Ну, так ты ходишь или нет?
Вот же козел…
Я стиснула зубы, чтобы не наговорить кучу грубостей, пришедших на ум, и посмотрела на карты в центре стола. Только две еще лежали рубашкой вниз. Эган сделал большую ставку, показывая, что совершенно уверен в победе. Мне теперь предстояло решить, уравнять ли ставку. В обоих случаях я рисковала; даже если у меня останется немного жетонов, мне была ненавистна сама мысль о проигрыше, особенно после того, как этот идиот меня разозлил. Однако я не собиралась отвечать ему ни словами, ни взрывом ярости. Я приготовила для него кое-что получше.
Я подвинула фишки, уравнивая ставку.
– Покажи карты, Кэш, – потребовала я.
Эган легким движением бросил карты на стол. Две были очень хорошие. Если среди карт, лежащих в центре стола, нет восьмерки, он выиграет. Я точно не знала, каковы шансы, но, судя по его расслабленной позе и написанному на лице самодовольству, как у короля, восседающего на троне среди рабов, безропотно исполняющих все его приказы, можно было подумать, что восьмерка есть.
Как я уже говорила, мухлеж – ключ ко всему.
Медленным движением я показала свои карты. Эган на миг уставился на них, как будто надеялся, что они ненастоящие. Но они были настоящими, и даже если он откроет остальные карты, даже если выпадет дурацкая восьмерка, моя комбинация все равно лучше.
Я выиграла.
Я выиграла, мать твою!
Широкая победная улыбка растянула мои губы, и я добавила последний удар: хлопнула ладонью по столу, немного наклонилась вперед и преувеличенно веселым шепотом, каким он частенько говорил со мной, произнесла:
– Чтобы ты знал, Адрик не перестанет мне нравиться.
Я снова развалилась на стуле, глядя, как напряглась его безупречная челюсть. Несомненно, сказанное его явно задело, но он сумел это скрыть, моментально овладев собой, и весело рассмеялся, словно только что услышал какую-то бессмысленную глупость.
– Хочешь сделать ставку и на это? – спросил Эган весело и испытующе. Он протянул руку, чтобы собрать карты, перетасовал их и снова раздал.
– Я ставлю только на то, что готова потерять, – ответила я, все еще с торжествующим выражением на лице. – Но, зная тебя, могу сказать – если ты поймешь, что проигрываешь, то постараешься выиграть даже ценой мухлежа и ложной информации.
Губы Эгана сложились в лукавую загадочную улыбку, как у человека, с языка которого готов сорваться какой-то секрет с эффектом атомной бомбы, разрушившей Хиросиму. И через долю секунды я забеспокоилась, поняв, что Хиросима – это я, и мне придется только ждать той минуты, когда он меня уничтожит, причем я в силах даже представить масштабы бедствия.
Однако Эган ничего не сказал. Если он что и знал, то молчал, и мне осталось лишь ломать голову над его словами.
– Я ничего не выдумываю, – спокойно пояснил он. – Я лишь выдаю те сведения, которые люди хотят считать ложью. Горькая правда – так, я полагаю, это называется.
Я покачала головой.
– Когда кого-то ненавидишь, ничему не веришь, – напомнила я. – Ты как… чистая вода, из которой вся грязь оседает на дно. Но стоит ее взболтать, и все всплывает на поверхность: все злое, уродливое, откровенно мерзкое.
Он снова хихикнул, не разжимая губ, и слегка кивнул. По крайней мере, с этим он не мог поспорить, ведь и сам знал, что я права.
Остался последний раунд, и мы начали игру. Эган пару секунд смотрел на карты, затем явно расслабился, развалившись на стуле, и снова погладил пальцем губу. Были у него хорошие карты или не были, но он хотел внушить, что есть.
А вот среди моих карт не было ничего хорошего… Эти карты могли обескуражить кого угодно, но я оставалась невозмутимой. Вот черт! Если я проиграю эту партию, то проиграю игру, не получу ответ на свой вопрос, вдобавок мне придется переспать с Эганом. Нет уж, не собиралась я этого делать, да и как? Я пойду в его комнату или он в мою? И кто кого будет раздевать? Кто первым начнет целоваться? Возбудят ли меня его поцелуи?
Быть может, он глотнул чего покрепче с полчасика назад? Нет, не похоже. Если он был близок к проигрышу, то прибегал к любым способам, чтобы этому помешать.
Эган сдвинул на середину стола все свои фишки.
Ва-банк.
Что значило: он поставил все. Матерь божья, я же проиграю!
Поправочка: я вот-вот проиграю, как полная дура! Я была ошарашена, и он, возможно, это понял.
– Видишь ли, «ненавидишь» – слишком сильно сказано, – вздохнул он, ожидая моей реакции.
Я посмотрела на него с искренним недоумением.
– Я тебя не ненавижу, Джуд, как и Адрика, чтобы тебе все было ясно. Я хочу сказать… Если ему понадобится почка, я отдам ему свою – если, конечно, Александр не сделает этого раньше. Но мы любим друг друга подкалывать. Тебе этого не понять. Такое понятно лишь братьям.
Как же меня раздражали эти его «тебе не понять»! Как я могу не понять то, что способен понять любой из братьев? Я села за этот дурацкий стол, чтобы отомстить за смерть Хенрика. Ха, никто лучше меня не знает, на что способен человек ради брата!
– Полагаю, ты прав, мне этого не понять, – только и ответила я.
И снова посмотрела на свои карты. Тройка и двойка. Почти ничего. В центре стола лежали пять карт рубашкой вверх, и теперь все зависело от них. Мороз пробежал у меня по коже. Я оценила свои возможности. Можно попробовать обмануть Эгана, но вдруг у него пара тузов?
В обычной партии принято ограничивать время на раздумья, но мои сомнения, казалось, порадовали Эгана, так что он проигнорировал это правило и не давил на меня. Он лишь расслабился, как будто знал, что это может затянуться.
– Ты хорошо играешь, – безмятежно заметил он с легким удивлением.
Я нервно сглотнула. Тысяча мыслей промелькнула в моей голове, но я не позволила себе смутиться или испугаться.
– Как и ты.
– Еще одно, что нас объединяет. – Он снова хихикнул, словно рассказал анекдот про самого себя. – У нас с тобой намного больше общего, чем ты хочешь признать.
Я кивнула, притворно соглашаясь.
– В другой вселенной мы даже могли бы стать большими друзьями.
Эган с сомнением поморщился. Затем указательным и средним пальцами рассеянно потеребил свои карты.
– Мы могли бы оказаться в одной вселенной, – сказал он, подозрительно глядя на меня прищуренными глазами, – но ты ведь не этого хочешь?
Я слегка поморщилась в притворном любопытстве.
– И чего же, по-твоему, я хочу? – спросила я.
– Обыграть меня.
– Возможно, только в этой игре.
– А возможно, в чем-то более серьезном.
Я рассмеялась, словно он сказал что-то очень смешное и бессмысленное.
– Если ты не уверен или у тебя нет доказательств – значит, твои слова не более чем абсурдное предположение, – пожала плечами я.
Но Эган лишь медленно покачал головой, довольно улыбаясь.
– Если я что-то подозреваю, – заявил он, – то, как правило, это оказывается совсем не глупостью. Как оказалось в случае вас с Адриком, а также того, что знает о тебе Риган.
Я перестала моргать.
– Что-что?
Я подняла взгляд от карт к его лицу. Оно излучало такое неподдельное спокойствие, что я похолодела. С таким спокойствием врут прямо в глаза, хотя ты уже знаешь правду. И все же я пристально изучала его лицо в поисках подвоха. Вот только это была не игра или попытка меня отвлечь. А правда, виртуозно раскрытая в нужный момент.
Я постаралась скрыть недоумение, но это оказалось невозможно.
– В смысле? – сорвалось с моих губ.
– Я всю жизнь прожил рядом с этим говнюком, – ответил он. – Я так хорошо его знаю, что могу сказать, что он ел на завтрак и сколько раз за ночь ходил в туалет. Он что-то о тебе знает, верно? Чтобы просить тебя о помощи и пытаться включить в свой план, он должен знать о тебе нечто такое, дающее ему преимущество. Он бы не рискнул выкладывать информацию, если бы не имел гарантий, что ты ее не разгласишь.
