Но русских, кроме нас с Романом и охраняющей нас, вернее, караулящей меня, парочки Вадим-Марина не было, поэтому всё прошло на редкость чинно-благородно. Присутствующие периодически торжественно пели рождественские гимны, что мне, если честно, казалось своего рода кощунством. Что сказали бы наши священники, вздумай мы исполнить «Аве, Мария» в отечественном кабаке?
Двадцать седьмого вечером мы в составе двенадцати человек: я с Романом, Вадим с женой, повар со своими помощниками, личные секретари Пронина, члены команды Вадима и несколько человек из команды яхты, сидели в зале ожидания в международном аэропорту Леонардо да Винчи и ждали объявления на посадку.
Сначала я не обратила внимания на расположение членов нашей команды, но когда заметила, то не знала, смеяться мне или злиться. Они окружили меня аж двойным кольцом, из которого мне было не прорваться, хоть умри.
Роман крепко держал меня под руку, рядом, но чуть сзади, стоял Вадим. Марина и прочие охранники расположились цепью впереди. Вторым кругом стояли все прочие, тоже не сводившие с меня внимательных глаз.
Мне было и смешно, и досадно. За дурочку они меня принимают, что ли? Ну, был бы это московский аэропорт, их рвение было бы вполне оправдано, но здесь? Неужели они думают, что я сбегу от них в Риме, чтобы навсегда остаться в Италии?
Они даже за пивом и в туалет не отходили, отчего я почувствовала себя пупом земли и возгордилась. Задрав нос, высокомерно спросила у Романа:
– И доколе это будет продолжаться?
Его несколько сбил с толку мой высокопарный стиль, и он пугливо переспросил:
– Что продолжаться?
– Эта плотная опека?
Мой взмах головы не оставил у него сомнения в том, что я всё заметила. Но Пронин даже не сделал вид, что смущен. Наоборот, еще сильнее вцепившись в мой локоть, как голодающий клещ, он недовольно прошипел:
– Вот именно, до каких пор ты будешь надо мной издеваться?
Резкое перемещение меня из обвинителей в обвиняемые меня вовсе не обескуражило, как он надеялся, а разозлило. Я молча смотрела на него, ожидая разъяснений, и он несколько сник под моим обвиняющим взглядом.
– Выходи за меня замуж, роди ребенка, и будешь свободна, как птица.
Вот это да! До чего же он, бедняга, дошел, если пытается оставить меня у себя хотя бы таким образом. Или это просто очередная лажа, как и с клятвами в любви до гроба?
Я потребовала уточнений:
– И как это?
– Ну, будешь ездить куда захочешь.
В его благодушные обещания не верилось не только мне, но и ему самому. Сообразив это, он, чуть поколебавшись, добавил уже куда ближе к истине:
– Естественно, без ребенка и с соответствующим сопровождением.
Я обвела взглядом это самое соответствующее сопровождение.
– Это как сейчас, да?
Он сердито обрезал:
– Конечно, нет. С тобой будут два-три человека, не больше.
Ну что ж, если пара-тройка соглядатаев для него норма жизни, то для меня – нет. Не подавая виду, что подобное сопровождение для меня вовсе неприемлемо, я капризно потребовала:
– Пить хочу!
Он среагировал немедленно:
– Чего бы тебе хотелось?
– Хочу хорошего коктейля!
– За хорошим коктейлем человека не пошлешь, поэтому мы с ним двинулись в буфет. Я с провокационным интересом оглянулась, думая, что все остальные остались на месте, но не тут-то было! У Вадима был явно предусмотрен и этот вариант.
Вся команда очень четко, как после детальной проработки диспозиции, расположилась у входа в буфет, а несколько зашли за нами следом. В общем, я снова оказалась в плотном кольце охраны.
Это меня и злило и смешило, поэтому после выпитого коктейля я пошла в туалет, куда, естественно, за мной немедля отправилась вся женская часть нашей команды. Оставшись с ними наедине, я потребовала сказать мне, не надоело ли им это.
Оказалось, что вовсе нет, потому что им ужасно забавно наблюдать, как мечет икру босс, не видя меня с собой рядом. К тому же им за это хорошо платят, что тоже является немаловажным фактором. Я думала вытянуть из них еще что-нибудь, но больше они мне ничего не сказали, поскольку Марина предупреждающе хмыкала и угрожающе хмурила брови.
Выйдя из туалета, мы отправились на посадку, где я с точки зрения Романа вела себя идеально. То есть как самый обычный пассажир.
Зайдя в лайнер, я потребовала место у окна, и Пронин с удовольствием усадил меня возле него, предварительно оценив размеры и прочность окна. Сделал он это, явно повинуясь условному рефлексу, приобретенному за несколько месяцев жизни со мной. Сама я выпрыгивать в иллюминатор во время полета не стала бы даже под дулом автомата.
Когда под крылом самолета показались яркие огни Москвы, у меня на глазах выступили слезы облегчения и воскресла надежда на скорое освобождение. Поскольку в таможенном зале всегда дежурят милиционеры, я хотела кинуться к ним и попросить помощи. При этом вполне можно будет обойтись малой кровью – просто сказать, что у этого господина мои документы и потребовать их обратно.
Не будет же Вадим драться с представителями власти! От этой мысли на моих губах заиграла радостная улыбка, и Роман принялся посматривать на меня с ненужным мне пониманием. Пришлось взять себя в руки и, хотя сердце гулко билось от предстоящего мне нелегкого испытания, внешне мое волнение, надеюсь, ничем не проявилось.
Самолет приземлился в Шереметьево по расписанию и мы всей гурьбой спустились с трапа. К моему удивлению и негодованию, вместо таможенной проверки, которую все члены нашей команды должны были пройти, как обычные законопослушные граждане, Роман усадил меня в стоявший у трапа лимузин, подождал, когда за нами следом сядут Вадим с Мариной, и наша машина беспрепятственно покинула пределы аэропорта.
Я даже с лица спала – прощай моя надежда на освобождение прямо в зале ожидания! Я-то рассчитывала при таможенном досмотре оторваться от этих господ, и вдруг такой прокол!
Посмотрев на торжествующую ухмылку Вадима и хмуроватое настороженное лицо Романа, поняла, что они достойно подготовились к любым попыткам моего бузотерства. Что ж, это еще один хороший мне урок – не стоит недооценивать противника.
Через пару часов мы подкатили к огромным воротам на Рублевке, плавно разъехавшимся в стороны при нашем приближении. Дом, выстроенный буквой П, был под стать воротам – громадный, как дворец. Увидев по дороге к дому несколько сторожек с охранниками и камеры внешнего наблюдения, я поняла, что отсюда мне так просто тоже не выбраться.
Но одно то, что мы были в родной стране, внушало неиссякаемый оптимизм, и я всё веселее и благодушнее смотрела на окружающее меня великолепие.
