– Сергей, – голос ее стал железным, – убери руки!
Он отпрянул, глядя на женщину в изумлении.
– Что ж ты такая дикая, – пробормотал он, – поэтому и несчастная.
Алла пропустила мимо ушей обидные слова: ссориться с хорошим другом ей не хотелось.
– Сейчас ты снимаешь пальто, моешь руки и идешь в кухню. Ясно? Я одеваюсь, и мы садимся ужинать.
– Аленький, – он скуксился, – это плохой сценарий.
– Другого нет!
– А как же страстная ночь, – неумелые интонации героя-любовника не вызывали ничего, кроме жалости, – жаркие поцелуи?
От такой пошлости Аллу чуть не вывернуло.
– В следующий раз!
– Да? – он скривился. – Тогда я пошел. В следующий раз и увидимся!
Круглов взялся за ручку двери, потом подумал немного и забрал букет с собой. Сделав шаг за порог, он нос к носу столкнулся с Леной. Она ловко посторонилась и прошмыгнула в квартиру.
– Так бы и сказала, – Круглов усмехнулся, – что сменила ориентацию.
– Откуда он взялся? – Лена покосилась на Круглова как на антихриста и торопливо захлопнула за ним дверь.
– Сама, дура, пригласила, – Алла плотнее закуталась в съезжавшее полотенце, – бывший студенческий друг.
– Тот самый адвокат?!
– Да.
– Боже храни от таких защитников!
Доброта в женщине, а не соблазнительные взоры завоюют мою любовь.
Уильям Шекспир
Вадим проверял уже несколько раз – всю неделю Вали не было дома. Она говорила, что состояние мамы нормализовалось, обещала не проводить в больнице дни напролет, но, как только он уезжал на работу, ее словно ветром сдувало.
Сегодня он понял: так дальше продолжаться не может. Получается, он вырвался из одного обмана только ради того, чтобы окунуться в другой? Утром он встал как ни в чем не бывало, оделся, позавтракал и, чтобы не вызывать подозрений жены, вышел из дома ровно в восемь утра. Отогнал машину за угол и стал ждать.
Валя, опасливо озираясь, появилась в дверях подъезда ровно через десять минут. Вадим уже готов был к чему угодно: к любому доказательству того, что жена тайно встречается с другим мужчиной, что завела любовника. Но ничего похожего на романтику в облике Вали не было: в ее руке был только полиэтиленовый пакет с фруктами, а на плече болталась термосумка. Она прошла мимо своей машины и торопливо направилась в сторону Шмитовского проезда.
Сообразив, что следить за пешеходом в автомобиле не получится, Вадим оставил свою «Тойту» во дворе и, стараясь держаться на расстоянии, пошел за женой. Вскоре он уже знал, куда она идет: Валя собралась переходить дорогу у детской больницы.
Он не понимал, каким образом мать Валентины, пожилого человека, могли положить сюда, но обрадовался главному: жена его не обманула. Она не встречалась тайком с другим мужчиной, и уже это одно было для него несказанным счастьем. Все остальное можно обсудить и решить. Лишь бы между ними не было лжи.
Пока Валя дожидалась зеленого светофора на перекрестке, Вадим перебежал дорогу по пешеходному переходу чуть поодаль и стал ждать жену на проходной. Замер в стороне от шлагбаума, чтобы она не заметила его и не попыталась ускользнуть. Что бы там ни случилось в жизни Валентины, а он сделает все, чтобы ей помочь.
– Валя! – она испуганно обернулась, проходя через калитку для посетителей, и столкнулась глаза в глаза с Вадимом. – Проходи вперед, не мешай людям.
Споткнувшись, она шагнула на территорию больницы и отступила на шаг. Глаза ее в страхе метались, она ловила ртом морозный воздух, как рыба.
– Иди сюда, – Вадим взял ее под локоть и увел с прохода. – Давай, выкладывай, я тебя слушаю!
– Мне…
Она пыталась заговорить, от напряжения на глазах даже выступили слезы, но ни одного слова так и не слетело с ее губ.
– Послушай, – Вадим обнял жену и прижал к себе, – тебе нечего бояться! Скажи, что происходит? Я во всем тебя поддержу.
– П-п-правда? – отогретая его объятиями и словами, она наконец заговорила.
– Клянусь!
– А вдруг, – она дрожала в его руках, – вдруг ты бросишь меня?
– Обязательно брошу! – он нагнулся и поцеловал ее в холодный нос. – Если ты еще хоть раз вздумаешь мне солгать.
– Вадечка, – Валя подняла на него щенячьи глаза, в которых стояли слезы, – я боялась! Очень боялась тебе говорить!
– О чем? Твоей маме совсем плохо?
– Нет, – она смотрела на него с сомнением, – мама поправляется. Не в этом дело.
– А в чем?
– Мы с тобой знакомы всего…
– Полгода, – он закончил ее фразу, – и что?
– Это не так много, я не знала, как ты будешь реагировать, – Валя с надрывом вздохнула.
– Валентина, – его строгий, почти учительский тон заставил ее вздрогнуть и выпрямить спину, – за эти полгода я прожил новую жизнь. Понимаешь? Я люблю тебя. И буду любить, если ты никогда, ни при каких обстоятельствах не станешь мне врать!
– Хорошо, – Валя зажмурилась и, не выпуская Вадима из объятий, прошептала: – У меня есть сын…
Он почувствовал, как его лоб покрылся испариной, а земля начала уходить из-под ног. У Вали? Ребенок? И он ничего об этом не знал?!
– Когда ты успела? – он едва ворочал языком. В его представлении Валя и сама была еще ребенком.
– В институте, – она намертво впилась в Вадима, его собственные руки теперь безвольными плетьми висели вдоль тела.
– И где же его отец?
– В том-то и дело! – она не удержалась, расплакалась. – Он бросил меня, как только узнал о беременности. Сказал, чтобы делала аборт.
– Вы вместе учились?
– Да! Но потом он перевелся. В другой институт.
– А ты?
– Я родила. – Слезы текли по ее лицу в три ручья. – Я же не знала, что это будет так трудно! Невыносимо! Что я не справлюсь!
– Почему?!
Он смотрел на Валю с искренним любопытством, без всякого осуждения. Только тот, кто прошел через схожие жизненные испытания, имеет право на суд: его опыт был совершенно другим, он не мог знать, что ей пришлось пережить.
– Потому что не смогла доучиться. Потому что ребенок без конца болел. Потому что не получалось выйти замуж: как только парни слышали о том, что у меня есть сын, они бежали сломя голову.
– А ты?
– А я умирала, – она продолжала всхлипывать, – знала, что сама разрушила собственную жизнь. Если бы не ребенок, я была бы счастлива!
Вадим внезапно перенесся в собственное прошлое. Вспомнил отчаянное чувство пустоты после гибели отца: он был никому не нужен и испытывал жестокое чувство вины только потому, что все еще жил. Но он был виновен! А что плохого сделал крошечный ребенок, которого еще до рождения не принял собственный отец? Он появился на свет невольно и так же невольно стал помехой для счастья собственной матери.
