Худощавый молча кивнул и посмотрел в сторону дома. Василиса сверилась с картой. Проблема была в том, что на карте дома номер 5 по Дорожной улице в этом месте и вовсе не существовало. Улица шла параллельно железной дороге с одной стороны и местному шоссе с другой. Был первый дом, был третий, был третий «А», а больше никаких не было. Дальше начинались СНТ и прочие дачные угодья. От Питера – полчаса, не меньше. Хорошее место для летнего отдыха. Вроде и речка какая-то есть.
– Наверно, тот. Другого нет.
– А там разве живет кто-то? – удивился бородатый.
– Там ученый этот, сбрендивший, – сообщил худощавый. – Переехал где-то год назад. До этого дом пустовал.
– Ученый? – навострила уши Василиса.
Это было уже ближе к теме. Со слов работяг, дом пустовал несколько лет после того, как предыдущие жильцы поменялись с кем-то из Питера. Уж зачем кому-то из города меняться на такую дыру, да еще прямо на двух дорогах – черт людей разберет.
– Отселяли какого-нибудь алкаша из города, – предположил кто-то, разливая «проставленную» Василисой бутылку. Сама она как стояла с пивом, так продолжала стоять, делая вид, что пьет. Ясность ума – основной залог успеха у журналиста. А она была, считай, на работе. Заместитель десницы господней, в которую, кстати, Ярослав тоже никогда не верил.
– Если и отселяли, – заметил худощавый, – так он там никогда и не жил. Только с полгода как кто-то появился.
– Анштейн, – хихикнул другой. – Не пьет, собака. Здоровается и о погоде все говорит.
– А руки трясутся. Закодированный, говорю вам. Пить не может, но смотрит с завистью. Печени нет уже.
– Почему все решили, что он ученый? – спросила девушка, возвращая разговор в нужное русло.
– Так он сам говорил, кажись, – пожал плечами бородатый. Василиса поставила бутылку с нетронутым пивом на землю, достала еще одно приобретение, на которое потратила часть неприкосновенного запаса драгоценных денежных средств. Смартфон, тоже из простых, но вполне функциональная модель, был переключен в режим роуминга, и прочесывать Интернет по таким ценам было самоубийством. Но все ж она загрузила браузер и поместила туда фамилию Ковалевский Э. С. и добавила слово «ученый».
Как и ожидалось, получила на малюсенький экран миллион каких-то невообразимых ссылок, фотографий и совпадений на сто процентов или на семьдесят или даже на двадцать. Ковалевских было много. Известный палеонтолог, родившийся в 1842 году, никак не годился. Еще один, ныне живущий, профессионально путешествовал где-то по миру, был молодым и симпатичным, но тоже не подходил. Еще пара Ковалевских 1946 года рождения жили около нужной географии, но к науке никакого отношения не имели.
– А зачем он тебе сдался?
– Я ищу кое-кого, – уклончиво заявила девушка.
– Отец, что ли? – неожиданно предположил бородатый, заставив Василису практически подпрыгнуть на месте. Отец? Что? Отца у нее никогда не было, она и имени-то его не знала. Мать сказала, что нечего и думать об этом. Случайная ночь – и все. Страхов когда-то, в самом начале знакомства, потряс ее до глубины души. Сказал, что мать скрывала правду, что она знала и имя отца, и то, что он любил ее, но не захотела разбивать его семью. Не сказала о ребенке.
Полный бред! Она прекрасно знала, как бесподобно штампует Страхов такие истории. Как виртуозно находит он ключ к самым тайным уголкам души, держит потом в своих руках и помыслы, и мечты, и судьбы людей, доверяющих ему. Легко это – говорить об отце, которого никогда не было, от имени человека, который уже умер. Способов проверить это – ноль. Такие предсказания падают как семя в удобренную почву и прорастают там, остаются эхом смутных ожиданий и несбыточных надежд. Невесомое, опьяняющее чувство того, что ты все же не совсем один.
Уже потом, когда Василиса узнала все о так называемых методах Страхова, не раз задумывалась о его словах, но спросить так и не решилась. Как-то само собой подразумевалось, что все сказанное им, было ложью. Хочешь – верь, не хочешь – не верь. Поступай, как тебе будет комфортнее.
– У меня нет отца, – буркнула она и отставила пиво подальше. Не в ее положении. Честно говоря, Василиса даже не представляет, что делать с ее «положением». Рожать? Эта мысль заставляла зажмуриваться и пытаться проснуться. Страшный сон. Что она скажет своему ребенку об отце? Она не может быть беременной! На нее напали, чуть не убили. Потеряла много крови. Как такое могло случиться?
– Бывает, – хмыкнул бородач. – Так и чего надо-то?
– Это по работе, – пробормотала Василиса.
– А кем работаешь? – моментально заинтересовался он, в то время как худощавый сощурился.
– Я – журналистка. – Она достала удостоверение и дала время, чтобы они прочитали все, что там написано. Не факт, что их это убедило. С другой стороны, какое дело.
– Журналистка, значит. И что?
– Есть подозрение одно, что этот Ковалевский замешан кое в чем.
– Ты не из полиции, а? Журналистка, – усмехнулся худощавый.
– Посмотрите, нет ли его среди вот этих фотографий? – Она не стала спорить, только пролистала фото из браузера перед внимательным взглядом работяг. Несмотря на то что все они теперь, так или иначе, считали ее кем-то «оттуда» – следователем ли, опером ли или еще кем, народ с энтузиазмом принялся разглядывать лица на экранчике.
– Вот этот! – Худощавый вдруг ткнул пальцем в фото средних лет мужчины в клетчатой рубашке. Приятное лицо, благородный, высокий лоб. Черные волосы, легкая улыбка на губах. Рядом с ним еще трое – все они стоят в какой-то лаборатории. Снизу подпись. Кафедра ядерной физики, 1984.
– Вы уверены?
– Ну, уверен-то я быть никак не могу. – Он пожал плечами и отступил, а девушка загрузила страничку. Ковалевский Эдуард Сергеевич, физик-ядерщик или что-то вроде того. По крайней мере, на момент 1984 года. В 1998-м – он уже академик РАЕН. Еще одна ссылка, того же года – Ковалевский Э. С. выступает на конференции в качестве основного докладчика по вопросам тенденций в ядерной физике.
– Надо ж, и впрямь Анштейн, – усмехнулась Василиса.
– Арестуете его? – спросил вдруг бородатый, затем икнул и попытался подняться. Упал обратно, пошатнув остальных сидящих на лавочке. Видимо, достиг своего предела на сегодняшний вечер. Сознание путалось, как и ноги. Пара других работяг подхватили его и повели в сторону бараков.
– Вас проводить? – предложил худощавый. Она покачала головой. Сначала хотела немного понаблюдать. Мужчина с пониманием кивнул, окончательно убедившись в том, какая «журналистка» эта девица. Что ж, органы знают, чего они делают.
Не будем им мешать.
Василиса перешла платформу и остановилась в некотором отдалении от дома № 5, на котором по-прежнему было накарябано краской 3а. Черт его знает, отчего в телефонной базе он шел под пятым номером. В одном из окон горел свет. Первый этаж. Если бы не этот свет, дом бы выглядел совсем нежилым, дачным. Туалет на улице, первый этаж кирпичный, из белого силикатного кирпича, давно уже посеревшего от времени, второй этаж – брус, обложенный то и дело отваливающимся сайдингом. Выступающее вперед окошко, рубленая крыша-вальма, сделанная конвертом, была уложена черным рубероидом и металлом. Что, интересно, здесь делать физику-ядерщику, академику РАЕН?
