Вот так уже лучше. А то блеял и мекал, ассоциируясь у меня со слабым желе на блюдечке.
Молчание затянулось до неприличия. Я не собиралась весь груз налаживания отношений взваливать на свои плечи. Следующий ход за Логиновым. И он его таки сделал. Тускло спросил:
- Тебя, говорят, поздравить можно? Замуж выходишь, за бугор поедешь, в море всё лето купаться будешь?
У кого чего болит. Кроме, как о Воронине, нам уже и поговорить больше не о чем?
- Поеду, - ответила не без вредности. - Если ты в колонии мои передачи принимать откажешься.
- Не шути так, ненаглядная, - глухо попросил Сергей.
- Вот терпеть не могу, когда ты меня так называешь, - кажется, я начала заводиться по-настоящему. Ненавидела покровительственную интонацию, с какой Логинов обычно произносил "ненаглядная" и "девочка моя". Воспользовался тем, что в глаз ему дать не могу, и опять издевается. Знает же моё отношение...
- А что, твой мужик тебя по-другому называет? - окрысился Логинов. Но не ушёл, продолжал сидеть рядом.
Мой мужик, хо! Откуда? Дебильная манера специально огрублять отдельные явления. И, кстати... Это он о Воронине? Это Воронин у него мужик? Мужчинка он, не мужик. Причём, в отдалённом будущем. Пока он недоросль обыкновенный. С расширенными возможностями. С другой стороны, таким манером мы с Логиновым быстрее вернёмся к прежнему стилю общения, которого мне давно смертельно не хватало. И смертельно не хватало того Логинова, которого я считала только своим.
- Если ты говоришь о Воронине, то он называет меня Тошенькой, - нагло соврала я. - А если о Логинове, то именно так: ненаглядная.
- Ничего не понимаю! - возмутился Серёжка. - Ты замуж выходишь или нет?
- А это тебе решать, ненаглядный, - я довольно точно, слух всё-таки развился за последнее время, скопировала его интонацию, получи, фашист, гранату. - Тебя кто в роли моего мужика больше устраивает: Воронин или Логинов?
Он молчал. Хотелось верить, что осмысливал.
- Или Логинову слепая баба не нужна? - вдруг испугалась я. Это всё Родионов виноват, заставил меня поверить, что есть шанс... на деле не может быть никакого шанса. Не для слепых радости сердца. Обречённо ждала ответа Логинова. Ответ пришёл с изрядным опозданием и несколько шокирующий.
- Когда ты прекратишь надо мной издеваться? Я боюсь твоего языка.
- А! - взбеленилась я от незаслуженного сегодня обвинения, придя к неутешительному выводу о невозможности хэппи-энда и потому готовая крушить всё вокруг себя. - Тебе мало того моего объяснения в любви?! Тебе требуется, чтобы тебя уламывали?! Я тоже, представь себе, боюсь твоего языка. Тоже ничего хорошего от тебя ещё не слышала и устала от твоих штучек!
- Ну и злющая же ты! - Логинов, вероятно, на автомате, не успев подумать, дал сдачи. - И как только Воронин тебя выносить будет?
- Всё! - прошипела я в настоящем бешенстве, истерика набирала обороты, ну и хрен с ней. - Ты сделал выбор. Ты сам всё решил. На меня потом не пеняй. И Славку не смей трогать!
Я повалилась на кровать, захлёбываясь слезами. Серёжка испугался, пытался взять за руку, я её вырвала.
- Катись отсюда, - я давилась воздухом, дёргалась в конвульсиях, на сей раз приступ превзошёл ожидания. - Подайте мне Воронина! Сейчас! Немедленно! Сию минуту!
Руки сводило судорогой, крючило. Я пыталась преодолеть их трясучку, цепляясь за что ни попадя - наволочку, пододеяльник, простыню. Ткань рвалась с сухим треском. Логинов, изрядно перепуганный, применил радикальное средство - закатил мне полновесную оплеуху. На долю секунды трясучка прекратилась, и он воспользовался моментом. Обхватил меня руками, спеленал, подбородком крепко упёрся в мою колючую макушку. Держал крепче, чем тогда у аптеки. Хвала богам, не звал подмогу, шептал успокаивающе:
- Всё, всё, тише... Будет тебе твой Воронин... за шкирку приволоку...
Остывала от истерики я медленно, согревалась в руках у Логинова. Постепенно конвульсии прекратились, трясучка исчезла, как и не было. Он, удостоверившись в положительном результате, отпустил меня, помог лечь.
Я лежала без сил, опустошённая, и еле слышно скулила:
- Ты ничего не понял... Почему? Ты же умней других... Для чего Шура врал, когда убеждал, что ты любишь меня? Я ему ничего плохого не делала... Зачем давать надежду, а потом... У меня теперь никого не осталось, кроме Воронина... Ты здесь, потому что виноватым себя считаешь... Вот сейчас ты рядом, искупаешь вину, но тебя у меня нет... Это невыносимо, понимаешь?
В палате, если не считать моего бормотания, стояла бессмысленная, окончательная тишина. От неё в ушах звенело. И я пыталась наполнить её хотя бы идиотским лепетом. Дядя Коля однажды рассказывал, что у мужчин тоннельное зрение. Мышление у них, прежде всего, тоннельное, это вернее. Между "да" и "нет" не существует никаких иных вариантов.
Логинов смирно сидел подле меня, внимательно слушал жалкий скулёж. Не вынеся неторопливо разворачивающейся безрадостной перспективы, униженно попросила его:
- Уходи, а? Совсем...
- Нет, - Логинов поднялся и решительно известил, - вот теперь я точно никуда не уйду. Ты от меня слишком многого требуешь. Пусть отсюда твой Воронин выметается.
- Он не мой, - поспешила я откреститься от несправедливого обвинения.
- Без разницы, - почти прорычал Логинов, по ходу, выбитый из равновесия моей безобразной истерикой. - Я вообще не понимаю, почему он до сих пор возле тебя околачивается. Чтоб я его здесь больше не видел. Ты поняла?
- Угу, - подтвердила устало. Мой Логинов возвращается? Невероятно.
- И хватит валяться, истеричка. Посмотри, что ты натворила, - он всунул мне в руки обрывки постельного белья. - Теперь платить придётся. В тройном размере. Ну-ка, марш на стул! Я убираться буду.
Я интересно проводила время в поисках стула. Почти игра в жмурки. Серёжка мне не помогал. Насвистывая, он ликвидировал следы землетрясения. Разнообразные звуки сыпались, казалось, со всех сторон. Закончив, потребовал:
- Давай, возвращайся.
Я покорно и почти сразу, ориентируясь на его голос, добралась до койки. Села. Он примостился рядом, обнял. Повздыхали успокоено, привыкая к новому для обоих положению. Он тихо предупредил:
- Ты такая всклокоченная - чистый воробышек. Прости, но устоять невозможно. Я тебя сейчас поцелую.
Я забилась в его руках, завертела головой.
