— Да, — кивнул он, чувствуя себя очень благородным и значимым, — но сейчас я должен уехать по долгу службы и тебе придется пожить у моего друга.
— Друга? — насторожилась Таня.
— Ну да… — Владимир запнулся, эта идея уже не казалась ему такой хорошей.
— Того самого, с которым… Наташа? — легко догадалась девочка, Владимир нахмурился, отвернулся и кивнул. Таня вымученно улыбнулась, ей было и смешно и противно.
— Он ничего тебе не сделает, — заверил ее мужчина, к ним наконец-то подошел автобус и он пропустил девочку вперед, закрывая зонтик, — он не такое чудовище, каким кажется, просто легкомысленный идиот. К тому же сейчас он слишком занят своим горем…
— Каким это горем? — заинтересовалась Таня. Они дошли до конца полупустого автобуса и остановились на площадке. Девочка провела ладонью по стеклу, чтобы немного расчистить его и смотреть на улицы, которые они проезжают. Потом она написала на другом стекле пальцем свое имя и грустно улыбнулась. Она до сих пор не могла отделаться от этой детской привычки.
— Он тяжело переживает смерть Наташи, не удивительно при том, какую роковую роль он сыграл в этой истории, — Владимир поморщился, ему было неприятно говорить об этом.
— Раскаивается? — скептически подняла одну бровь Таня, — ну это похвально… Только не говорите, что я должна буду его утешать!
— Нет, ты что, — обиделся Владимир, — просто там ты можешь пожить, пока я не вернусь.
— Лучше бы я осталась дома, — вздохнула девочка. Автобус остановился и Владимир потянул ее за руку к выходу, у нее создалось впечатление, что ему просто нравится случайно прикасаться к ней, и он ищет любой удобный повод.
Они немного прошли под дождем, зонт он открыть забыл, погруженный в собственные невеселые мысли. Тане было все равно — она и так промокла до нитки.
За дверью долго было тихо, слишком тихо.
— Зря вы все это придумали, — заметила Таня, — зря я согласилась, — скорее себе, чем ему.
Она была уверена в том, что совершает чудовищную ошибку. Остаться с Владимиром одно, а этот подонок — совсем другое дело. И ее опасения на счет того, что она просто попадет в лапы другого извращенца, постепенно начинали воплощаться в жизнь.
А куда бежать отсюда? Домой. А куда бежать оттуда? Не куда.
Это замкнутый круг.
Люся сидела на диване смотря в одну точку, а Антонина обнимала ее за плечи и эта немая сцена продолжалась несколько часов, пока не зазвонил телефон. Женщина оставила девочку одну и ушла разговаривать на кухню.
За окном с темно-синих небес падали крупные пушистые снежинки, ложившиеся оконную раму и залетавшие через форточку внутрь. Было так холодно, что у Люси коченели пальцы, она почти не чувствовала их и ей казалось, что они тоже покрываются снежинками и леденеют. Чтобы сбросить это наваждение, она встала и подошла к окну, потянулась к раме, чтобы открыть ее, но почему-то пальцы ее схватили только воздух. Она провалилась обратно в свои страдания, вспомнив почему-то произошедший давным-давно разговор с Наташей на кухне. Когда она нашла у Наташи сигареты и обиделась на нее за это… Какая мелочь… Только теперь она понимала несущественность того события, понимала, каким глупым был выбранный ее повод.
Если бы она прислушивалась к сестре и не смотрела на нее через призму своей ревности, может быть она смогла бы понять ее? Может быть все было бы иначе? И сейчас Наташа была бы жива… Но что думать о том, чего уже не случиться? Ни о чем другом, к сожалению, Люсе думать не хотелось.
Всюду, куда бы она не посмотрела, она натыкалась на острые иглы боли, пронзавшие ее душу со всех сторон. Их маленькая квартирка и вовсе превратилась в ад, где каждая вещь жалила воспоминаниями о Наташе или о маме. Да и здесь память все равно настигла ее и играла с ней самую жестокую из злых шуток — то, что было дорого ей так и стояло перед глазами. А холодный голос повторял ей «Этого больше не будет. Никогда». Этот голос вбивал в ее сердце гвоздь под названием «никогда», а оно обливалось кровью и слезами, понимая, что ему никак не избежать своей участи… не спастись.
— Люсенька… — на пороге появилась Антонина, подошла к ней, прижала к себе нежно и ласково погладила по волосам, поцеловала в макушку, — мне нужно идти. Я должна помогать людям, я может быть кого-нибудь смогу спасти. Поможешь мне?
— Каким образом? — изумилась Люся и на мгновение даже вернулась реальность из того тихого сумеречного мира в котором пребывала.
— Не будешь грустить, — Антонина улыбнулась и щелкнула Людмилу по носу, но девочка никак не отреагировала, — и будешь думать о чем-то хорошем.
— О хорошем… — эхом откликнулась Люся, мучительно пытаясь найти для себя в жизни хоть что-то хорошее, хоть какой-то смысл бороться с болью и тянуться к свету. А разве был свет? Только темнота безысходности, подступавшая к ней со всех сторон.
Антонина обняла ее крепко-крепко в последний раз и направилась в прихожую.
— Будешь хорошей девочкой, я принесу тебе что-нибудь сладкое, — пообещала она и ушла. Люся вздохнула облегченно, потому что находиться в одиночестве было куда спокойнее. Никто не пытался залезть в ее истерзанную душу с непонятными целями.
Она снова стала смотреть на снег и на нее нахлынули воспоминания, настолько яркие и живые, что она почти поверила в реальность картин, оживших перед глазами.
Зима… Они совсем маленькие — Люсе пять, Наташе шесть. Они обе замотаны так, что на мир взирают только одни глаза, в оставшейся узкой полоске лица, поэтому они особенно похожи, только Наташа выше ростом. Они поднимаются на какой-то заснеженный холм, волоча за собой старые санки с потертой кожаной обивкой, садятся на них и летят вниз, спотыкаются о холм, падают в гору снега, поднимая в воздух облако сияющих снежинок. Наташа лежит и смеется, не зная, как ей встать в теплой дубленке и ватных штанишках, в которых она ужасно неповоротливая и неустойчивая, а Люся лежит, молчит и тихо плачет, потому что по ее телу вдруг разливаются боль и холод. Наташа подползает к ней и видит, что младшая напоролась на полозья санок и проткнула себе ладонь, порвала варежку, снег весь алый от крови.
— Мама! Мама! — кричит Наташа, а сама прижимает к лицу маленькую ручку сестренки, гладит ее, целует и тоже плачет, но при этом улыбается ободряюще испуганной сестренке. И мама поднимается к ним на гору, берет Люсю на руки, Наташа бежит за ними, они куда-то едут, много врачей, странные запахи, очень больно и все это время старшая сестра держит Люсю за вторую здоровую ручку и приговаривает что-то нежно-нежно.
