— Твои губы пахнут корицей, — мягко сказал он, заправляя выбившуюся прядь мне за ухо. — Мне нравится этот вкус…
— Хочешь еще? — даже не краснея, предложила я, полная счастья.
Гордон кивнул, но целовать меня не спешил.
— Мне нужно сказать тебе кое-что…
Не люблю я эту фразу. Нужно приготовиться к чему-то нехорошему…
— Говори, — с опаской, согласилась я.
— Я ушел из команды.
— Что?! — завопила я, — как?! Ты же сам говорил, что игра, это самое лучшее что есть у тебя… — я не понимала его решение, пока он не сказал причину.
— Я ушел, чтобы быть с тобой.
И тут я все поняла. Блейк ошибался, когда сказал, что потеряла все… Эйти, вот кто потерял свою жизнь.
Part 2. Хороший мальчик не должен…
Было давно за полночь, только вот я и мои мысли никак не хотели забыть об этом дне, и лечь, наконец, спать. Камин все еще освещал комнату тусклым, красноватым светом. Я сидела, опираясь спиной о плечо Макса. Он спал, а мне не хотелось будить его. У меня было столько вопросов, что они не умещались в голове, норовя побежать искать ответы, желательно в Трентоне и лично у тренера с Эдом…
Мои ноги затекли от неподвижного сидения, ведь одно неуклюжее движение и Эйти проснется, а я так боюсь его вопросов о том, почему у меня расстроенный вид, ведь, я прекрасно понимала, что все то, что случилось за это время не просто совпадение. Терпеть сил не было, тянущая боль в правой ноге заставила меня сморщиться и в итоге я сдалась, вставая с дивана, стоило мне нагнуться, как из кармана вывалилось письмо. Письмо для меня.
Подхватив его с пола, внимательно изучив конверт, я уселась в кресло, подгибая ноги под себя. Было достаточно одного движения, чтобы вскрыть мысли Макса изложенные на бумаге.
Взглянув на ровные буквы, я начала читать…
Не знаю, прочитаешь ли ты это.
Мне во второй раз в жизни захотелось быть честным. И как-то странно, что первый раз был тоже с тобой. Ты, черт побери, становишься моей Библией, лишь тебе мне трудно врать. Помнишь, наш совместный вечер в камере, после драки? Ты сказала, что не будешь разговаривать со мной, именно тогда, я заговорил о том, что меня действительно мучило. И на самом деле выбор между семьей и спортом не такая уж и трудная дилемма. Гораздо труднее выбрать между общественным мнением и своим собственным. И мне жаль, что моя собственная голова настолько прислушивается к другим…
Знаешь, с чего все началось?
Нужно заглянуть далеко назад. Я тогда еще ходил пешком под стол, пуская слюни по Минни Маус. Как-то мои родители были приглашены на какой-то праздничный ужин для взрослых, а мне чертовски хотелось идти вместе с ними. Пришлось перегромить половину гостинной, чтобы отец, наконец, услышал меня.
На все мои доводы о том, что я должен получить разрешение идти с ними, я услышал лишь один ответ:
"Хорошие мальчики сидят дома".
Вот так я перехотел быть хорошим.
Странно звучит, правда? Сказать по правде, вся моя жизнь стала какой-то странной. Ты, наверное, думаешь, что идиот? Ты права, я идиот. Я не знаю, увижу ли я тебя еще раз, но мне нужно твое прощение. Я так виноват. Очень. Знаешь, я ведь не всегда был таким, каким ты меня увидела. Я был личностью, отличался от других. Я не знаю, как тебе это объяснить, но я попытаюсь, чтобы ты поняла.
Жить в моей семье совсем не просто. Родители меня, конечно, любят, но они совсем меня не знают. Ни разу в жизни они не интересовались моими мечтами, методично делая из меня свою копию. Сын преуспевающего отца не может быть простым студентом. Сначала я сопротивлялся, но потом понял, что проще плыть по течению, дать ему проживать мою жизнь, взамен получая откупные. Большую часть сознательной жизнь я любил баскетбол. И это единственное что осталось не под его контролем. Я жил ничего и никого, не замечая, игра была единственной отдушиной. Так я не заметил, как стал тем, кем быть не хочу, кем я не являюсь.
Появилась ты. В тебе я увидел все то, что когда-то было во мне. Это бесило меня. Какая-то, ничем не приметная, в забавном, даже дурацком свитере и моей любимой музыкой в плеере, так отличалась от всех. Ты была именно такой, каким хотел быть я — сильной и независимой, дерзкой. А я был никем, даже для себя. Баскетбол не в счет. Потом я узнавал тебя. Каждый день замечая, насколько ты особенная. Я видел тебя разную: разгневанную и сердитую, милую, дружелюбную, ранимую и слабую, под кайфом и чувственную, мокрую, и даже побитую. Я не отдавал себе отчета в том, что привязываюсь к тебе все сильнее с каждым днем. Ты заставляла меня быть собой. И знаешь, это пугало. Мой привычный, удобный мир рушился на глазах. А затем все стало хуже. Семья, вернее отец, давил на меня — бросай игру, думай об университете. Команда обвиняла в неудачах, люди, которых, я считал друзьями, никогда ими и не были. Во мне шла борьба — часть меня хотела той легкой жизни, что была, другая, стремилась бросить все это к чертям. Поэтому я так вел себя с тобой. Хотя мне было не по себе, когда я все больше видел слезы на твоих глазах, я пугал тебя, тем что злился на себя, а еще Сент Лоу. Дьявол, это было испытанием. Я всегда видел тебя с ним. И я представлял, как порву этого британского коротышку на кусочки их национального флага!
Я признаюсь, что был уродом, потому что боялся. Все, то хорошее, что было во мне и делало меня человеком — пробудила ты. Теперь я понимаю, что значит зависеть от кого-то. И от этого я ненавидел тебя все больше. Ведь раньше все, зависели от меня. Тот, мой ужасный поступок, когда ты призналась в своих чувствах — это способ защиты. Мне было не все равно, но вся та ненависть неожиданно вырвалась, когда ты была такой открытой и уязвимой…
И этот поцелуй с тренером. Я был таким злым на тебя.
Но лишь тогда, когда ты уехала, я понял, что был не прав. Мне нужно было бороться за тебя.
Знаю, никакие мои слова не изменят того, что было. И я ненавижу себя за ту боль, что причинял тебе, но пожалуйста, прости меня.
Есть только одно, что я могу добавить.
Я люблю тебя.
Дочитав я устало закрыла глаза. Никогда не понимала мужскую логику. Встав с кресла, на носочках, я прокралась к Шекспиру моего сердца, садясь в его ногах. Мне почему-то захотелось его разбудить, поэтому я незамедлительно ударила его по колену. Эйти вздрогнул, рассеяно смотря по сторонам, не понимая в чем дело.
— Утро, доброе. — Рассержено сказала я, глядя на то, как он приходил в себя. Парень потянулся, а затем улыбнулся.
— В чем дело? — Макс непонимающе посмотрел на меня, а затем на письмо в моих руках. Выражение его лица изменилось. — Я… — начал он.
