Уокер откинулся на спинку сиденья и повернулся к Фейт.
– Убийство, кровосмешение, прелюбодеяние, вымогательство, безумие, – перечислил он. – Все это ты найдешь в истории этого рода. Плачущая Девочка – только одна из легенд.
– Продолжай.
– Я не рассказываю сказки на ночь.
– Это прекрасно, но я большая девочка.
Уокер едва ли мог поспорить с этим. Он пожал плечами:
– Похоже, один из Монтегю увлекся собственной дочерью.
Фейт скривилась,
– Да, – сказал Уокер, – ничего хорошего. Существуют два варианта легенды, и тебе выбирать, в какую из них верить. Плачущая Девочка может быть ребенком от кровосмешения или той самой дочерью. Она появляется в полночь и ищет свою потерянную душу или новорожденного младенца, которого забрала у нее собственная мать и утопила в болоте.
Фейт длинно выдохнула.
– Прекрасно.
Улыбка Уокера была такой же сардонической, как и ее голос.
– Добро пожаловать в Руби-Байю. Добро пожаловать в ад.
Джефферсон Монтегю был взволнован: услышанное от отца не успокаивало ничуть, а, напротив, еще больше тревожило.
– Погоди, – сказал Джефф, перебивая Дэвиса Монтегю, – ты обещал мне объяснить, почему свадьбу нужно устроить здесь, а не в городе и именно в День святого Валентина. Давай объясняй. Фейт с дружком появятся с минуту на минуту, и я, черт побери, хочу знать, что за причина, по которой ты решился разрушить столь красивый план свадьбы, которую хотела устроить Мел.
Дэвис Монтегю с тоской посмотрел на стол красного дерева, сделанный в девятнадцатом веке. На нем стоял графин.
У Монтегю было много старинных графинов, но этот был особенный. В нем налит любимый бурбон Дэвиса.
Кончики пальцев покалывало. Он почти ощущал легкий звон от прикосновения хрустальных бокалов, прохладный звук льющейся жидкости, которая заполняет сверкающий гранями хрусталь. Еще немного – и горячий глоток жидкости обожжет горло и мозг, подернет приятным красным туманом слепящий окружающий мир.
– Папа?
Дэвис со вздохом потер лицо. Сегодня он не брился и вообще был в плохой форме. С детства он знал, что старик никогда не должен позволять себе выходить к завтраку с серой щетиной на лице. Дрожащими пальцами он пригладил свои редкие белые волосы. Трудно было сказать, умывался ли он сегодня.
– Папа!
Дэвис думал о том, как хочется ему выпить. Он резко поднялся со стула и подошел к столу красного дерева. Вынув из хрустального графина пробку, он налил в бокал бурбон.
Хотелось поскорее обжечь им все внутри, этот напиток ударяет сначала по горлу, потом по мозгам, словно это личное благословение Люцифера.
Когда Дэвис стал наливать еще, Джефф вцепился пальцами в запястье отца.
– Хватит.
Дэвис сфокусировал свой взгляд на высоком белокуром сыне, который когда-то был светловолосым малышом.
– О чем ты? – спросил он, с трудом ворочая языком и выговаривая слова.
– О выпивке. Ты выпил достаточно.
– Ничего подобного, мальчик. Если я дышу, значит, недостаточно. Отпусти мою руку.
Джефф смотрел на налитые кровью серые глаза отца. В них был какой-то животный страх. Джефф переживал уже несколько недель за странное состояние отца.
– Поговори сомной, отец. Отнесись ко мне как к взрослому. Позволь мне помочь тебе разобраться с тем, что тебя беспокоит.
Смех отца был еще ужаснее, чем улыбка.
– Конечно, мой мальчик. Как насчет полумиллиона долларов наличными?
Ясные серые глаза Джеффа расширились.
– Ты шутишь.
– Я готов умереть.
– Ты не отдаешь себе отчета.
Дэвис с отчаянием потер лицо.
– Я прекрасно отдаю себе отчет во всем. Мне нужно еще выпить.
– Нет.
Дэвис попытался завладеть изящным хрустальным графином.
Джефф схватил графин и бросил его в старый камин, сделанный из толстого камня. Хрусталь разбился, ударившись о закопченный кирпич. От виски янтарного цвета зола стала черной. Острый запах алкоголя заполнил комнату.
Хрипло закричав, Дэвис бросился к сыну. Джефф даже не пытался увернуться от первого удара. Потом он схватил отца и уложил на ковер.
От гнева Дэвис протрезвел, адреналин хлынул в кровь.
– Черт побери! Ты! Отпусти меня!
– Только после того, как скажешь мне, что происходит.
– Мне надо выпить. Вот что происходит!
– Не получишь ни капли до тех пор, пока не расскажешь.
Дэвис недоверчиво смотрел на сына. Джефф всегда был послушным, покорным сыном, но мало в чем осведомленным.
– Что на тебя нашло, мальчик?
– Мне почти сорок лет. – Хотя гнев горел на всегда бледных щеках Джеффа, его руки, прижавшие отца к полу, были осторожными, насколько это возможно. – У меня есть жена. Через несколько месяцев у меня родится ребенок. С тех пор как мать умерла, все, что ты делал, – пил и придумывал одну за другой схемы по купле-продаже недвижимости. Ты терял деньги, а я держал на плаву ювелирный бизнес.
– Кто раздобыл все эти драгоценности, мальчик? Скажи мне! Кто покупал безделушки и приносил их тебе, чтобы огранить и продать?
– Ты. Но потом ты же и забирал деньги, которые я получал, чтобы ублажить старых леди и модных дам. Ты спускал все это на сделки с землей. Больше ничего подобного не будет, папа. Все кончено. У меня есть жена и есть семья, о которых я должен думать. Адвокат составил бумаги, я хочу получить от тебя доверенность. Ты все подпишешь. Теперь я буду распоряжаться всеми деньгами, папа.
Дэвис посмотрел на сына. Правильные черты его лица, густые светлые волосы, ясные, как капли дождя, были совершенны. Он увидел себя в прошлом. От этого ему хотелось смеяться и плакать и, конечно, выпить, пока он не ослеп.
«Лори, Лори, почему, ты умерла? Черт побери, я устал от старости и одиночества?»
– Ты сумасшедший, – наконец заявил Дэвис. – С какой стати я буду подписывать бумаги?
– Пока ты не подпишешь, не получишь ни капли выпивки.
– Как же ты собираешься меня остановить?
– Я уже это сделал. – Боль и решимость боролись в душе Джеффа, когда он собирался открыть жестокую правду. –Послушай меня, папа. Я буду делать то, что я должен делать ради жены и будущего ребенка. Все эти годы я пытался следовать твоим дурацким схемам, которые ты выдумывал.
Дэвис пошевелился, но он не мог состязаться с сыном, который был явно сильнее его.
– Я считал, что ты сам все поймешь наконец, – продолжал Джефф. – Даже пьяный дурак мог заметить: все, к чему ты прикасаешься, рушится. Не важно, сколько ты потерял, – у тебя всегда был новый план обогащения. Поэтому ты сократил и ювелирный бизнес, и креветочный, а все деньги спускал на бесполезные операции с недвижимостью. Время, папа. У тебя его больше нет. Надо меняться ролями. Приехали.
