Задача моя состояла в том, чтобы научить английской разговорной речи интернатских детишек; как выяснилось, они не знали по-английски ни одного слова. Встретившись с учителями, которые с трудом произносили «здравствуйте», я смекнула, что все наши «разговоры» с учениками будут напоминать разгадывание ребусов. Чего стоило только предупреждение на воротах школы: «Посторонним вход воспрещен».
Первые несколько дней оказались крайне непродуктивны, но я чувствовала, что часть вины лежит на моих коллегах – двух удалившихся на покой пасторах, которых звали Фред и Уолтер: они желали одного – утвердиться в собственном превосходстве.
– Я учитель Сью, – сообщила я в первый день улыбающимся шестиклассникам, рассудив, что «Сюзанна» превысит их артикуляционные возможности, – я из Америки.
– Я учитель Фред. Живу в Сан-Диего. Это в Калифорнии, на Западном побережье Соединенных Штатов. Что вы знаете о Сан-Диего? О том, какой там океанариум? А зоопарк? Вы хоть раз видели, как играют наши «Чарджеры»?
И он запустил через всю комнату воображаемый мяч.
Одиннадцатилетки разом повернули головы, затем завороженно уставились на него. Фред продолжал расписывать прелести жизни в Южной Калифорнии.
В другой раз я вела занятие вместе с Уолтером.
– Меня зовут Уолтер Раув, – сказал он. – Вы можете подумать, что это произносится как «Рауф», звук «ф», как в слове «филин». Но на самом деле это произносится как «Раув», как «выхухоль». Ну что, если вы теперь увидите фамилию «Раув», как будете ее выговаривать?
Чтобы предотвратить неловкое молчание, я схватила привезенную из дому книжку-раскраску и попыталась заняться цветами.
– Это красное пальто, – объявила я, – это зеленая рубашка.
Уолтер застонал и, повернувшись ко мне, прошептал:
– Вы не могли хотя бы найти рубашку в яркую клетку? Давайте научим их слову «шотландка»!
Все сорок пять минут, пока автобус шел от школы до гостиницы, я мучилась тем, как мало пользы мы приносим нашим ученикам; казалось, они в любой момент могли впасть в кому. Но Фреда и Уолтера занимало лишь то, какое счастье для детишек знакомство с нами. «Они, наверное, никогда раньше не видели американцев, – сказал Фред. – Это для них уникальный шанс!»! Ко второй неделе я избавилась от дуэта, тормозящего педагогический процесс, и стала вести занятия самостоятельно. Я по-прежнему хотела приносить пользу, особенно после того, как увидела британские хрестоматии шестидесятых годов, предлагавшиеся моим ученикам в качестве учебного пособия. Я и не осознавала всего драматизма жизни китайцев, пока не узнала, что двенадцатилетним детишкам приходится читать следующее: «У мистера Скотта есть гараж в Силбери, и он только что купил гараж в Пинхерсте. Пинхерст находится всего в пяти милях от Силбери, но у мистера Скотта нет в гараже телефона, поэтому он приобрел двенадцать голубей. Вчера голубь доставил из Пинхерста в Силбери первую депешу». Поняв, как трудно в такой ситуации моим ученикам, я напрягала мозги. Однажды я применила находку дня: скороговорки, целью которых было научить китайчат выговаривать «р» – звук, дававшийся им с особым трудом. Я написала на доске: «Марта и Артур пошли в театр в три тридцать в четверг». Затем повернулась к классу и взмахнула руками, как заправский дирижер. В радостном единении класс произнес: «Малса и Алса пасли в тятл в тлитлидцать в сетвелг».
Сработало! Впервые китайчата не смотрели тупо в парту, не болтали друг с другом. Они так и засветились улыбками! Когда я изобразила, как расстроена их ошибками, они развеселились еще больше.
– Нет, не «сетвелг»! – сказала я, прикрывая руками уши. – Это «ч». «Ч» и «р» – «четверг»!
Затем я прошлась по комнате и потребовала, чтобы ученики приставили кончик языка к альвеолам и выговорили «ррр».
Ну конечно! И как я не подумала об этом раньше! Ведь уже установлено, что пользу я приношу, только развлекая аудиторию, и сейчас это могло сработать мне на руку.
Следующие несколько дней мои уроки строились на одних скороговорках. Мой величайший вклад в воспитание молодого поколения Китая состоял в скороговорке, придуманной мной во время обеденного перерыва за чтением журнала «Гламур». В классе я подняла журнал повыше, показала на стройную блондинку на обложке и сказала:
– Кортни Торн-Смит – знаменитая американская актриса! – Потом я показала туда, где заканчивалась ее мини-юбка, и написала на доске: «У Кортни Торн-Смит стройные бедра».
Ученики радостно прокричали скороговорку; казалось, рты у них набиты кашей. Но мой самый любимый ученик, маленький серьезный мальчик, который восемь дней подряд приходил в одном и том же коричневом с бежевым свитере, старался изо всех сил. Трепеща ресницами и нахмурив брови, словно делал мысленные подсчеты, он подобрался к совершенству ближе, чем все остальные, включая своего преподавателя, посвятившего изучению английского языка двадцать лет.
– У Кортни Торн-Смит стройные бедла, – тихонько выговорил он.
– Молодец! – воскликнула я. – Великолепно!
Через несколько дней я провела свое последнее занятие, и когда класс опустел, мой маленький дружок постоял тихонько, подождал, пока я закончу собирать сумку, и, не говоря ни слова, прошел за мной три лестничных марша. Когда я собиралась выйти из здания, он коснулся моей ноги и, убедившись, что я заметила, как правильно он приставляет кончик языка к альвеолам, выговорил: «Доброго пути, учитель!»
Вернувшись домой, я почувствовала, что теперь уже хорошо знаю, в чем смысл волонтерства, и решила действовать самостоятельно. Не желая больше ездить с группой, я разместила в Интернете объявление, что намереваюсь приносить пользу и отправлюсь в любой уголок Соединенных Штатов, где мне дадут такую возможность (у меня все еще оставалось очень много бесплатных полетов). Я вежливо отвергла предложение юриста из Виргинии, просившего меня найти ему работу, равно как и предложение женщины из Аризоны, желавшей, чтобы я помогла ей собрать миллион подписей против жестокого обращения с животными в Корее. Но я не могла не откликнуться на просьбу Бекки Тегелер, учительницы начальной школы из Небраски.
«Приезжайте к нам на неделю, – писала Бекки, – вы поможете маленьким писателям, которые пока еще не в ладах с орфографией, познакомитесь с одаренными детишками, которые так легко устают и отвлекаются… Вы на собственном опыте убедитесь, какая у нас в Небраске бедность и как мало желающих нам помочь. Здесь вы принесете больше пользы, чем где-либо еще в этой стране».
Зная, что дети находят меня по меньшей мере забавной, я через несколько недель отправилась в начальную школу города Линкольн, чтобы вести там правописание, развлекать детей на переменках и вообще служить дополнительным наглядным пособием. Я догадалась: мисс Тегелер заранее предупредила своих учеников, чтобы при моем появлении они изобразили неимоверный восторг. Однако они не понимали, с какой стати тетенька, которая даже не учительница, прилетела из Калифорнии в Небраску и взялась помогать им правильно расставлять запятые.
