— Это я ещё не спешу, — отвечаю, на сей раз надвое разорвав её топик. — Бля, что за вещи ты носишь? Они же рвутся от одного прикосновения.
— Да постой же ты! — пытается отпихнуть меня, смотря на меня испуганными глазами. Жертва вернулась.
И мне срывает планку к чертям собачьим.
— Ты пришла сюда зачем? — сгребаю её обе руки и стискиваю запястья в своей ладони, удерживая их над её головой. — Трахать мой мозг? Или чтобы я трахнул тебя?
— Но я… — дыхание её перехватывает то ли он нарастающего желания, то ли по причине того, что у неё начинается истерика. — Я думала, что будет как раньше.
— Сладенькая, как раньше уже не будет, — склоняюсь над ней и развожу коленом её ноги.
Я принуждаю её к сексу, практически насилую, но она не сопротивляется, не трепыхается и не отбивается ногами, хотя у неё имеется такая возможность.
Обхватываю ладонью член, а затем засаживаю ей по самые яйца. Ника вскрикивает, прикрыв глаза и задрав голову.
— Что-то на девственницу ты совсем непохожа, — сдавленно говорю, стремительно наращивая темп. — Не те ощущения.
— Ты упустил свой шанс, — сквозь стон отвечает.
По моим ощущениям дальнейших сопротивлений не предвидится. Я выпускаю её руки, даже позволяю ей накрыть холодными ладонями мою спину. Касания неприятны, они доставляют жжение.
— Маленькая врунья, — вырывается из меня, хотя за вуалью прячутся совсем другие слова: маленькая шлюшка, но пока не закончил начатое язык не поворачивается портить момент.
Заканчиваю я очень быстро, даже не обращаю внимания кончила ли она. Да и не тот случай совсем, чтобы думать о чужом удовольствии. Я бы мог довести её до оргазма другими способами, но сейчас во мне говорит только потребительское отношение.
Я скатываюсь с неё на подушку и моментально проваливаюсь в сон.
Просыпаюсь от телефонной трели, когда за окном уже светит солнце, напрочь выжигая мои глазные яблоки. Башка трещит, ничего не соображаю. Не помню даже как очутился дома.
Разворачиваю голову, и вижу на соседней подушке распластанную Нику. Абсолютно голую.
В ступоре замираю. Меня парализует ужас. Я надеюсь, что это похмельный глюк, но перед моими глазами начинают всплывать кадры прошлой ночи. Яркими вспышками они слепят меня и затмевают мой разум.
Я трахнул Нику. Я просто конченный дебил.
Не знаю почему, но мне вдруг становится тошно от самого себя.
Телефон тем временем не прекращает звонить, действуя мне на нервы. С титаническим усилием я подымаюсь с постели, ничуть не удивляясь тому, что и сам нахожусь полностью раздетым. Опускаюсь на корточки, поднимаю джинсы и в кармане нахожу свой телефон.
Гляжу на экран и моё сердце начинает изнывать. Её имя заставляет меня на собственной шкуре ощутить масштаб надвигающейся катастрофы.
Вика.
Глава 49. Марк
Дрожащими пальцами смахиваю вправо и подношу телефон к уху.
— Марк? Марк, ты слышишь меня? — спрашивает Вика, поскольку я так и не смог отлепить язык от нёба и как-то обозначить себя.
— Да, я слышу, — осипши произношу, но я практически уверен в том, что она не расслышала меня.
— Извини меня, хорошо? Я только сейчас увидела столько пропущенных от тебя, сколько в жизни никогда не видела…
Её будничный тон раздражает. Я предполагал она скажет, что между нами всё кончено, что она пожелала ничего не менять в своей жизни, по-прежнему оставаясь подстилкой моего папаши. Но нет. Для неё всё в порядке вещей, и это не требует никаких объяснений.
— Да ладно!? Правда что ли? — меня вдруг снова охватывает злость, на сей раз даже крепче, чем там, на пустыре.
Просто тогда я думал наши дороги разошлись. Вика поставила жирную точку, стоило ей запрыгнуть в отцовскую тачку и перелезть на заднее сиденье, но она решила позвонить и сказать мне такую чушь вроде того, что я стал рекордсменом по неотвеченным звонкам.
Да как она смеет звонить мне после всего и разговаривать со мной так, будто вчера ничего не произошло.
— Марк, я хочу извиниться перед тобой за вчерашнее, — навострю уши, подумав, что мы всё-таки подбираемся к сути и сейчас из её уст польются тупые оправдания. — Я поступила глупо. Мне правда очень жаль. Всё сразу навалилось, я была не в себе.
Да, так и есть. Банальные фразочки, ничего не значащие заученные словечки, на которые у меня аллергия.
Если не желал бы услышать главного, точно бросил бы трубку.
Была не в себе…
Ха!
Ты была не в себе, но в тебе очень даже побывали.
Рука самопроизвольно сжимается в кулак, стоит мысленно вернуться во вчерашний день и услышать отголоски её стонов, которые мне с трудом удалось заглушить, а тут ещё, как назло, Ника начала ворочаться.
Не хватало ещё, чтобы она сейчас проснулась и всё испортила. Что я несу? Как можно испортить то, что и так уже угроблено.
Надев трусы, отправляюсь в ванную, где плотно закрываю дверь и включаю воду в душе для создания постороннего шума.
— Марк, ты там? — взволнованно спрашивает Вика, так как я не подаю никаких сигналов. — Ты что-нибудь скажешь?
— Например? Что я должен сказать на то, что ты была не в себе? Ну была, да и ладно. Я тоже был не в тебе вчера, знаешь ли.
Тут же жалею, что ляпнул, не подумав. Но факт остаётся фактом. Что скрывать.
— Ты в обиде на меня, да? — её голос тихий, а тон подозрительный.
— А разве есть на что? Нет, всё прекрасно.
— Да ладно! Я же слышу по голосу, что ты всё ещё обижен на меня. Я сама была зла на себя, что даже… — ну, давай же, скажи мне правду. Осмелишься ли ты? — Я встретилась с твоим отцом вчера. И…. мы… мы поговорили с ним.
— Поговорили? И всё? — хмыкаю я, ощущая внутри вспышки ненависти, которые просятся на свободу. — Ну, и о чём же вы говорили? Наверное, это был очень интересный разговор.
— Марк, прекращай дуться уже! Мы разговаривали о тебе.
— В смысле? — стоя перед зеркалом, спрашиваю я будто у своего отражения. Реально не въезжаю.
— Я призналась ему в том, что влюбилась в его сына, — говорит так, будто исповедуется: неуверенно, словно это грех, а меня всего колит, да так ощутимо. Тысячи раскалённых иголок пронзают моё тело. — А потом… — нарочно выдерживает напряжённую паузу, проверяет стойкость и мои нервы, которые уже не к чёрту, — потом я пошла на ту крышу, где мы с тобой были.
— Как? Чтобы открыть дверь нужен ключ, — перебиваю я её. Что за ерунду она несёт?
— Ты тогда так волновался, что не заметил как сам вложил его в мою ладонь, когда вцепился в неё, — потешается она над моей фобией.
— Это я мог, — соглашаюсь, скорее, сам с собой.
— Суть в том, что там, на крыше, я долгое время переваривала твои слова. И, знаешь, ты во всём оказался прав. Я боюсь всего в этой жизни! Да я даже кредиты не беру, потому что во всём ищу подвох. — усмехается она. — Я всю жизнь бегу от себя и от будущего, потому что никогда не задумывалась о нём. Зачем? Я была убеждена, что моё будущее — быть одиночкой, я сама запрограммировала себя на одиночество. Наверное, это не телефонный разговор, но я хочу сказать тебе прямо сейчас, пока не передумала, — снова эта пауза, от которой начинает в неумолимом темпе колотить сердце. — Я никогда не любила по-настоящему, потому что сложно назвать любовью то чувство, которое я испытала в шестнадцать лет. Я всерьёз думала, что недостойна всего этого, что мой поезд давно уже ушёл. А когда мне сказали, что я не смогу больше иметь детей, я вообще не видела смысла в дальнейшем существовании, но потом появился ты…, — она говорит с улыбкой, я чувствую это и мои губы самопроизвольно растягиваются, будто все проблемы ушли на задний план, словно они и вовсе исчезли. — Ты, который настоящий, не тот, что поспорил на меня. Настоящий ты заставил почувствовать себя живой, нужной. У меня появился смысл просыпаться каждое утро, — Вика глубоко вздыхает. — В общем, я пришла к выводу, что хочу, чтобы в моём будущем ты был рядом, потому что ты тоже нужен мне.
