— Что… хорошая моя…
— Я люблю тебя…
— И я … очень тебя люблю…
— Марк…
— Всё будет хорошо, зёрнышко…
— Я знаю… Просто… я… не понимаю…
Казалось, с чувствами не то что не справиться… Даже уже и шага сделать сил не было.
— Соф, со мной тоже такое впервые…
— Будто разорвёт?
— Да…
Марк подхватил Софью на руки — шёл, пытаясь выровнять дыхание. Она обняла Марка и глубоко вздохнула, уткнувшись ему в шею.
Возле номера отпустил, и Софья, замерев, смотрела, как Марк вставляет ключ в замочную скважину, прокручивает два оборота, достаёт ключ и толкает дверь.
Как только дверь открылась, темноту номера заполнили всполохи белых молний. Послышались сильнейшие раскаты грома — красивейшая, яркая переливчатость.
Грёза в грозу — мечты?.. Нет, теперь явь.
Софья шагнула в номер и потянула любимого за собой.
Марк закрыл дверь.
Глава 27
Марк закрыл дверь
Владимир Артемьевич пытался сфокусировать мысли, чувства и ощущения. Получалось это плоховато. Пока всё продолжало своё разрозненное существование. Существование, в котором всё же начали пробликивать частицы жизни. Он будто дышал урывками. А так хотелось вдохнуть полной грудью!
Владимир Артемьевич с удивлением понял, что ворота отодвигаются в сторону. Он, оказывается, перед воротами стоит? Вернее, это его автомобиль стоит, а он сидит, обняв руль и положив голову на скрещенные руки.
Но нисколько не удивился, когда увидел Нину.
— Вот смотрю на монитор и думаю, долго ты ещё стоять будешь?
— Привет… Ниночка…
— Привет, — она протянула ему ключ, предлагая поставить машину в гараж. — Смотри, что творится. Сейчас ливень начнётся.
Владимир Артемьевич, наконец, обратил внимание на окружающее.
— А Софья с Марком на прогулке. Уже, наверное, пошли.
— Пусть гуляют, Володь. И очень хорошо, что дождь будет!
Нина Даниловна пошла к дому.
А Владимир Артемьевич заехал на территорию и свернул к гаражу.
Он и не заметил, как оказался у дачи в заливе. Просто снова захватили думы, он ехал…
— Поужинаешь со мной?
Владимир Артемьевич будто прислушался к себе. И кивнул. При этом на лице его появилось удивление.
— Знаешь, Софья меня так хорошо накормила. Но почему-то…
— Это от волнения, Володь.
— Наверное, — вздохнул он. — Нин…
— Давай поговорим.
Умывшись после дороги, Владимир Артемьевич с удовольствием устроился за обеденным столом.
— Володь, поскольку Софья спрашивала меня о твоих кулинарных предпочтениях, я в ту же сторону подалась. У меня голубцы. Но обычные. Кстати, когда Софья рассказала, как готовит ленивые голубцы, у меня слюнки потекли…
— О… У неё очень вкусные получились! И… значит, она спрашивала?
Нина Даниловна кивнула.
— Нин… Мне теперь часто хочется заплакать. От счастья, что есть Софья.
— Я понимаю, — она коснулась его плеча.
Пока грелись голубцы, Нина Даниловна с удовольствием слушала. И так тепло на душе было… Такие счастливые глаза сейчас у Володи. С невероятным удовольствием он о Софье рассказывает! Конечно, очень приятна её забота, а уж тем более Володе, который был столько лет безнадёжно одинок.
Но вдруг Нина насторожилась — Володя несколько раз сказал «Соня». Сама же Нина Даниловна называла племянницу Софьей или ласковыми формами от Софьи. И на это у неё имелась веская причина.
— Володь, а ты к Софье обращаешься — Соня.
— Да. А что?
— Понимаешь… Маша, когда привезла её мне, называла Соней или Сонькой…
— Сонькой? — Володя нахмурился.
— Я как-то Соней её маленькую назвала, она прямо напряглась. Тогда я и решила, что Софьей или Софьюшкой буду её называть.
— Сонькой звала… Удавил бы тварь.
— Володь?
— Знаешь, Нин, нормально она отреагировала на Соню… Совершенно спокойно.
— Может, Марк её так зовёт? — вообще, Нина Даниловна ощущала, что Марк будто загородил всё прошлое Софьи. Весь негатив не только заслонил, но и нейтрализовал. И с именем, наверное, то же получилось… — Ведь как красиво — Сонечка…
Владимир Артемьевич пожал плечами. И осторожно улыбнулся.
— Что?
— Я теперь спокоен. Марк понимает, как ему повезло.
Нина рассмеялась.
— Володь, не ожидала от тебя, честно. Какой ты! Всё следишь!
— Ну, а как? Это вам, женщинам, легче. Вы как-то почувствовать можете.
— Не всегда, — Нина Даниловна подумала об этом мерзком Алексее. Да его и оценить было некому, а Софья была совершенно неопытна. — Но вот Марк мне, да, интуитивно понравился.
— Вот. А я теперь просто знаю — он любит нашу девочку.
— Конечно. Просто так, думаешь, отталкиваться от того, что Софья — петербурженка.
— Непростое и мудрое решение. Нин, я бы, честно, так не смог. Единственное — решение принимать придётся…
— Придётся. И любое их решение нам предстоит уважать.
— Это понятно… — Владимир Артемьевич вздохнул. — Нин, у меня такое впечатление, что вы с Софьей непрерывно общаетесь, ты в курсе всего!
— Так и есть. Созваниваемся часто. И списываемся — общаемся с помощью быстрых сообщений в почте.
— Ясно.
Нина Даниловна проверила, согрелись ли голубцы. Кастрюля стояла на медленном огне, чтобы прогрелись осторожно и равномерно.
Нина Даниловна была рада, что Володя полностью поглощён заботами о дочери и не затрагивает их личную тему. Потому что ответить пока было нечего, не приняла она ещё решение…
А непогода между тем сгущалась. И становилось понятно, что не просто ливень вот-вот начнётся, а гроза грянет.
* * *
Софья осторожно просыпалась, слушая перестукивание дождя… Впервые в жизни находясь в абсолютном счастье.
Просыпалась. И чувствовала, как, будто волна, по телу прокатились воспоминания о прошедшей ночи. Ночи любви, в которой властвовал торнадо.
Прислушалась. Душа напевала красивую мелодию в такт дождю.
Улыбнулась. И проснулась.
Софья лежала на спине. Повернула голову налево… Марк спал, лёжа на животе и положив руки под подушку.
Софья подавила вздох восхищения — какой же он!.. Как атлет — крепкий, с красиво выделяющимися мышцами.
Она осторожно повернулась на бок.
— Аленький, — едва прошептала.
Не выдержала, коснулась кончиками пальцев его плеча.
Марк улыбнулся и открыл глаза.
— Ой… Марк!.. Ты не спишь?..
Приподнялся и притянул её к себе:
— Сонечка…
— Привет…
— Привет, прелесть моя…
Касались друг друга и обменивались поцелуями.
И вдруг, шумно вздохнув, Софья обхватила Марка за шею:
— Марк…
— Что такое?
— Я… всё-таки не зря немного волновалась.
— Так? — Марк чувствовал, что Софья чем-то поражена.
— Я… оказывается, буйная.
Марк легко рассмеялся.
— Не буйная, а страстная.
— Что делать?
— Никому не рассказывать, чтобы не завидовали.
Отстранившись, Софья поняла, что он шутит. И… что он очень доволен.
— Марк, а ещё… Я так испугалась, что в перерывах… прислушивалась, не стучат ли нам в стену…
— Соф… Ну… тут стены толстые, — Марк продолжал наслаждаться ею. — И знаешь, нам бы не стали стучать, если бы тут слышимость высокая была.
— Почему?
— Нам бы стали аплодировать.
Она невольно улыбнулась. И щёчки порозовели.
— Это всё потому, что ты аленький.
— Соф… — Марк смутился.
— Ты аленький ещё и по-другому.
— Так… интересно, что принесла нам ночь?
— Алый — это ещё и от слова «пламя».
— Соф…
— И конечно, как оттенок красного, красивый.
— Соф… — Марк уткнулся в волосы любимой. — Заканчивай мне комплименты говорить…
— А ты?
— А что я?
— Марк… Помнишь, что ты говорил?
— Конечно… Я люблю тебя…
