– Не нужно защищаться, как если бы я нападал. Ты всё время встаешь в оборонительную позицию. Но ведь я тебе не враг. Тебе самой будет удобнее, если ты не будешь дергаться и разрываться на части. Я предлагал тебе занятие, вспомни. Самой-то не жалко пяти лет, потраченных в консерватории? Ты прекрасно можешь на дому обучать детей игре на скрипке, как делает твоя подруга Тая Суворова. Так было бы гораздо удобнее. Я думаю, что она тебе и учеников подкинет, и подскажет что-то, я не знаю, какие там могут быть тонкости... Или вообще не работай. Я вас обеспечу, не нужно цепляться за свою гордость. Ты никому этим не сделаешь лучше. Просто ставишь бесполезные препоны между нами.
– То есть ты мне предлагаешь уволиться и жить по твоему усмотрению? – я сложила руки на груди и прищурилась, сверля его негодующим взглядом.
– При чем тут мое усмотрение? Я тебе предлагаю варианты, выбирать ты вольна сама, – спокойно продолжал Гриша. – Главное, чтобы у тебя было время на ребенка. Я не хочу тебя обидеть или задеть. Когда малой станет более самостоятельным, можешь возвращаться на любую работу. Но сейчас ему нужна поддержка, адаптация к новой школе – непростая штука, первый класс, новые родственники... Если честно, я даже не понимаю, почему я должен объяснять тебе очевидные вещи. Другая бы вцепилась руками и ногами в возможность не работать и заботиться только о ребенке. Или ты из этих радикальных феминисток, которые ради саморазвития готовы пожертвовать ребенком и скинуть его на кого угодно, лишь бы только поставить галочки в пунктах самореализация и самодостаточность?
– Не ставлю я никакие галочки! Что ты придумываешь? Я свою жизнь не выбирала! – подошла ближе к нему, дыхания не хватало, мы оба тяжело дышали, отстаивая свои позиции. И воздух между нами будто бы потрескивал.
– Вот тут ты ошибаешься, дорогая моя, – он подался ко мне, нависая всем телом сверху, – ты выбрала сама путь нищебродки, которая пашет, чтобы содержать ребенка, у которого есть обеспеченный отец, и вдобавок кормила безмозглого тюленя, отращивающего пивное пузо на диване!
– Нищебродки?! – Меня словно кипятком обдало.
Я услышала только это слово, оно хлестнуло по самолюбию больнее, чем хлыст, вымоченный в соли, по свежей ране.
– А я думала, ты не такой, не будешь кичиться своим богатством и унижать других...
– Ты придумываешь! Я не кичусь и не выпячиваю свое состояние. Для меня оно привычно и не предмет гордости. Я называю вещи своими именами, а ты просто прячешься от ответственности. Признай, наконец, что ты сама привела свою жизнь к этому итогу. Если ты успокоишься и подумаешь, то признаешь мою правоту и пойдешь мне навстречу, а не будешь сопротивляться на каждом шагу.
– Мама! Дядя Гриша! Вы тоже ругаетесь? Что случилось? Может быть, я что-то натворил в новой школе? Поэтому сегодня туда не пошел? – Кирюшка неожиданно появился рядом с нами и перепуганно бегал взглядом по нашим лицам. Надеюсь, он ничего не слышал такого, что может принять на свой счет и неправильно интерпретировать. Гриша резко остудил свой пыл, переменился в лице и присел на колени рядом с сыном.
– Малой, – сказал он с мягкой улыбкой, – мы же с тобой говорили, чтобы ты называл меня папой. Ты забыл?
В груди кольнуло, как от боли, но я стояла не двигаясь, позволяя этим двоим налаживать отношения. Черкасов имел на это право. А я пока старалась выдохнуть и успокоиться, переварить всё то, что он мне сказал.
В душе переплетались обида, злость и горечь. Конечно же, невозможно сейчас было что-то ответить адекватно. Даже хорошо, что сын нас прервал. Я бы могла наговорить гадостей, о которых бы потом пожалела. И неизвестно, что бы высказал мне в лицо Черкасов.
Он имел свойство вводить меня в смятение и переворачивать мою жизнь с ног на голову, говоря неприятную правду без жалости и стеснения. Пусть всё хотя бы сегодня будет без ссор и разборок, пока мой мальчик рядом. Он не должен видеть скандалы, причину которых почему-то обнаруживает в себе.
– Да, я помню, – виновато потупился Кирюшка, а потом сжал губы, так и не сказав заветное «папа». Черкасов, надо отдать ему должное, не выдал своего недовольства, а просто потрепал сына по волосам.
– Знаешь, у взрослых есть один секрет, который я тебе прямо сейчас расскажу, – с заговорщическим видом Гриша склонился к сыну, заглянув в глаза с озорной улыбкой.
– Какой? – Кирюшка аж дыхание затаил, до того ему стало интересно услышать тот самый секрет. Он, казалось, даже забыл о моем присутствии, лишь смотрел на отца не дыша.
– Взрослые могут взять и придумать себе выходной! – громко проговорил Гриша. – Просто так!
– Правда? – мальчик от этой новости засветился от радости и посмотрел на меня с сомневающимся выражением лица. То ли не знал, обманывают ли его, то ли удивлялся, что я от него скрывала взрослую тайну.
Мне пришлось кивнуть. А что оставалось делать? Весь этот короткий разговор я выдержала с замиранием сердца, наблюдая, как от напряжения ребенок переходит к азартному ожиданию. Откуда у Гриши такое умение обращаться с детьми? Ведь вряд ли у него большой опыт общения с ними.
– И как мы проведем этот выходной? – нетерпеливо спросил сынок.
– Какие варианты? – Гриша ответил вопросом на вопрос, давая Кирюшке такое важное право выбирать развлечение. Последнее время у него их было навалом, и я видела, что сынок растерялся.
– А давайте просто поедем в магазин за продуктами. В огромный торговый центр. У нас холодильник пустой, не из чего приготовить продукты. Я помню вашу с мамой жабу-пиццу. Она была очень вкусная. Хочешь ее сегодня приготовить?
– Да-да! – сынок аж подпрыгнул от радости и захлопал в ладоши с горящими от восторга глазами. – А телевизор уже подключили?
– Конечно, подключили. И интернет тоже. Можно смотреть что угодно.
– «Семейку Крудс»! Хочу «Семейку Крудс», все части! – завопил Кирюшка, еще раз подпрыгивая от радости. – Мам, ну давай скорее поедем, – попросил он меня и за руку потащил к выходу.
Глава 45. Гриша. Папа снова наседает
– Вот! Теперь как человек! При костюмчике, при галстуке, в девять утра на работе. Готов к труду и обороне!
Похлопав меня по плечам, отец уселся во главе стола с довольным видом. На лице крупными буквами было написано: «Какой же я молодец! Из сына человека сделал!»
– Не радуйся, пап, я тут днями и ночами сидеть не собираюсь. Должность директора по инвестициям дает мне право распоряжаться рабочим временем по своему усмотрению.
Опустив отца с небес на землю, не мог не улыбнуться. Пусть он не надеется, что я буду сидеть у его ноги и прислуживать ради продвижения по карьерной лестнице, как делал вышвырнутый пинком под зад Лимон. В моих планах было заниматься параллельно и другими делами, как таковой бизнес семейной компании меня не особо увлекал. В этом плане ничего не изменилось.
Почему же я, весь такой в строгом костюме, сидел в конференц-зале бок о бок с отцом, поджидая других сотрудников на совещание? Я думал о наследии. Теперь, когда у меня есть сын, я могу лучше понять отца и его упорное и непримиримое стремление сделать как лучше даже вопреки желаниям своих детей. Со стороны всегда лучше видно, недаром так говорят. Отец с высоты своих лет видел, что моя жизнь катится в никуда, а Юля становится карьеристкой. Мы же этого не замечали.
Его нелепое требование немедленно обзавестись наследниками подтолкнуло нас к переменам. Я задумался о том, что унаследует мой сын. Вдруг он заинтересуется семейным делом. Кто-то должен будет передать ему все тонкости семейного бизнеса.
Не будет преувеличением сказать, что я полностью изменился и пересмотрел свои жизненные ценности.
Если бы не отец, вряд ли бы я вообще задумался о подобном.
И я ему очень благодарен, но сейчас не скажу, а то лопнет еще от гордости и самодовольства.
– А чем заниматься будешь? От одной игрушки избавился, другую подыскиваешь?
Раньше я бы разозлился. Ироничный тон отца и пренебрежение к моим занятиям, которые я предпочитаю семейному бизнесу, ранили и обижали.
