— Весело у вас.
— И не говори, мам. Хорошо, что ты вернулась. Я уже думал, что тебя больше не увижу.
— У меня были проблемы.
— Слышал. Кешка говорил, — ответил Павел. — Он говорил, что когда ты в себя придешь, то тогда и к нам вернешься.
— Вы со мной разговаривать не хотели.
— Вначале было сложно все это принять. Не хотелось перемен, а потом подумал: так перемены все равно будут. Их не избежать. Рита пока это не поняла.
Начали зажигаться фонари. В окнах начали появляться огоньки. За каждым окном была своя история. Своя жизнь. А я писала свою. Каждым шагом, каждым решением. И об этом не надо было забывать.
— Тебе вызвать такси? — спросила я, когда мы подошли к семнадцатому дому.
— Давай, — согласился Павел. — Хотя… Подожди. Ты это видишь или мне мерещиться?
Кеша и Гриша стояли около подъезда и о чем-то разговаривали. Я не видела Гришу очень давно. Внутри все сжалось. Страх. И это был какой-то непонятный страх. Казалось, что рядом с ним все вернется. Он опять начнет давить, а то еще и ударить как в тот раз. А в этот раз он мог ударить, посчитав, что это Ритка из-за меня попала в больницу. Ведь это случилось, когда я появилась вновь в их жизни.
— Жива? — спросил Гриша.
— Она пока в реанимации.
— А ты? — спросил он. Я удивилась его вопросом.
— Нормально.
— Завтра надо будет в отделение прийти, — сказал Гриша. — Я не могу. Ты сходишь?
— Да, конечно.
— Хорошо.
— Поедем, Павел. Вер, мы на созвоне.
— Конечно.
Кешка стоял чуть в стороне, куря сигарету. Гриша ему кивнул и пошел к машине.
— Опять начал курить? — спросила я, подходя к Кеше.
— Когда нервничаю, то вновь возвращаюсь к этой привычке. Вер, я же не железный.
— Я уже не знаю какой ты. Чего тут делал Гриша?
— Думали с ним, что делать дальше, — ответил Кеша. Он затушил сигарету. — Заодно он Ритины вещи привез. Когда ее в палату переведут, то тебе проще будет ей их привезти, чем ему. Поднимемся?
— Конечно.
— Мало ли. Может, ты меня видеть не хочешь.
— Не хочу, — ответила я. — Это все из-за тебя случилось и из-за Алика.
— Частично.
Мы подошли к квартире. И тут меня начало трясти. Нервное напряжение начало спадать. Я разревелась в коридоре. Стоило Кеше меня обнять, как я повисла у него на шее, спрятав лицо у него на плече.
— Мне плохо, Кеш. Я ее могла сегодня потерять. Не думала, что может быть так плохо. Никогда не думала…
— Она твоя дочь. И ничего ты с этим не сделаешь. Зря ты думаешь, что не чувствуешь их и что они смогут без тебя. Они смогут, но им будет очень тяжело.
— Не надо ничего говорить. Не смей это говорить. Все из-за тебя случилось.
— Из-за меня, — он не спорил. Расстегнул мою куртку. — Что ты хочешь, чтоб я сделал? Попросил прощение? Этого не будет. Я поступил правильно. Иногда, чтоб понять, что по-настоящему ценно, то это надо потерять. Или почти потерять.
— Жестоко.
— Нет.
— Я хочу напиться.
— На кухне есть водка и пиво. Что хочешь выпить?
— Я опять сорвусь в запой.
— Сорвешься. Не сможешь ходить к Рите и ухаживать за ней. А ей сейчас нужна твоя помощь. Твое внимание. Ты когда-нибудь болела? Серьезно. До больницы.
— Нет. Один раз болела сильно. С температурой, рвотой.
— И? Хотела, чтоб мама была рядом?
— Хотела. Но она не приехала. Бабушка поехала в город за лекарствами, а я лежала одна в доме и боролась с ужасами. Тогда все страхи ожили. Сейчас понимаю, что это из-за температуры, но тогда казалось, что это правда.
— Выбор за тобой, Вер. Ты можешь сейчас утопить себя в горе и жалости к себе. Или идем дальше.
Когда я зашла на кухню, то увидела накрытый стол. Закуска на тарелках. Несколько бутылок, к которым так и тянулась рука, рюмки, пачки с соком…
— Зачем? — я посмотрела на Кешу, который невозмутимо смотрел на меня.
— Забочусь о тебе. Ты сегодня не обедала. И не ужинала.
— Я не буду…
— Есть или пить?
— И то, и другое, — ответила я.
— Есть надо, — ответил Кеша. — Умывайся и садись за стол.
— Мне не пять лет.
В голове была путаница. Страх смешивался с голосом разума, который говорил, что надо было бежать от Кеше, решивший начать какую-то жестокую игру. Эта игра была опасной. Ладно, когда в ней участвовала я, но другие…
— Посмотри на меня.
— Зачем? — спросила я.
— Хочу понять о чем ты думаешь.
— Я не позволю тебе играть моими детьми. Ты, вместе с Аликом, вы не понимаете…
— Что не понимаем? — он скользнул пальцами по моей щеке. Заставил посмотреть в его глаза. Глубина взгляда никуда не делась. Она затягивала. Поглощала и заставляла забывать себя.
— Ты будешь со мной? — спросил он.
— Я не могу, — ответила я. Слезы текли по щекам, но я их уже не замечала. — Хочу, но не могу. Ты все уничтожишь.
— Чего уничтожу? Для начала надо построить, прежде чем уничтожать, — сказал он. Улыбнулся. Наклонился ко мне, чтоб поцеловать в щеку.
— Кеш, мне так плохо…
— Я знаю. Доверься мне. Не убегай больше. Просто доверься.
— Я не могу.
— Можешь. Ты можешь позволить мне сделать то, что я хочу, — прошептал он, накрывая мои губы своими. — Давай, сдавайся. Ты уже согласилась, когда переехала сюда.
— Да.
— Тогда в чем проблема?
— Ты опасный человек.
— Нет. Всего лишь стою на своем месте. А твое место чуть позади. Это тебя и смущает.
— Нет. Меня пугает…
— Все будет исправлено. Просто поверь, — ответил Кеша.
Поверить хотелось. Усталость, холод, растерянность — все это опять было на душе. Кеша же предлагал тепло и заботу, но и требовал расплату за это. С его стороны было подло пользоваться ситуацией, но Кеша так не считал.
— Хорошо, — согласилась я, не узнавая своего голоса. Кеша довольно улыбнулся. Поднял меня на руки и понес в сторону спальни.
Наверное, мне это было нужно. Пусть и неправильно, но я хотела забыться и раствориться в чужом тепле. Мы уже с ним не раз занимались любовью. Я знала, что он может быть нежным, но сегодня Кешка превратился в эгоиста, который только брал и совсем не отдавал. Мне было больно от его щипков, но сегодня я не возражала, а добровольно подставляла тело под его руки и губы. Он же этим пользовался, наказывая меня за слабость, дурость и неумение жить. Кешка забирал душевную боль, заменяя ее физической. Эйфория. Она появилась внезапно. В тот миг, когда мы словно растворились друг в друге. Безумие. Слабость. Боль от его пальцев, что впились в мои ягодицы, прошлась отголоском по нервам. Я упала на него, купаясь в тепле, которым щедром делился Кеша.
Я хотела встать, но он уложил меня рядом. Ласково прошелся по груди, животу.
— Ты не пожалеешь, — пообещал он.
— Надеюсь на это, — вздохнула я, пусть уверенности у меня и не было.
Через полчаса мы сидели в кровати и ели бутерброды, запивая их соком. Кешка то и дело бросал на меня странные взгляды, в которых внимание смешивалось с нежностью.
— Чувствую себя предательницей.
— Почему?
— Вместо того чтоб лить слезы, я с тобой развлекаюсь.
— А тебе еще не надоело лить слезы? — спросил Кеша. — К тому же, случай с Ритой — это часть жизни. Не совсем приятная, но часть.
— Ты нормально общался с Гришей, — заметила я.
— Нам с ним нечего делить. И мы уже полгода общаемся. Надо было наладить отношения, чтоб он не был против, когда мы решим детей забрать к себе.
— Мы с тобой не жили уже долгое время, а ты с ним общался?
— Если я тебя отпустил — это не значит, что отказался от своих планов. Просто когда я отношения с Леней выяснял, то… Тогда я не мог просить тебя быть рядом. Надо было поставить все точки в прошлом, прежде чем жить настоящим.
— Получается, Алик специально меня от тебя увез?
— Нет. Но когда это случилось, то это было к лучшему. Тебе была нужна пауза и эта пауза была нужна мне, — спокойно ответил Кеша.
— А наша встреча второй раз на станции? Это было подстроено?
