колечко было с бриллиантом.
Я захлебнулся горечью. Она просто хотела секса и собиралась меня использовать. Когда я все понял, почувствовал то, с чем не сталкивался ни разу в жизни: я был легко заменим. Вот что меня разозлило.
Но вопрос: «А ты меня уважаешь?» – который она задала своим мягким, нежным голосом, преследовал меня днем и ночью. Где бы я ни был.
Всегда находилось слабое место, которое рано или поздно убивало Руссо.
Безрассудство. Идиотизм. Склонность к незащищенному сексу с дешевыми проститутками. Отца сгубила жадность до денег.
Я начинал подозревать, что меня погубит Елена Абелли.
Я хотел трахнуть ее и осквернить для всех остальных. Обломать ей крылья и воссоздать заново, чтобы она стала зависеть от меня. Я хотел быть ей нужным. Это темное, собственническое и опасное чувство пробирало меня всякий раз, когда она попадалась мне на пути.
Елена Абелли оказалась моей слабостью, и я не собирался, черт возьми, позволить ей меня убить.
Но вот необходимость вытрахать ее из своих мыслей поглощала, и уже плевать, если она будет представлять на моем месте кого-то еще. Эту жажду мне просто необходимо утолить. А когда я закончу, никого другого Елена вообще не вспомнит.
Джианна покачала головой, каким-то образом глядя на меня сверху вниз, хоть она и была на голову ниже меня на каблуках.
– Ужасная идея, – сказала она.
– Какая?
– Спать с Еленой.
«Иисусе».
Отец Елены находился в паре метров от нас, хоть и был слишком поглощен разговором, чтобы подслушивать.
– Джианна, – предостерегающе начал я.
– Что? Ты ведь об этом думал.
– А о чем я думаю сейчас? – Джианна мнила себя ясновидящей, когда принимала наркотики, то есть большую часть времени.
Она поджала губы.
– Что ты хочешь меня придушить.
Я вскинул брови и глотнул виски.
– Понятия не имею, как я умудрилась с тобой переспать, – вздохнула она, наблюдая за гостями.
Я тоже не имел понятия, хотя мог только радоваться, что все случилось исключительно по ее инициативе. Кстати, мы были настолько пьяны, что о процессе у меня почти не осталось воспоминаний.
Мой взгляд задержался на Тони, которого отчитывала мать. Меня слегка позабавило, что он притащил Дженни, которая на данный момент пыталась продать моей тетке косметику «Мэри Кей».
Джианна отошла от меня, но, не успев даже осознать, что делаю, я схватил ее за руку и спросил:
– А почему это было бы настолько ужасной идеей?
Я смотрел в другую сторону, но почувствовал ее грустную улыбку.
– Ты в нее влюбишься, – сказала она, – а она не полюбит тебя в ответ.
Елена
Общая беседа была негромкой, а «Не могу не влюбиться» Элвиса Пресли [64] звучала и того тише. Мягкое освещение сверкало поверх городского пейзажа за окном, и темный силуэт стоящего у бара Николаса в черном костюме лишь сильнее выделялся на этом фоне.
Я и понятия не имела, как так получилось, но я опьянела. Меня растопило до состояния согретой покладистости, я не смогла сдержаться – и в итоге подошла к тому, кто выглядел как джентльмен. Однако я не попросила его о помощи, хотя он бы, вероятно, мной и воспользовался. Но, увы, это все же оказалось пустой надеждой…
На самом деле меня ожидал грубый взгляд, не больше.
– Странно, что тебе нравится Элвис Пресли, – ляпнула я первое, что взбрело в голову.
Николас посмотрел на меня полуприкрытыми янтарными глазами, из-за которых мой пульс всегда сходил с ума.
– Всякий раз, когда ты что-то обо мне предполагаешь, ты ошибаешься.
Я шагнула к нему, впитывая электричество, сверкавшее между нами все сильнее с каждым стуком моих каблуков.
– Неправда.
Я встала рядом, рассматривая бутылки и другие емкости с алкоголем. Достаточно близко, чтобы касаться плечом его груди. Достаточно близко, чтобы кожу щекотало его физическое присутствие.
– Да? И что же ты предположила правильно?
Я потянулась за джином, притворяясь, что мне совершенно плевать на то, что наши пальцы случайно соприкоснулись. И содрогнулась: волна тепла согрела меня до самого живота.
– Я сразу предположила, что ты ублюдок, и оказалась права. – Я замерла, схватив графин и не веря тому, что с языка сорвалась грубость.
Губы Николаса тронула хитрая улыбка, как будто он подумал о чем-то неприличном.
– Ты впервые в жизни назвала кого-то ублюдком?
– Да. Убедительно вышло? – Я сняла крышку с графина и плеснула джина в стакан.
– Могло быть и лучше.
Я нахмурилась, слегка задетая. Я впервые грубо выругалась на людях, чтобы кого-то оскорбить, а получилось отстойно? Наверное, я не была для этого создана. Я покосилась на Николаса и внезапно засмущалась, обнаружив, что за мной пристально наблюдают.
– И почему же? – Я добавила в стакан тоник и лайм.
– Как-то не задело. – Одну руку Николас спрятал в карман, а второй держал стакан, который периодически подносил ко рту.
– А как бы все сделал Николас Руссо?
Его взгляд, блуждавший по пентхаусу, остановился на мне.
– Если бы я решил тебя оскорбить, то сперва бы убедился, что ты еще долго будешь об этом думать.
Я поболтала напиток, чувствуя, что ступаю на чужую территорию.
– Продемонстрируй.
Он прищурился.
– Хочешь, чтобы я тебя оскорбил?
Я кивнула, отпила и слизнула джин с губ. Он уронил взгляд на мой рот и помрачнел, а мое дыхание незамедлительно сбилось.
– Мне казалось, я недавно это сделал.
– Правда? Я подзабыла.
По его лицу скользнула тень удивления, и он провел языком по зубам, обводя пентхаус оценивающим взглядом. Мы находились в более-менее уединенном месте, гости стояли к нам спиной. Хотя рядом с ним мне всегда казалось, что мы одни.
Наконец Николас покачал головой.
– Я не буду тебя оскорблять.
– Почему? Притворяешься джентльменом сегодня?
– Не-а. Неохота.
Я фыркнула.
– Да тебе просто нечего сказать…
