красивая.
И утягивает меня снова в водоворот безудержной страсти.
Стою перед зеркалом и примеряю обновки. Саид, как и обещал, первым делом, как освободился, повез меня по магазинам, скрупулезно помог с выбором нарядов, которые мы брали только после долгих споров, так что шкаф теперь забит под завязку.
– Ты уверена? – спрашиваю у мамы, а сама кручусь в новом платье цвета пыльной розы.
Закрытое, ничего лишнего, но так красиво облегает мою фигуру, что не удержалась, поддалась уговорам мужчины прикупить его.
– Да, – следует ее ответ, – ты простишь меня?
И голос такой виноватый, что мне становится не по себе.
– За что, мам? – спрашиваю нежно, после случившегося отношения с нею стали глубже и ближе.
– Что изменяю твоему отцу, милая, – всхлипывает родительница, затем шмыгает носом, раздается шелест ткани, словно она вытирается платочком.
– Какая измена, мам, ты что? Папа порадовался бы за тебя. Он хотел видеть тебя всегда счастливой, – стараюсь успокоить ее, не хочу, чтобы она лишний раз страдала, – да и Виталий – мужчина надежный, позаботится о тебе…о вас.
Мама охает, причитает, кто мне рассказал.
– Ох, Витя даёт, я же сама собиралась рассказать, не хотела тебя травмировать, – грустный тон мамы мне не нравится.
– Это счастье, какая травма? Я уже взрослая девочка, невеста на выданье, а ты ерундой маешься. Подарите мне с дядей братика или сестричку, – улыбаюсь, воспринимая эту новость с радостью.
– Ты, правда, не обижаешься? – звучит в ее голосе надежда.
Я присаживаюсь на кровать, приглаживаю руками волосы.
– Правда, – говорю мягко, так, что в голосе отчетливо слышна скрытая улыбка, – все в порядке, мам.
Я даже на расстоянии ощущаю, с каким облегчением выдыхает мама.
– Витя предлагает мне ездить с ним, в Европе намечаются новые археологические раскопки, а я… – замолкает, собирается с мыслями.
– А ты сама как? Хочешь?
Мне, конечно, грустно, что мы будем вдалеке друг от друга, но мешать ее счастью не хочу и не буду.
– Думаю, да, – отвечает после короткой паузы.
– Будешь привозить мне сувениры, слышала я, что там шоколад вкусный, так что ты мне и расскажешь, – вздыхаю и поднимаюсь с кровати.
– Конечно, – тут же соглашается мама, а затем добавляет: и все же неспокойно мне на душе как-то, оставлять тебя одну не хочу.
Недолгая пауза, а затем она говорит то, отчего я выпадаю в осадок.
– А может, ты с нами поедешь? – еще и с такой надеждой, что мне даже как-то неудобно отказывать.
– Мам, нет, я дома останусь, – выдыхаю, все же ей, наверное, тяжелее, это у нее в жизни такие кардинальные перемены происходят.
– Как же ты одна? На кого я тебя оставлю? – недоумение в ее голосе и тревога за меня подкупают.
– Тебе не стоит беспокоиться, – голос у меня смягчается каждый раз, когда я говорю о Саиде, – я сказать тебе хотела…в общем, замуж я выхожу.
Выпаливаю и ожидаю вердикта. А в ответ тяжелый родительский вздох.
– Ох, из огня да в полымя, – выносит она вердикт, – надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Рита.
И не сказать по голосу, что она против, но другого после всего случившегося ожидать было бы глупо с моей стороны.
– Я люблю его, – признаюсь, чувствуя при этом такую радость, что аж сердце щемит.
С той стороны трубки тишина, только частое дыхание.
– И это взаимно, – шепчу ей, а у самой слезы наворачиваются на глаза.
Мне до сих пор не верится, что все невзгоды позади. И иногда у меня идет всплеск эмоций, которые я так долго держала в себе.
– Хорошо, дочка, – смиряется родительница, затем смеется: стану повторно мамой и бабушкой почти одновременно. Ты уже познакомилась с его родителями?
– Сегодня вечером, – оставляю вопрос про детей без ответа, пока это больная для меня тема, – нервничаю ужасно.
– Ничего страшного, не съедят же они тебя, – фыркает мама, а потом кричит кому-то: уберите это отсюда, я же сказала, что на выброс!
На фоне чем-то шуршат, гремят, словно там стадо слонов шастает.
– Ладно, мам, я пойду, скоро Саид заедет, – прощаюсь с ней и снова смотрюсь в зеркало.
– Красивая, красивая, – вдруг раздается со стороны коридора голос моего мужчины.
Испуганно подскакиваю, смотрю на него с гневом. А он как ни в чем не бывало стоит, облокотившись о косяк. Рукава небрежно закатаны, волосы взъерошены.
– Ты собрался в таком виде? – упираю руки в бока.
– Нормальный вид, – с недоумением оглядывает свой прикид – джинсы, потертая рубашка.
– Лучше бы тебе надеть кост… – не успеваю договорить, как он вальяжной походкой настигает меня и захватывает в плен мои губы.
Мычу ему в рот, отталкиваю руками, но он вдавливается своим телом в мое, не давая шевельнуться, и напирает. И это действует: мои руки безвольно обвисают, губы податливо раскрываются, впуская его язык хозяйничать и заводить меня с полсекунды.
– Опоздаем, – выдыхаю в перерыве.
– Угу, – отвечает мне невнятно, а сам сминает ткань моего платья.
Касания его шершавых мозолистых пальцев для меня подобно разрядам тока, волной проходящихся по моему чувствительному телу. Ох, еще так поделай, котик.
* * *
– Мне страшно, – шепчу Юльке, напуганной точно так же, как и я.
Она судорожно мнёт свое платье, испуганно оглядывается по сторонам. Невдалеке переговариваются Саид с Игнатом, докуривают сигареты и только потом подходят ближе к нам.
– Пойдем, – улыбается мне жених, обхватывает рукой талию.
И мы вчетвером идем к входной двери кирпичного внушительного коттеджа. Открывает нам мужчина, видимо, дворецкий. Мы проходим в гостиную, где за столом сидят седовласый мужчина, так похожий на Игната, и женщина с темными волосами, заплетенными в какие-то косы. Родители парней.
– Сынок, – вскрикивает их мама и подбегает к Саиду.
Она тревожно осматривает его лицо, трогает тело, будто ищет повреждения, а затем грозно спрашивает: ты почему из больницы сбежал? Шахайдар, ты только посмотри, что они тут устроили! А если бы ты погиб?!
Экспрессия и забота, с которой она говорит, вызывают во мне понимание и смущение. Чувствую легкий стыд, ведь в какой-то степени это моя вина. Но Саид крепко держит меня за руку и в этот момент стискивает мою ладонь. Предупреждает, чтобы не вздумала себя накручивать. Знает меня, как облупленную.
– Феруза, – встает из-за стола и закатывает глаза отец семейства, – они уже мужчины, не мальчики, что ты с ними сюсюкаешься?
Женщина упирает руки в бока, гневно смотрит на своего мужа, но тот подходит к ней и прижимает к себе.
– Так, – выдвигается вперед Игнат и берет на себя инициативу, – мама, отец, кхм, кхм, мы тут с Саидом, ну,
