других. Замороженная царица (или скорее отмороженная) — да, но не гламурная тупая кукла.
Не сердцеедка моя Снегурка. И от этого осознания до кишок продирает.
Она же сама мне написала, первая дала понять, что хочет встретиться, и всё, что случилось пять минут назад, не похоже на запланированную акцию. Сумасшедший порыв, обоюдное дикое влечение, запредельный кайф — это было взаимным, не наигранным, настоящим. На драйве, на эмоциях, живых, блядь, эмоциях.
Однако выпущенная Снегуркой пуля все же достигает своей цели. Осколок разбитого ледяного зеркала застревает между ребер, острыми краями царапая сердце. Я не мальчик по вызову и не игрушка на один раз.
Постараться, чтобы меня не заметили? Да легко.
«Будет исполнено в лучшем виде», — мрачно обещаю я и вплотную подхожу к окну.
Именно в этот момент Олег задирает голову и замечает меня. На его физиономии отражается растерянность с долей неверия и отрицания. Затем самодовольная улыбка медленно сползает с его лица, взгляд становится свирепым, жесты резкими и агрессивными. Недокуренная сигарета падает на снег.
Вера, почувствовав неладное, что-то взволновано спрашивает. Олег отмахивается, сдергивая свой пижонский шарф, и в бешенстве несется к главному входу. Вера изумленно смотрит ему вслед, возможно, окликает, а потом поднимает голову и видит меня в окне Сашиной спальни. Что к чему до смышленой Рыжули доходит быстрее, чем до ее недалекого собеседника. Изумленно открыв рот, она забавно округляет глаза, а затем красноречиво вертит пальцем у виска. Мать моих несостоявшихся невест тоже считает меня свихнувшимся идиотом. Я польщен и поражен удивительной солидарностью всех обитателей этого дома. Отвешиваю Верунчику клоунский поклон и игриво подмигиваю. Да, я такой. Привыкайте.
Ситуация как в анекдоте, но никому почему-то не смешно. Злость вперемешку с острой жаждой справедливости разливается по венам адреналиновой бомбой. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, расхлябанной походкой иду навстречу грохочущим по лестнице шагам.
Максим
Распахиваю дверь, едва не шарахнув по лбу рогатому мужу. Скрипнув зубами, Олег застывает на месте, бегло оценивая мой взмыленный внешний вид, и приходит к неутешительным для себя выводам. Желваки свирепо вздуваются, кадык ходит ходуном. Подозреваю, что на этот раз цивилизованного диалога у нас не выйдет. Предчувствую мордобой. Потираю в нетерпении ладони и нахально улыбаюсь.
— Нельзя оставлять в одиночестве обиженную жену, — нагло заявляю я, заслоняя собой проход и откровенно нарываясь.
Олег пока еще держит мину при откровенно дерьмовой игре и, грубо толкнув меня плечом, проходит внутрь. Шарит воспалённым взглядом по комнате, особое внимание уделяя нетронутой постели.
Сорян, мужик, до туда не добрались, мысленно ухмыляюсь я. Ты слишком рано явился, иначе шоу было бы еще интереснее.
— Ее тут нет, — с некоторым облегчением делает неверный вывод. Нервно проводит руками по волосам и резко оборачивается. На окаменевшей роже читается неприязнь и презрение.
— Ошибаешься, Олег. Саша в ванной, смывает следы адюльтера, — открыто стебусь над рогоносцем, упорно тешащим себя глупыми надеждами.
Но они быстро утекают в сливное отверстие, когда он улавливает шум воды в ванной.
— Да ты охренел, щенок! — угрожающе рявкает он, делая шаг вперед.
На побагровевшем лице проступают вздувшиеся вены. Олег сжимает кулаки, замахиваясь для удара. Ну наконец-то дождался, а то уже отчаялся, что соскочит. Увернувшись, от души заряжаю ему хук справа, вынуждая согнуться, а затем сразу в челюсть. Красиво и четко, вашу мать. Олег врезается в стену и хрипит, кроваво скалясь.
— Зубы проверь, — ржу над неудачливым бойцом, потирая разбитые костяшки.
— Ублюдок, я тебя урою, — с трудом шевелит разбитыми губами. Снова встает, бросаясь на меня с яростным рычанием.
Я, правда, не хочу его калечить. Как ни крути, на склоне он мне реально помог. Только поэтому не трогаю его рафинированную физиономию, а всего лишь выкручиваю занесенную руку. Характерный хруст, приправленный гневным воплем — музыка для моих ушей.
— Отпусти, тварь.
— Мне не нравится твой тон, Олежа, — насмехаюсь я, усиливая захват. Он свирепо матерится, рычит, как бешеный пес, пытается вмазать мне свободной рукой. Приходится усмирить. Я не при делах — сам напросился.
Скрутив ублюдка, волоком вышвыриваю его за дверь и запираюсь изнутри. В крови кипит азарт и триумф, хотя немного обидно, что все так быстро закончилось. У меня даже дыхание не сбилось. И так было ясно, что драться этот прилизанный полупидор не привык и не умеет, но я все равно надеялся, что честь своей жены он будет отстаивать куда активней. Вообще, если по-честному, то я заслужил и хотя бы разок готов был схлопотать по морде, но что-то явно не задалось. Выверенные до автоматизма реакции оказались быстрее моих жертвенных порывов.
Услышав звуки борьбы или скорее усмирения своего недомужа, Сашка вылетает из ванной в наспех наброшенном банном халате. Ошалело смотрит на меня, ослепительно ей улыбающегося, затем на закрытую дверь, трясущуюся от ударов. Вопли и оскорбления, доносящиеся с другой стороны, приводят Снегурку в дикий ужас. Не утешает даже то, что на заднем фоне слышен степенный голос Веры, призывающей бушующего супруга успокоиться, не ломать дверь арендованного шале и не связываться с «малолетним идиотом».
Да-да, это снова про меня.
— Что ты натворил? — прижав дрожащую ладонь к губам, Сашка обессиленно опускается на край кровати. Ее колотит, в глазах паника, лицо белое как мел. — Почему не ушел? — с отчаяньем стонет она.
— Я и не собирался. Это ты так решила, — пожав плечами, опускаюсь перед ней на корточки и мягко накрываю трясущиеся пальцы. — Не хочу прятаться, Саш. Рвать надо резко, а не тянуть резину неделями.
— Ты в своем уме, Макс? Что за бред в твоей голове? С чего ты взял, что имеешь право лезть в мою жизнь? — цедит сквозь зубы, осыпая ударами мои плечи.
— Ты мне дала это право, Саш, — уверенно отвечаю я, поглаживая ее бедра. Пробираюсь руками под халат, касаясь обнаженной кожи. — Тебе страшно сейчас, но потом…
— Замолчи! — затыкая уши, гневно шипит Снегурка. — Что ты натворил, Максим… — повторяет, как заведённая.
— Ничего ужасного я не натворил, хотя мог и хотел, — заверяю горячим шепотом, обнимаю ее за талию и крепко прижимаю к себе. — Клянусь, я его вполсилы бил. К концу отпуска будет как новенький, но на услуги стоматолога все же потратиться придется. Твой муж слабак и трус, Саш. Я лучше его по всем параметрам и смогу дать тебе больше, чем он. На руках буду носить, горы сверну, сделаю самой счастливой. Обещаю, что ты никогда не пожалеешь.
Саша яростно отталкивает меня, пару секунд смотрит, как на полоумного, и обреченно хватается за голову:
— Дурак,
