Несомненно. И Хиллари была рада услышать, что Люк взял на себя такое достойное дело. Это несколько смягчало причиненную ей боль: все-таки он поступил с нею так не из-за денег, а из-за высокой, благородной цели. Но это все равно не означало, что он любит ее, Хиллари.
— Да, это, очевидно, достойный проект. Мне по душе, что Люк им занимается, — откровенно высказалась она. — Но мне вовсе не по душе, что он лгал мне.
— Вы недовольны, что он не сказал вам о моем условии?
— Простите мою прямоту, но почему вы ставите такое условие? — не удержалась Хиллари.
— Я, знаете ли, очень состоятельный человек. Миллионер. А миллионеры могут позволить себе кое-какие причуды. Вот и становятся чудаками. — И Энгус улыбнулся Хиллари. — Что же до условия, то оно исходит от моего отца: он ввел такое правило в нашей семье. Ни один из нас не получал в небольшой семейной фирме сколько-нибудь ответственного места, пока не оседал окончательно и не обзаводился семьей. Отец придавал большое значение прочной семье. И я тоже. Считайте меня сентиментальным, но я придерживаюсь введенного им условия. Потому что в моей собственной жизни оно сыграло благую роль. Мы с Клэр поженились как раз по этой причине. Я люблю Клэр, но вряд ли осмелился бы предложить такой прелестной девушке, какой она была, выйти за меня замуж, не будь такого дополнительного стимула.
— Без такого дополнительного стимула, — весело вставила с порога комнаты Клэр, — я все еще ждала бы от него предложения. Мы оба надеемся, Хиллари, что у вас с Люком все пойдет на лад и будет так же хорошо, как у нас.
Да, но между, союзом Робертсонов и ее с Люком имелось существенное различие, о котором Хиллари не стала говорить. Любовь. Энгус любил Клэр. Вот в чем было огромнейшее различие.
Следующим ходатаем за Люка выступил Эйб Вашингтон. Он позвонил по телефону. Когда он назвал себя — мол, говорит прораб Люка Маккалистера, у Хиллари сразу екнуло сердце. Не произошел ли несчастный случай на стройке?
— Что-нибудь стряслось, Эйб? С Люком все в порядке?
— В физическом плане — да, зато его чувства…
— Чувства? У Люка нету чувств, — прервала Эйба Хиллари, обрадованная тем, что ее страхи оказались ложными.
— Просто он намеренно не хочет поддаваться чувствам. А это совсем другое, — уточнил Эйб.
— Вы позвонили, чтобы за него заступиться? Так позвольте доложить — только что отсюда вышел Энгус Робертсон, который был здесь с той же миссией.
— И удачной? — спросил Эйб.
— Сейчас я хотя бы знаю, почему Люк сделал то, что сделал. Я понимаю, что он поступил так ради доброго дела, важного не только для него, но и для многих обездоленных людей. Но…
— Но вам все еще больно, — сказал Эйб. — Мне это понятно. Только надеюсь, вы понимаете, что Люку тоже больно.
Однако, когда Люк в начале шестого подъехал к офису, Хиллари не заметила, чтобы ему было больно. А вот что он злится, она услышала сразу.
— Ты не ночевала дома! — прорычал он.
— Ты это только сейчас заметил? — ощетинилась она, возмущенная подобным приветствием.
— Еще вчера заметил. Твой папочка доложил, что ты осталась у Джолин.
— Совершенно верно.
— Совершенно неверно! Где это видано, чтобы жена удирала куда-то и ночевала вне дома!
— А жениться по деловым соображениям — это что? Это верный шаг? — парировала Хиллари.
К счастью, грозящая взрывом перебранка была прервана телефонным звонком: звонил аппарат на столе у Хиллари. И тут же донесся зуммер из машины Люка.
— Мы не кончили, — предупредил Люк, спускаясь к машине.
Пробормотав нечто не очень лестное по поводу мужского зазнайства, Хиллари сняла трубку; звонила секретарша ее отца.
— Вам нужно немедленно приехать, Хиллари! Я знаю, они сейчас понаделают дел, о которых потом пожалеют. Да-да, ваш отец и этот Шон Маккалистер. Они уже давно грызутся из-за продажи одного Участка и дома, а теперь оба там, и боюсь, как бы не дошло до кровопролития. Поезжайте туда сейчас же!
Секретарша назвала адрес, который Хиллари автоматически записала, хотя первым и весьма сильным ее побуждением было предоставить этих двоих друг другу.
Но у Хиллари было мягкое сердце, и она не могла повернуться спиной к своему папочке даже после того, как он причинил ей такую боль. Чувство ответственности нельзя отключать или выключать, словно электрическую лампочку.
Люк вернулся в офис как раз в тот момент, когда Хиллари положила трубку на рычаг, заверив секретаршу, что немедленно выезжает.
— Звонила секретарша моего отца… — начал было Люк.
И туг оба в один голос воскликнули:
— Твой отец опять принялся за свое!
— Мой отец? — снова хором вскричали они. — Это твой отец…
— Что же, так и будем стоять здесь и спорить? — Люк примирительно поднял вверх руки. — Или поедем разнимать их?..
— По-вашему, это хорошая мысль? — спросил Чарлз у Шона; они стояли на заднем дворе, примыкающем к большому викторианскому дому, предназначенному на продажу.
— Не знаю, — отвечал Шон. — Совсем недавно я считал, что надо расторгнуть их брак. Признаю, я был не прав: они созданы друг для друга.
Взглянув на часы, Чарлз сказал:
— Ну, теперь уже недолго.
По настоянию Хиллари они поехали каждый в своей машине и прибыли на место один за другим с промежутком в несколько секунд. Хиллари сразу заметила машину отца — она стояла у подъезда особняка в викторианском стиле, на фасаде которого висела табличка «Продается».
— Машина моего предка стоит за машиной твоего, — бросил Люк, и они с Хиллари поспешили к парадной двери.
Дверь стояла открытой, а изнутри до слуха Хиллари доносились громкие от возбуждения и гнева голоса предков.
— Бог мой! — пробормотала Хиллари, несясь за Люком по коридору, на звук яростных голосов. — Они снова сцепились.
Вслед за Люком, буквально наступая ему на пятки, она влетела в комнату в конце холла. Впопыхах она не сразу заметила, что комната пуста, а на полу стоит магнитофон, прокручивающий ленту со спорящими голосами. Секунду спустя дверь захлопнулась, и Хиллари услышала, как в замке повернулся ключ.
— Что за шуточки! — гневно воскликнула Хиллари, выключая магнитофон. — Это ты придумал? — повернулась она к Люку.
— Это мы придумали, — отозвался из-за запертой двери отец Хиллари.
— Выпусти нас немедленно! — заорала Хиллари, колотя кулаками в дверь.
— Ни в коем случае. Мы не выпустим вас, пока вы не помиритесь, — заявил Чарлз.
— Слава Богу, вы вправили нам мозги, — подхватил Шон. — А как говорится, долг платежом красен. Мы объяснились. Теперь очередь за вами.
— Ясно ведь, вы друг друга любите, — вступил Чарлз. — И нам, дуракам, очень жаль, что мы вмешались в ваши отношения.
