Как это у нас водится, исполнителей было втрое меньше, чем отдающих команды.
— Владик! — орал Дима, стоящий посреди зала. — Где фейерверкер?
— Шеф, он к одиннадцати подъедет!
— Как — к одиннадцати?! В одиннадцать уже петарды должны взрываться!.. Тут гобой вступает! — кричал Дима, задрав голову вверх и глядя на чудом сохранившиеся хоры.
Там сидели музыканты, маленький оркестрик — фраки, манишки, «бабочки»…
— Дмитрий Андреич, гобой бастует у нас! — Дирижер перегнулся через перильца балкончика. — Он у нас дипломант, он двойной тариф требует…
— Будет ему двойной тариф, — вздохнул Дима. — Разорите вы меня подчистую… А где этот… распорядитель бала?
Тут Дима повернулся к дверям, увидел Нину и умолк на полуслове, потрясенный.
— Ты как сюда… — пробормотал он наконец. — Тебя уже привезли? Еще ведь не готово ничего! Господи, вот кретины! — Он схватился за голову. — У-у-у, кретины… Все псу под хвост…
— Ну что ты! Все замечательно! Просто прекрасно! Не переживай.
Они стояли рядом и молча глядели друг на друга. Вокруг шумела пестрая бестолковая массовка, грузчики разворачивали ковровые дорожки, музыканты настраивали инструменты…
— Дим, — решилась Нина. — Ты можешь их всех… — Она замялась. Она очень боялась его обидеть. — Можешь их всех отправить по домам? Всех-всех! Ты ведь им заплатил уже?
— Мне тоже уйти? — спросил Дима тихо.
— Нет, что ты! Ты останься. Ты обязательно останься…
— Господа! — Дима захлопал в ладоши. — Все свободны, господа! Всем — спасибо! Там два «Икаруса» внизу, вас всех развезут по домам.
— А шампанское? — нарушил общее замешательство мужик в спецовке, ставя на паркетный пол ящик с шампанским. — Десять ящиков разгрузили!
— Презентую! — Дима махнул рукой. — Разбирайте! Но с условием: первый тост — за здоровье Нины Николаевны, виновницы торжества.
Они остались вдвоем… Свет в зале погас.
— Вахтер, наверное, выключил, — сказал Дима, едва различимый в полумраке. — Решил, что все ушли.
Нина молча достала зажигалку из кармана Диминого пиджака, подошла к подсвечникам, зажгла свечи и села на одну из сдвинутых в груду лавок. Дима опустился рядом.
— Вот… Хотел купить тебе этот дом… Левка денег не дал. Хотел бал тебе устроить прощальный — не вышло…
— Дима, — произнесла Нина. — Хорошо, что темно. Так легче. А то я опять разревусь. Я все время плачу теперь. Столько лет ходила, как каменная, а теперь реву и реву…
— Это я виноват.
— Нет, это просто я женщиной себя почувствовала. Вспомнила, что можно плакать… Можно смеяться… Все можно еще… Я тебе, Дима, так благодарна! И я всегда буду помнить тебя, всегда…
— Но почему ты…
— Потому что мы расстанемся сейчас, Дима. Надо сейчас остановиться, а то дальше мне очень трудно будет остановиться, тяжело… Гораздо тяжелее, чем тебе. Гораздо…
Они сидели друг против друга в полупустом ночном вагоне метро.
Нина возвращалась домой, а Дима ее провожал.
Она отказалась от машины. Тогда Дима отпустил машину, к вящему неудовольствию охранника, бурчащего себе под нос, что дальше — некуда и пусть его увольняют ко всем чертям, без выходного пособия! Шеф один в городе, ночью! И где? Таганка — бандитский район, почище любого Чикаго…
Теперь они ехали в метро. Дима смотрел на Нину, она смотрела в окно. Молчали. О чем говорить? Все сказано. Все кончено.
На «Октябрьской» Нина вышла из вагона — пересадка, Дима выскочил следом.
Нина ступила на ленту эскалатора. Она не оглядывалась. Она знала — Дима идет за ней по пятам.
— А ну, стой!
Нина уже поднялась по эскалатору вверх на несколько метров и удивленно обернулась назад.
Коренастая пожилая тетка, только что выскочившая из своей будки, преграждала Диме путь. Дима рвался к эскалатору, служительница метрополитена отталкивала его назад с завидной энергией, крича надсадно:
— Стой, не пущу! Ты пьяный!
— Я пьяный? — переспросил Дима ошарашенно. — Я трезв как никогда, мамаша!
— У тебя глаза мутные! — И тетка пронзительно свистнула в свой свисток.
— Э-э, маманя… — вздохнул Дима. — Они у меня от горя мутные, а не от водки.
Он взглянул на Нину, которая, стоя на эскалаторе лицом к нему, уплывала вверх, поднимаясь все выше и выше.
— Пусти! — Дима попытался оттолкнуть ретивую блюстительницу порядка. — Дай пройти-то… Нина! — крикнул он отчаянно. — Нина, подожди меня!
Тетка оглушительно свистнула в свой свисток еще раз. Два милиционера уже бежали к Диме, крича:
— Куликова! Останови эскалатор!
— Нина! — Дима наконец оттолкнул тетку. — Подожди меня там!.. — Он метнулся было вверх по эскалатору, держась руками за поручни. — Подожди меня наверху!
Эскалатор дернулся и встал.
Дима качнулся, но удержался на ногах, вцепившись в поручень и глядя на Нину, стоявшую наверху, с каким-то веселым бесшабашным отчаянием.
— Стой, — пробормотал он себе под нос, поднимаясь по эскалатору вверх, ни разу не оглянувшись назад, на служителей правопорядка, топочущих по ступеням. — Стой, жди… Никуда ты от меня не денешься… Дурочка моя… Любимая…
Нина не слышала его, конечно. Она стояла наверху и смотрела на Диму, медленно приближавшегося к ней, на догонявших милиционеров…
Новый приступ тошноты подступил к самому горлу. Тошнота и слабость. Господи, как не вовремя! И почему? Усталость? Нервы?
Нина села на рифленую ступень эскалатора. Да, мутит, не проходит. Странно…
Боже мой, неужели? «Нина, роди мне сына!» Неужели? Только этого мне не хватало! Для полного счастья.
— Графиня! — крикнул Дима весело. — Меня сейчас в отделение загребут! Я уже арестант, графиня! Вы в Сибирь за мной поедете? Как жена декабриста?
Нина улыбнулась и утвердительно кивнула.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
