Тереза сидела с кепкой на коленях, глядя вперед. Сейчас она выглядела совсем другой, словно стрижка освободила ее от чего-то обременительного и неприятного. В посадке головы на стройной шее было что-то неуловимое, отчего девочка казалась Ребекке одновременно и беззащитной, и смелой.
— Я смотрю, ты с этими женщинами в хороших отношениях, — сказала Тереза.
— Они очень добрые.
— Ну и что? Все равно чужие. Я вот не могу так расслабиться с незнакомыми людьми.
— Для этого нужно совсем немногое, — сказала Ребекка. — Не дичиться, а просто сделать шаг навстречу. И люди всегда откликнутся.
Тереза повернула к ней грустные глаза.
— Ты говоришь об этом с такой легкостью. Мне бы хотелось быть похожей на тебя.
Ребекка промолчала, не доверяя себе.
— Может быть, нам лучше теперь вернуться домой? — спросила она после небольшой паузы. — Ты действительно сказала отцу, что поедешь со мной?
— Я оставила ему записку.
— Даешь слово?
— Даю, — твердо ответила Тереза. — Зачем нам возвращаться домой? Поехали на рынок, как и собирались.
— Ладно.
Они благополучно добрались до Урбино и даже ухитрились найти место для парковки на маленькой старинной улочке, между церковью — прямо у двери — и мраморным фонтаном со скульптурной группой дельфинов. Тереза вылезла, изумленно оглядываясь.
— Понесешь корзину? — спросила Ребекка.
Тереза осторожно взялась за ручку, как если бы это было живое существо. Ребекка повела ее по булыжной мостовой, показывая интересные места. Вся бледная, Тереза озиралась вокруг. Ее удивляло и восхищало буквально все: монахиня, вышагивающая в своем черно-белом одеянии, витрина булочной и даже смешной маленький «Фиат 1600», который для этих узких улочек был самой подходящей машиной.
— Что здесь написано? — спросила Тереза, остановившись у церковной стены.
— Это по-латыни, — сказала Ребекка. — Церковь построена по велению епископа Иннокентия. Впоследствии он стал римским папой.
Терезе удалось разобрать дату.
— Это было в тысяча четыреста шестьдесят восьмом, верно?
— Да.
— Пятьсот тридцать лет назад.
— Удивительно, не правда ли? — весело сказала Ребекка. — Я очень полюбила этот город. Разве он не прекрасен?
— Здесь все такое старинное, — задумчиво проговорила Тереза.
— Так это же как раз для тебя. Ты, кажется, предпочитаешь существовать в году примерно тысяча восемьсот шестидесятом.
Они подошли к рынку. Даже при такой скверной погоде переливающиеся всеми цветами радуги горы фруктов все равно выглядели живописно. Продавалось все, что угодно. Похожие на цыган мужчины торговали подозрительного вида вокменами и еще более подозрительного вида компакт-дисками, шумные сенегальцы продавали африканские украшения и странные поношенные одежды, беженцы из Боснии и Македонии продавали живописные ковры, добытые бог знает откуда.
От суматохи и шума Тереза совсем оробела. Ребекка засмеялась и крепко взяла ее руку.
— Пошли воевать.
Рынок кипел. Гам, гвалт, сумятица, и все обязательно торгуются. Без этого здесь невозможно. Если знаешь места и умеешь торговаться, то можешь существенно выгадать по сравнению с цепами, например, в супермаркете. А если ты ничего в этом не смыслишь, то нечего тебе здесь делать — обдерут как липку. Ребекка пыталась показать Терезе, сколько во всем этом от игры, надеясь, что та сочтет это забавным. Но девочка, кажется, была уже перенасыщена впечатлениями.
Денег Флорио дал Ребекке намного больше, чем требовалось. Наполнив корзины овощами и фруктами, она остановилась у цветочного прилавка. Очень велико было искушение купить букет белых зимних лилий. Дом у мельницы был красивый, но какой-то голый. Ваза с цветами могла бы его оживить, смягчить атмосферу.
— Как ты думаешь? — спросила она Терезу.
Та пожала плечами.
— Папа цветов никогда не покупает, но Девон они понравятся.
Ребекка приняла решение.
— Отлично. В таком случае давай промотаем на это дело десять тысяч лир.
Она купила большой букет лилий со слабым ароматом меда, пикантным и трогательным. Тереза зарылась лицом в цветы, наслаждаясь запахом. Когда она подняла голову, весь подбородок у нее был желтый от пудры тычинок. Продавец цветов выбрал розу и протянул ей с улыбкой.
— Для вашей милой дочери, — сказал он Ребекке.
Тереза вежливо кивнула и взяла розу, а Ребекку охватило ликование. Прокладывая путь через ряды по направлению к джипу, она испытывала совершенно незнакомое прежде чувство. Особое удовольствие, когда похвалили твоего ребенка. Вот чего она была лишена все эти годы и только сейчас узнала об этом. Подумать только, целых долгих тринадцать лет ее ребенок жил без нее. Но даже эта грустная мысль не могла заглушить радости. Какой сегодня замечательный день!
Они ехали домой, и Тереза молчала, как всегда. Ребекка хотя и радовалась потрясающему успеху, но была не настолько глупа, чтобы ожидать от Терезы какой-то сходной реакции.
— Что ты теперь будешь читать? — спросила она.
— Снова начну «Парламентские хроники».
— Это, кажется, Троллопа[13]? — спросила Ребекка.
Тереза кивнула.
— Сколько всего романов в этой серии?
— Шесть. Они все об одной семье.
— И за сколько времени ты предполагаешь их прикончить?
— Трудно сказать. Постараюсь растянуть удовольствие как можно дольше.
— Неужели люди и события, описанные в этих романах, так тебя захватывают? — спросила Ребекка.
— Троллоп замечательный, — отозвалась Тереза с неожиданным энтузиазмом. — Каким-то образом ему удается делать своих персонажей живыми. Я имею в виду по-настоящему живыми.
— По-настоящему? А мне всегда больше нравился Диккенс.
— Мне тоже, когда я была младше, — сказала Тереза, не осознавая, что говорит удивительные вещи. — Мне кажется, Троллоп залазит каждому своему персонажу прямо в душу. Вот, например, какая-нибудь пожилая леди. Не важно, что она появляется в романе всего один раз, все равно он тратит на ее описание три, а иногда и четыре страницы. Но, когда ты заканчиваешь это читать, хочется вернуться и читать снова.
— Да, — нерешительно проговорила Ребекка. Она был потрясена пафосом тринадцатилетней девочки, для которой персонажи романа, написанного больше ста лет назад, оказались более живыми, чем ее современники. — Ты должна мне это показать.
Тереза подняла голову, ее глаза просветлели.
— Ты хочешь, чтобы я показала тебе пару хороших мест, которые следует прочитать?
— Да. Мне бы этого хотелось.
