— Тебе нравятся экзотические фрукты?
— Я обожаю все экзотическое.
Она оставила без внимания его многозначительную усмешку.
— Хорошо, у них имеется мороженое из гуавы, киви, манго, кокоса, авокадо, бананов и прочих африканских плодов.
— Читай дальше.
— Джек, я назвала ухе не меньше двадцати сортов.
— Возможно, я попробую все. И я должен быть уверен, что ничего не упустил.
Она покачала головой и возвела глаза к небу.
— Теперь шербет. Ты можешь взять абрикосовый, вишневый, липовый, грушевый, сливовый, из ревеня, грейпфрутовый, инжирный, мандариновый, ежевичный, брусничный, из черной смородины, из дыни… Дальше читать?
— Сколько у тебя денег в кошельке?
Она посмотрела на него. Он был совершенно серьезен.
— Хватит на целый галлон мороженого. Давай, Джек! Но советую рассчитать свои силы.
— Я начну с мандаринового шербета и кокосового мороженого. Какая у них самая большая порция?
Они оба съели столько мороженого, что вплоть до ужина совершенно не чувствовали голода.
Потом они направились в Латинский квартал, погрузившись в шумную карнавальную атмосферу бульвара Сен-Мишель, всегда многолюдного, а уж в субботу вечером особенно. Часы летели незаметно, пока они сидели на террасе открытого кафе, потягивая черный кофе и разглядывая пеструю многоликую толпу.
— Да уж, в пустыне такой кормежки не было, — с довольным видом произнес Джек, вытянув свои длинные ноги и углубившись в изучение меню. — Бифштекс с хрустящей соломкой по-французски. Звучит неплохо. А ты как?
Кендра, зажмурившись, покачала головой.
— После всего этого мороженого? Нет уж, я должна поберечь фигуру, чтобы поносить вещи, которые накупила.
— Они такие же обольстительные, как синее платьице, что было на тебе вчера вечером?
— Я покажусь тебе во всех своих нарядах, и ты сам решишь, — шутливо сказала она.
— Очень жаль, что ты совсем скоро уезжаешь в Довиль. Ты могла бы устроить для меня настоящий показ мод.
— Я вернусь через две недели.
— После этого уик-энда, проведенного с тобой, две недели покажутся мне двумя годами.
Кендра, внезапно став серьезной, отхлебнула кофе.
— Я не знаю, как военные переносят разлуку.
— Это зависит от конкретного человека. Некоторым приходится очень тяжко.
— А тебе?
— Мне не случалось с этим сталкиваться — до сих пор.
Перегнувшись над столом, он взял ее за руку.
— А теперь?
— Думаю, ради настоящей женщины я бы многое сумел вынести. Впрочем, я уже начал убеждаться, что с настоящей женщиной жизнь военного меняется в лучшую сторону.
— Поскольку жизнь военного — это не только сверкающие кортики и парадная форма морских пехотинцев, охраняющих посольство?
Кендра улыбнулась, потому что сама уже начинала понимать, сколько трудностей пришлось ему пережить.
— Я ведь не жалуюсь. Мне нравится служить в морской пехоте, нравится суровый стиль этой жизни, нравится сознавать, что мы стоим на охране правого дела. Я очень многим обязан этому корпусу — хотя бы инженерными познаниями, которые намереваюсь использовать по выходе в отставку. Но это нелегкая жизнь, и больше положенных двадцати пяти лет я вряд ли ей отдам.
Кендра склонила голову набок, изучающе рассматривая Джека.
— Да, я вполне могу представить себе, как под твоим руководством строят мост или прокладывают дорогу.
— Спасибо! Ты молодец. Кажется, я вполне соответствую твоим представлениям об инженере-строителе.
— Только вотодна вещь…
— Да?
В глазах у нее вспыхнули озорные искорки.
— Ты не должен больше произносить таких слов, как «обольстительное платьице». На строительной площадке тебе нужен совсем другой язык — мощный, сильный, словом, мужской.
— Ладно, я поупражняюсь в соответствующих выражениях.
В очередной раз она вернулась в свою гостиницу после полуночи.
— Хотелось бы поцеловать тебя на ночь, — сказал Джек, прощаясь с ней в крохотном холле под любопытным взглядом хозяйки, сидевшей за стойкой.
Кендра, встав на цыпочки, прикоснулась губами к его рту.
— Хочу такого же поцелуя, как прошлой ночью, — произнес он хриплым, сдавленным голосом. — Хочу держать тебя в объятиях, чтобы ты трепетала от страсти и целовала меня всем своим существом. Хочу, чтобы язык мой был у тебя во рту и чтобы ты сладко постанывала, как в прошлый раз, когда я прикасался к тебе. Хочу ощутить твои руки на себе — на груди, на пояснице, на…
— Немного же ты хочешь, — нервно прервала она его, чувствуя, как у нее пересохло во рту от нарисованной им картины.
— Милая, с тобой я хочу все.
Бросив быстрый взгляд на хозяйку, которая делала вид, будто читает «Пари-матч», он добавил:
— Но только не в присутствии посторонних.
* * *
В воскресенье Джек появился в гостинице вновь — еще до рассвета.
— Оденься потеплее и спускайся вниз, — сказал он ей по телефону. — Я в холле. Тебя ждет сюрприз.
— Я его уже получила, — резко ответила она. — Надо же было разбудить меня в такую рань!
— Все верно, — отозвался он. — Поэтому ты и капризничаешь. Пожалуй, надо подняться к тебе, и тогда ты наверняка улыбнешься… У меня есть для этого вернейшее средство.
— Я буду внизу через пять минут, — поспешно произнесла она.
Напряжение между ними возрастало в течение всего уик-энда. И теперь малейший повод мог привести к неизбежному взрыву чувств. Она была уверена, что вид разобранной теплой постели, словно приглашающей прилечь, равно как и утренняя дымка над просыпающимся Парижем окажутся слишком опасными для них.
— Хорошо. Я подожду здесь. Бриоши уже куплены.
— Бриоши?
— Ну да. Очаровательные штучки. В прошлый раз они подействовали просто чудесно. Что я такого сказал?
Она будто увидела веселую усмешку, сопровождавшую эти невинные — только внешне невинные! — слова. Впрочем, через пять минут она сможет сама в этом убедиться.
Заготовленный Джеком сюрприз оказался прогулкой на лодке по Сене. Он обнял ее за плечи, и она прильнула к нему, не обращая внимания на лодочника, по привычке брюзжавшего. Они выпили горячего шоколада из термоса Джека и разделили бриоши с лодочником.
Кендра смотрела, как медленно поднимается над водой солнце. Это было упоительно красивое зрелище, а худое, угловатое лицо Джека казалось ей необыкновенно романтичным в первых лучах зари.
В нем бушевала страсть. Та глубокая, искренняя, долговечная страсть, на которую способен лишь мужчина, обладающий чувством ответственности. Как мечтала она найти подобную страсть, найти подобного мужчину!
