Дверь в палату была приоткрыта, на замок она не закрывалась. Это Матвей, вернувшись из душа, устроил сквозняк, ему было жарко.
— Да никто сюда не войдёт. Уже поздно. Даша, Дашенька… Такая шелковистая, гладкая… Солнышко моё…
Матвей быстро стащил с меня платье-футболку. Глаза у него сияли. Бюстгальтера на мне не было, таким образом в мгновение ока из одежды на мне остался кружевной лоскуток ярко-жёлтого цвета. Я сразу же закрыла грудь руками и снова испуганно оглянулась на дверь. В коридоре слышались голоса медперсонала, где-то шуршали колёса каталок, ездил лифт. Но для посетителей уже было поздно… Надеюсь, никто к нам не придёт!
— Матвей, у тебя серьёзная травма…
— Я по башке получил, милая, а не по… эм… да. Чувствуешь, я уже готов к использованию! — жарко перебил меня любимый.
О, да. То, о чём упомянул Матвей, уже совсем отвердело под тонкой тканью пижамных штанов. Надо же, как быстро исполнилась моя мечта! Чуть меньше суток назад я обливалась слезами и умоляла любимого мужчину очнуться, говорила, что хочу ощутить его внутри… И вот мой милый жадно шарит руками по моему телу и хочет того же самого!
Матвей убрал мои руки и накрыл грудь горячими ладонями, она в них умещалась идеально. Дотронулся до сосков, нежно сдавил их. Провёл кончиками всех пальцев от шеи вниз до живота, очерчивая каждый изгиб, потом точно так же обрисовал руки. И ещё раз… Я запрокинула голову и застонала, не в силах справиться с эмоциями. Ощущения были яркими, а нервы, измученные переживания, сейчас натянулись звенящими струнами.
Матвей быстро избавил меня и от крошечных трусиков, и вот я уже сидела на нём верхом совершенно голая. Сразу же попыталась замотаться в одеяло, прикрыться. Было невероятно страшно вытворять такое прямо в больничной палате, да ещё и с открытой дверью. Но мысль, что мы делаем что-то запрещённое и порочное, приятно будоражила и добавляла остроты ощущениям.
А ещё… я ужасно соскучилась! Просто невыносимо!
Матвею идея маскировки не понравилось, одеяло он с меня тут же стянул и снова принялся гладить, соблазняя невесомыми прикосновениями. Я нежно дотронулась до его лица, провела пальцами по губам.
Матвей перехватил мою руку и начал целовать раскрытую ладонь, потом — запястье. У меня снова закружилась голова. Соски моментально опять затвердели, а внизу живота всё стало наливаться невыносимым жаром. Член Матвея пульсировал подо мной, напряжённый, каменный, горячий. Но между нами ещё оставалась последняя преграда в виде пижамных штанов, уже совершенно промокших от нашего взаимного возбуждения.
Я приподнялась и стащила их вниз, а любимый мужчина тут же ухватил меня за бёдра, придержал и заставил опуститься прямо на него, буквально надевая на себя. Он вошёл так легко и естественно, и сразу на всю длину, словно мы делали это тысячу раз. Но наш совместный сексуальный опыт был совсем небольшим, мы ещё привыкали друг к другу, однако с каждым разом получалось всё лучше.
Я задрожала, почувствовав внутри мужчину, ощутив, как он меня растягивает, и замерла, прислушиваясь. Это было изумительно. Прижалась теснее, выгнула спину, чтобы Матвей смог проникнуть ещё глубже, напрягла мышцы.
Он тоже перестал дышать.
— Боже мой… — выдавил хрипло. — Как же хорошо в тебе…
Я начала двигаться, сначала медленно, потом — уловив правильный ритм и угол наклона — всё быстрее. Помнится, тогда, в загородном доме, у меня это не получилось. А сейчас очень даже. При каждом движении вперёд клитор прикасался к основанию ствола и скользил по нему. Удовольствие от одновременной стимуляции — и внутри, и снаружи — было безумным. Ладони Матвея легли на мою талию, он смотрел прямо мне в глаза пьяным взглядом.
— Милая, чудесная… Как же я тебя люблю, — выдохнул он, едва удерживая стон.
Вскоре я уже не просто двигалась, а билась и извивалась, сидя верхом на мужчине, и ощущала, как неотвратимой горячей лавиной подкатывает оргазм. Я видела, как подпрыгивает моя грудь в этой сумасшедшей пляске, я стонала, царапала плечи Матвея и ни на секунду не останавливалась. Движения бёдер становились всё более резкими и быстрыми, мы оба приближались к пику наслаждения. И наконец — вот оно! Долгожданный ослепительный взрыв, вспышка белого света, обжигающая все нервные окончания, напрочь выключающая мозг. Эйфория, блаженство…
Совершенно обессиленная, взмокшая, но счастливая, я упала на грудь Матвею и уткнулась ему в шею. Мы оба тяжело дышали, горячие ладони мужчины гладили мою спину.
— Девочка моя… Бесценная, удивительная… Я так тебя люблю, Даша, люблю, люблю безумно… Мы всегда будем вместе, правда? Никогда не расстанемся.
— Никогда, — прошептала я в ответ. К горлу сразу подступили слёзы. — Я тебя тоже очень люблю, Матвей!
Мы признавались друг другу в любви, так и не разъединившись, всё ещё оставаясь одним целым. Оргазм медленно отступал, как прибрежная волна, но на смену острому удовольствию приходило ощущение нежности и благодарности…
Какое счастье, что мы есть друг у друга!
Но… Этот глубоко интимный момент был нарушен! Я услышала быстрые шаги и голоса, испуганно охнула, обернулась и в ужасе увидела в дверном проёме женскую фигуру.
— Матвей Николаевич, сегодня нам ещё надо… — начала врач, но осеклась и поперхнулась.
Я забарахталась на Матвее, пытаясь натянуть на себя одеяло, соскочить с милого и уползти под кровать — всё это одновременно. Слава богу, удалось накрыться одеялом с головой. Затаилась на груди любимого мужчины, перестала дышать.
А Матвей даже не пошевелился, лежал спокойно, как ни в чём не бывало, да ещё и улыбался! Я видела это в щёлку из своего убежища.
Вот бессовестный!
— Матвей Николаевич, вы представляете, я… — произнёс Рустам, вваливаясь в палату следом за врачом. — Оп-па… Уже?! Ну ни фига себе! Матвей Николаевич… блин… вот вы крутой мужик! — ошарашенно, но уважительно пробормотал помощник.
— Так, я вижу кого-то уже можно смело выписывать, — сказала врач.
Было слышно, что она улыбается.
Эпилог
Начало декабря, зимнее утро. Я проснулась первая, осторожно выбралась из-под тяжёлой руки Матвея и прокралась в ванную комнату. Приняла душ, а потом спустилась по лестнице вниз. Стою на первом этаже в холле и сквозь стеклянную стену любуюсь зимним лесом. За окном не так уж и холодно, всего минус пятнадцать, ночью завывал ветер, но сейчас кругом тишина и умиротворение, всё засыпано снегом. Он сверкает голубыми искрами под утренним солнцем, из-под мягких шапок выглядывают пушистые зелёные лапы сосен и кедров.
Вчера, в воскресенье, Вася и Серёжка надёргали розовых бутонов из очередного букета, подаренного мне Матвеем, и положили цветы на толстое покрывало снега под сосной — для Бонни и Фрэнсиса.
Я вдруг понимаю, что уже совсем не больно думать о том, что там, в конце участка, похоронена моя любимая собака. Мысли о ней больше не царапают сердце, я приняла эту потерю и думаю о своей любимице с нежной грустью.
Мой брат очень подружился с Васей, они понимают друг друга с полуслова, как будто у них общий мозг, заряженный на нескончаемые авантюры. Вчера они носились с красными щеками, перевернули дом вверх дном и утоптали весь снег на участке.
А за ночь выпал новый.
Хозяин нашей съёмной квартиры лишился постояльцев. Марина с Оксанкой переехали к Валере, а мы с Матвеем сейчас живём в лесу, в его уединённом особняке под соснами.
Прошло полтора месяца после нашего возвращения из Новосибирска. В городе Матвею всё же пришлось снова лечь в клинику, зря он надеялся, что полученная травма не оставит следа. Целый месяц мой бедный боец страдал в палате под капельницами, восстанавливая здоровье. Ругался, рвался на волю, однако он и сам понимал, что с такими вещами не шутят. Надо лечиться. Я, конечно, развлекала его, как могла.
Наконец, Матвей дождался освобождения из больницы, но октагон, тренажёрка, снаряды и спарринг-тренировки всё ещё остались для него под запретом. Целых две недели мы ночуем вдвоём в коттедже, приезжая сюда после работы. Вася великодушно отпустил отца — ладно, так и быть, поживите немного одни, понимаю, вы взрослые, вам надо.
