— Я в курсе, — буркнул Геллер.
— Слушай, так как же?
— Хрен знает. Никак, наверное.
— Ты возвращаться собираешься?
— А ты по мне уже скучаешь? — не сдержался Глеб.
— Пффф, можешь у бати оставаться. Нам и без тебя весело. Даже очень.
Геллера тут же передернуло.
«Нам».
Он сразу понял, что Алиса живет с Мишей, пока нет соседа. Она целует его, она спит с ним, она сделала выбор. Собственно, о том выборе Лиса ему доложила аккурат наутро после секса, но Глеб все время на что-то надеялся. Зря.
— Я приеду… — начал он и осекся, — Приеду, когда приеду, Михалыч.
— Все понятно, — хохотнул Симонов.
— Старик, я спешу, — Глеб больше не мог говорить с ним, — Пока.
Он даже не дослушал Мишкино пока в ответ, сбросил звонок. Внезапно захотелось на самом деле не возвращаться в Москву. Отличная мысль. Выход. Оставить Алису и Симонова в покое, не лезть больше в их отношения. Мишка действительно отличный парень. Лиса с самого начала хотела такого: спокойного, верного, надежного. Глеб не прошел этот кастинг. Он вообще не очень котировался по меркам Мироновой. Разве что в койке всегда набирал высшие баллы.
Но невозможно выиграть Кроссфит-Игры, если ты только быстро бегаешь или хорош только в тяжелой атлетике. На других дисциплинах завалишься. Вскроются слабые места, съедешь в конец таблицы и больше не увидишь пьедестал.
Поэтому, если плохо плаваешь и хорошо приседаешь — забудь о штанге на плечах. Плавай! Улучшай этот навык, не долби чертов присед, а ныряй в воду. Твой присед останется на уровне, никуда не денется, а плавать будешь лучше. Не лучше всех, а лучше себя прежнего, который ненавидел воду. Нужно потерпеть, а потом ты станешь лучше.
В этот момент Глеб решил, что хочет стать лучше. Даже не для Алисы. Для себя. Потому что Алиса вряд ли оценит эти перемены. Она решила. И Глеб не мог ее судить за это. Но все равно злился. Больше на себя за то, что превратил Лисичку в трусливого зайца. Она не прыгнула бы теперь с вышки. Не хватило бы духу. Предпочла обойти препятствие, уговорив себя, что это комфортнее и безопаснее.
Все это было логично и правильно. Они — там, вместе. Он здесь — один. Но в душе все равно что-то трепыхалось, едва Глеб вспоминал, как она целовала его, как обреченно нежно ответила на его «люблю» — я тебя тоже.
Прошла неделя. Вечером в пятницу позвонил приятель-механик, звал забирать «дракона». Глеб хотел бы поехать к Токареву, уверенный, что субботним вечером встретит там и братьев Бирюковых, но не было желания пересекаться там с отцом. Он избегал его, старался не попадаться на глаза. Это оказалось несложно из-за кривого режима.
Но Глеб чувствовал, что грядет час, когда отец усадит его на стул и потребует объяснений. Это пугало даже больше, чем момент, когда Саша застал их на кухне. Да, он орал. Шепотом, потому что была ночь. Он обвинял, и Глеб кивал на все, а потом дерзил и огрызался, защищаясь. Но он слишком хорошо знал своего отца. Саша не сможет оставить все, как есть, он будет докапываться до сути, которую Глеб сам еще не решался вытащить на свет божий.
Поэтому он трусливо прикрывался людьми, не оставаясь наедине с отцом, тренировался ночью, ел в городе, у матери или в компании. Но отец все равно нашел время и место для разговора. Ночью. Глеб отрабатывал рывок, пытаясь взять больше, чем обычно. Глазам не поверил, увидев отца в дверях.
— А я думал, призрак у нас тут завелся, — усмехнулся Саша, — Стучит железками каждую ночь, проклятый.
— Ты будильник ставил? — поддел Глеб, — Ради призрака режим ломаешь?
— Ну ты же сломал ради меня.
— Не льсти себе, пап.
— Ради девушки? — осторожно закинул удочку.
— Случайно так получилось.
Отец подошел к штанге, попинал по грифу, посчитал блины. Уточнил:
— Семьдесят?
— Восемьдесят, — поправил Глеб.
— Ух. Порвал?
— Не дается, с…
Глеб собирался помянуть собаку женского пола, но осекся, зная, что получит по губам в лучшем случае. В худшем будет слушать часовую лекцию о русском мате и особенностях его употребления, а так же о чистоте языка.
— Стерва, согласен, — закончил за него отец.
Он повращал руками, разминая плечи, дернул головой, присел три раза. Занял позицию, примерился, взялся за гриф, потянул, подорвал, ушел в сед со штангой над головой, встал, зафиксировался, сбросил.
— Ненавижу тебя, — засмеялся Глеб.
— Питание, режим и регулярный секс, — подмигнул ему Саша, подведя назидательный итог, — Приведи жизнь в порядок, потом рекорды ставь.
— Записать в книжечку для потомков?
— Запомнить мозгов не хватит?
— Умыл, — сдался Глеб.
Он присел на мат, отхлебнул воды. Знал, что отец воспользуется этой паузой, собственно, поэтому и дал ему несколько секунд, чтобы решиться. Саша опустился рядом, перехватил у Глеба бутылку, но пить не стал, просто крутил в руках.
— Ты ведь не заставлял ее? — наконец спросил Саша.
— Что? — Глеб растерялся.
— Алису… на кухне. Мне показалось…
— Показалось, пап. Я, конечно, конченый, но не до такой степени, — обиделся.
— Не дуйся, парень. Просто…
— Да я понимаю, — махнул рукой Глеб.
— Ты ее любишь?
— Люблю.
— Это хорошо, — Саша выдохнул.
— Ага, пап, это прям зашибись, как отлично, — нервно хохотнул Глеб.
— Было бы хуже, если бы ты преследовал ее веселья ради.
Саша увидел возмущенный взгляд сына, остановил его попытки возразить.
— Не надо отнекиваться. Ты за ней по пятам ходил, как тень. Я не идиот, Глеб, и не слепой.
— Это так заметно, да?
— Со стороны — да. Ну и я тебя неплохо знаю все-таки.
— Дерьмо.
— Когда в Москву?
— Я тебе уже надоел? — Глеб приподнял бровь, — Вот так, да? Приезжай, ты мне так нужен. Бла-бла-бла.
— Можешь хоть насовсем оставаться, — невозмутимо предложил Саша, — Но у тебя там работа, квартира, друзья…
Глеб вздохнул.
— Уволили меня, пап. Друга, похоже, скоро не станет. Соответственно, и с квартиры придется съехать.
Отец изменился в лице.
— Вот так новости. Поэтому ты тут и торчишь? Тянешь кота за… за хвост?
— Типа того.
— Само не рассосется.
— Я понимаю.
— Понимаешь ли?
— Да.
Он кивнул, подтверждая свои слова, замолчал. Отец тоже, казалось, переваривает все сказанное. Повисла пауза.
— Я ведь помню его, — заговорил Глеб снова, — дядю Сережу.
Саша вздрогнул, весь напрягся.
— Ты это к чему?
— Ты с ним не общался с тех пор?
— Ну… мы здороваемся. Но не за руку.
Глеб выдохнул, запустив руки в волосы, сжал до боли.
— Как я ему скажу, пап? Это же Мишка!
— Как ни скажи, а будет паршиво. Ему — точно. Но ты сам сделал этот выбор, Глеб.
— Сам, — подтвердил он.
— Я тебя понимаю, — неожиданно выдал отец.
Глеб вытаращился на него, не веря своим ушам.
— Понимаю, почему у тебя не хватает духу сказать. Я в свое время жалел, что полез в телефон твоей мамы. Казалось, что лучше бы ничего не знал. Понимаешь? Страшнее не сам факт измены, а то, что это рушит весь мир и тебя самого.
— Но все изменилось, пап. У тебя Настя, Лиза с Максом, спорт. Ты бы не пришел к этому.
— Тогда я этого не знал, Глеб. Я просто хотел быть с вами. Семья — самое дорогое для меня.
— Советуешь, не говорить ему? — перетащил на себя слова отца Глеб, — Оставить все, как есть?
— Нет. Никаких советов не жди от меня. Просто говорю, как было. Ты уж сам решай.
— Черт, приплыли. То деваться некуда от твоих нотаций, а в нужный момент и посоветовать не можешь.
— Нотации и советы — разные вещи, — подмигнул Саша, — Признаться, я был бы рад, останься ты жить на базе. Могу хоть завтра сам за твоими вещами в Москву смотаться.
— Даже не сомневаюсь, — рассмеялся Глеб.
— Мне так не повезет?
— Вряд ли.
— Эх, так и знал.
Что-то внутри у Глеба перевернулось, и он выдвинул совсем уж щедрое предложение:
— Смотайтесь с Настей отдохнуть. Прикрою вас на недельку, а потом уже свои дела поеду разруливать.
