— Он не мой, — буркнул лысый повар, забирая тарелку.
— Ну, и не мой, Сенечка, я блондинка! Короче, уху мне, тирамису и профитроли на шестой гони, и где треска? Вы её ловите, что ли?
— Ща всё будет, — я едва услышала его голос из-за шума кухни, где вовсю жарилась и булькала еда в сковородках и кастрюлях. Вздохнула, прислонившись спиной к стене рядом со стойкой, покрутила головой, чтобы размять шею. Устала что-то сегодня… Три смены за двое суток — это как разгрузить вагон угля, наверное. Ну, ничего, вот закончу сегодня и пойду спа-а-ать…
— Любаха, не спи, замёрзнешь!
На стойке волшебным образом материализовались тарелки с ухой и треской, розетка тирамису и блюдце с профитролями, политыми шоколадным соусом. Оторвавшись от стены, я со вздохом сгрузила всё на поднос и сказала повару:
— Я не сплю, не сплю… Хотя и хочется!
— Ну ещё бы, — хмыкнул он. — Заказы ещё есть?
— Сейчас принесу, вон столик заняли.
С бара окликнул Женька:
— Люба, забери на двадцать пятый пиво!
— Бегу, бегу, — пробурчала я, поудобнее устраивая ногу в кроссовке.
Разнеся заказы, я подошла к первому столику — у самой двери — и мило улыбнулась:
— Добрый день, вам дать меню?
И осеклась.
Батя Игоря снял солнечные очки и ответил на мою улыбку:
— Здравствуй, Люба.
— Здрасьте, — растеряно ответила я, а потом подозрительно спросила: — А вы сюда случайно зашли, да?
— Вообще-то нет. Я хотел с тобой поговорить.
— Как нашли только… — пробормотала я. — Так вам меню дать или…
— Принеси мне пива кружечку, будь любезна, и сядь. Перетереть надо.
— Пива принесу, а сидеть и перетирать с клиентами нам не разрешают, — слегка мстительно ответила. — Работа, знаете ли…
— Пять минут, Люба.
Он смотрел настойчиво. Я покачала головой. Нет, он мне всегда нравился, этот простой человек, бизнесмен с повадками бандита, но блин… Зачем он пришёл со мной «перетирать»?
— Ладно, но только пять минут. Пиво любое?
— Тёмное, — улыбнулся батя.
Я подошла к бару:
— Жень, налей кружку «Порт Артура», плиз. Ань, заменишь меня на пять минуточек?
Подружка глянула на меня заинтересованно:
— А что? Куда пойдёшь? Может, мне тоже надо?
— Нет, тебе этого точно не надо! — рассмеялась я, хотя было совсем не смешно. Зачем пришёл отец Игоря? Вот даже никаких идей нет. Ладно, всё равно больше пяти минут я не собираюсь с ним разговаривать.
С кружкой пива я присела за первый столик и уставилась на батю:
— Простите, Сергей… эм… не знаю вашего отчества… я не понимаю, о чём нам говорить.
— Петрович, — хмыкнул он. — Об Игоре.
Пожав плечами, продолжила смотреть ему в глаза. Папка за сынулю пришёл перетереть? По-моему, глупо и непродуктивно.
— Вы с ним расстались? — в лоб спросил Сергей Петрович, отхлебнув прилично из кружки.
— Мы с ним… — я задумалась над вежливой формой ответа, но решила не усугублять. — Да, мы расстались.
— Люба… Я знаю, что Игорёха не подарок, у него была не слишком радужная жизнь… Но я пришёл сказать одну хорошую вещь. Люба, я всегда помогу тебе…
Вытаращив глаза на него, я сидела и просто смотрела, не в силах произнести ни слова. Просто потому, что не поняла шутки юмора. Вот реально не поняла: он меня пытается склеить, или там какие-то пока скрытые цели? Сергей Петрович нахмурился, потом хмыкнул:
— Люба, у тебя глаза, как у страуса! Я про ребёнка.
— Вы меня сравнили со страусом? — я зажмурилась пару раз, ещё не решив — обидеться или рассмеяться. А батя помотал головой:
— В общем, что бы у вас там ни было с моим сыном, внука я не оставлю. Хочешь ты этого или нет, но я давно мечтаю о внуках! Если тебе что-то нужно… Да и вообще! Нужно, не нужно… Я устрою тебя в лучшую клинику города, к лучшему гинекологу, и рожать будешь в элитном роддоме, а не с деревенщиной и гастарбайтершами!
Теперь у меня поднялись брови. Господь бог милосердный… Ведь Игорь так и не развеял дымку мистификации, которую я напустила на семейном обеде! Батя до сих пор считает, что я беременна от его сыночка! Нет, конечно, очень благородно со стороны Сергея Петровича позаботиться о возможном внуке, но… Надо ему сказать. Надо… Ох ты ж синяя птица счастья… Каким макаром сообщить о том, что Игорь разыграл родителей, пригласив для этого девушку, снятую за пять тысяч долларов для лишения девственности?
— Я понимаю, — промямлила, не в силах выдержать взгляд бати. — Спасибо, конечно, но… Ничего этого не нужно.
— Нужно, девочка, — с нажимом сказал он.
— Нет… Сергей Петрович, дело в том, что… Ну, мне, конечно, нравится Игорь, но мы с ним… Мы никогда не… В общем, у нас не было долгосрочных планов.
— Люба, мужики приходят и уходят, а дети — это навсегда, — уже жёстче прервал меня батя. — То, что вы с ним поругались, ещё ничего не значит. У вас будет ребёнок, и я ни минуты не сомневаюсь, что это ребёнок моего сына.
— Не было никакого ребёнка, — бросила я в сердцах. — Не спрашивайте ни о чём, пожалуйста! Я ляпнула просто так… Вот и всё.
— Я оставлю тебе свою визитку, девочка. Не стесняйся и звони, для внука я сделаю всё — и это не пустые слова.
Батя положил на стол картонку, пару банкнот, поставил на них пустую кружку и встал:
— До скорой встречи.
Я только головой покачала. Тоже мне, дед! «У вас будет ребёнок!» Мне лучше знать — будет или не будет… Так и слушать не стал… Ну и ладно, всё равно звонить я ему не собираюсь. Забрав деньги и визитку вместе с кружкой, пошла к бару. Меня там встретили две пары любопытных глаз. Анечка не выдержала первой:
— Ну? Кто это был? Рассказывай!
— Так, никто.
Я протянула деньги Женьке:
— Чаевые в общую кинь.
— Темнишь ты, Любочка, — покачал головой бармен. — Гуляла где-то неделю за свой счёт, а теперь к тебе бандюганы приходят…
— Он не бандит, а бизнесмен, — возразила я, делая вид, что собираюсь ударить парня пустой кружкой.
— А это, конечно, в нашей стране две абсолютно разные вещи! — усмехнулся Женька, уклоняясь и сгребая к себе деньги. Анечка вздохнула:
— А ничего такой папик, симпатишный…
— Иди работай, женщина! — повысил голос бармен. Анечка скорчила рожицу и отвалилась от стойки.
Моя смена закончилась через час. Вышла на улицу в странном настроении. Батя хотел, как лучше, но только всё испортил. Я же уже почти забыла об Игоре — и на тебе! Я уже бросила его номер в чёрный список, решила забыть ту чудесную неделю, проведённую с парнем мечты, но мне жестоко напомнили о его существовании… Не хочу думать, не хочу вспоминать. Приду домой и лягу спать. Пусть мне приснятся тёплые сны, в которых рядом будут мелкая и сестра.
Когда я добралась до дома, у меня поджимало желудок. На работе я почти никогда не ела, потому что стоимость обедов у нас автоматически вычитали из зарплаты, хотя и без наценки, но всё равно дороговато. Бросив ключи на полочку под зеркалом, я скинула кроссовки, даже не заботясь о том, чтобы убрать их в шкафчик, стащила носочки и прошлёпала босыми ступнями на кухню. Нажала на кнопку чайника, на автомате приготовила заварку в чашке, открыла холодильник. Боже, как хочется спать! И есть… И чая, но спать… Спать, наверное, больше. Нет, есть тоже. Так, сделаю яичницу, чай, разложу диванчик и прямо от тарелки плюхнусь на подушку. По-моему, отличное решение.
Я клевала носом под мерное шипение яиц на сковородке, то и дело касаясь горячей чашки, чтобы не спалить квартиру, уснув. Наконец, встряхнулась и выключила газ. Переложив яичницу на тарелку, хотя и хотелось слопать её прямо со сковородки, села, взяла вилку, наколола кусок белка и открыла рот…
Звонок в дверь заставил меня вздрогнуть. Да что ж такое! Поесть не дадут бедному человеку, уставшему после работы! А может, не двигаться, и гости сами уйдут? Я замерла, прислушиваясь. Вроде тихо. Снова подняла вилку…
Звонок повторился. Громкий, требовательный, долгий. Блин. Блин, блин, блинский блин!
Я встала и пошла открывать. Всё равно не отвяжутся.
