Ее глаза изучают меня в темноте.
— Мы можем идти. Я не возражаю пойти в номер.
Слава богу.
— Ты уверена?
— Определенно. — Она кивает. — Да.
— Ладно. — Я встаю, хватаю ее за руку и веду в темноте по театральному проходу. — Давай убираться отсюда к чертовой матери.
Мы выскальзываем, бросаемся к лифтам, прижимаемся к зеркальной стене одного из них, когда к нам втискиваются десять человек. Я ловлю ее взгляд поверх полудюжины голов, шевеля бровями. Нащупываю ее руку за спиной старого лысеющего чувака, ласкаю ее ладонь указательным пальцем.
Мы вместе выходим на восьмом этаже, идем по узкому коридору, сталкиваемся через каждые несколько шагов, смеемся. Флиртуем.
Когда подходим к двери, я притворяюсь, что забыл ключ в комнате, и Скарлетт хлопает меня по руке, когда я наконец выуживаю его из заднего кармана.
Предвкушение гудит в моем теле, когда я провожу ключ-картой перед ее сенсором на двери, маленький зеленый огонек открывает нам вход с миганием.
— Ты собираешься принять душ?
— Я должна — чувствую себя ужасно грязной…
— Дамы вперед.
— Спасибо. — Скарлетт обходит меня, собирая свои вещи. Сняв ожерелье и другие украшения, она кладет все это на стол. — Это не займет у меня много времени.
— Не торопись.
Я плюхаюсь на кровать, закидываю руки за голову, наблюдаю, как она суетится, скрещиваю ноги в лодыжках. Невзначай изучая факты о ней. Те мелочи, о которых я буду мечтать, лежа ночью в постели: ее тонкие запястья и то, как она потирает их, сняв браслет. То, как поджимает губы, когда смотрит на себя в зеркало. Насколько мала ростом по сравнению со мной, когда расстегивает свои туфли на танкетке, но не тогда, когда мы лежим горизонтально на кровати.
Скарлетт начинает вытаскивать маленькие черные заколки из волос, укладывая их одну за другой на стол, расплетая косу. Разматывая ее с макушки головы.
Они падают ей на спину, волнистые и густые. Растрепанные.
— Есть ли способ оставить их, как есть?
— Мои волосы? — Она поворачивается, касаясь прядей кончиками пальцев. — Тебе нравится вот так?
— Да. Это очень мило.
Довольная, она продолжает ходить босиком по комнате. Просит меня расстегнуть ее платье. Хватает свежее белье и пижаму из крошечного шкафа в каюте, исчезает в ванной, включает душ и пользуется туалетом.
В течение десяти минут она в ванной снимает макияж и делает то, что, черт возьми, делают девушки в ванной, дверь открывается с щелчком на одиннадцатиминутной отметке.
Моя девочка быстрая.
Белое полотенце обернуто вокруг ее головы в виде тюрбана, она надела это жалкое подобие пижамы: прозрачная белая майка — та, через которую я вижу ее соски, — розовые трусики с овечками и ничего больше.
Интересно, знает ли она, что я могу видеть ее сиськи через этот топ, но я далек от того, чтобы указывать на это.
Я спортсмен, а не идиот.
Слезая с кровати, хватаю свое дерьмо для душа и клянусь войти и выйти как можно быстрее.
Пять минут.
Максимум.
— Сейчас вернусь.
***
— Ты волнуешься по поводу завтрашнего дня? — спрашивает Скарлетт, когда я снова ложусь в постель, одетый только в черные боксеры.
Утром мы отправляемся на пляж, берем напрокат снаряжение для подводного плавания и плаваем с рыбами, образно говоря.
— Если ты спрашиваешь, рад ли я видеть тебя в купальнике, то ответ — да, я рад завтрашнему дню.
— Тебе сегодня было весело?
— Э, все было в порядке. Я с удовольствием провел день с тобой, но, черт возьми, я так чертовски устал.
— Это был долгий день; поездка с твоими родителями была веселой.
Я бросаю на нее косой взгляд: двухчасовая поездка была пыткой, а не развлечением.
— Какая именно часть инквизиции моей матери тебе понравилась?
— Да ладно, все было не так уж плохо, — она смеется, натягивая простыни, чтобы скрыть улыбку.
— Скарлетт, у моей мамы был список — настоящий гребаный список, из которого она задавала тебе вопросы. Как тебе это не показалось странным?
— Это было безобидно, но ты же не думаешь, что она собирается… Ну, знаешь, поместить мои ответы в какую-нибудь из своих книг, не так ли?
Я откидываю голову назад и смеюсь.
— Оооо, да, она определенно занесет это дерьмо в свои книги. Так или иначе, найдет способ заставить это работать.
Скарлетт откидывает одеяло, перекатывается на бок, сгибает руку и ложится на неё щекой.
— Это был хороший день. Завтра будет лучше. — Скарлетт замолкает на несколько секунд. — Ты когда-нибудь брал кого-нибудь с собой в отпуск?
— Нет. А ты?
— Нет, и, кроме того, мы никогда не проводили семейных отпусков. Я действительно совершаю поездки с факультетом естественных наук, но это не считается, не так ли?
Она сдвигается, бретельки ее майки сползают на несколько дюймов вниз по правому плечу. Мой взгляд ненадолго задерживается там, а затем неохотно возвращается к ее глазам.
— Мы пара?
— Да? — Я надеюсь, что это тот ответ, который она ищет.
— И… другие вещи?
Другие вещи. Бля, да к другим вещам.
— Ты мой друг, Скар. Я чувствую, что физическая часть — это естественный следующий шаг. Кроме того, я так сильно хочу тебя трахнуть, что это истощает и физически, и умственно.
— Я даже не знаю, как на это реагировать, — хихикает она.
Смех — хороший знак, верно?
Я сглатываю комок, образовавшийся у меня в горле, давя на адамово яблоко, чтобы заставить его уйти к черту, чтобы я мог сказать то, что собираюсь сказать.
— Помнишь тот вечер, когда ты ужинала со своими друзьями из биолаборатории? Я понял, что хочу быть больше, чем просто твоим другом.
— Каким образом?
— Разве у тебя никогда такого не было, когда ты смотришь на что-нибудь и просто знаешь? Я просто… понял это.
Я влюбился в нее в ту ночь.
Остановись.
— Не могу поверить, что мы говорим об отношениях. — Моя мать, должно быть, влияет на меня, черт побери.
— Я люблю то, что мы разговариваем.
Любовь.
Это слово сеет хаос в моей чертовой груди. Я хочу, чтобы она перестала это говорить, чтобы мое сердце перестало так биться.
Скарлетт
— Мама сказала, что мне надо почаще говорить с тобой об этом. — Он отводит глаза, глядя в потолок, и кривая улыбка застывает на его лице. — Чувства и прочее дерьмо.
Он доволен собой за то, что открылся мне.
По правде говоря, я тоже.
— О? — Я сама невинность. — Твоя мама так сказала?
— Да. Оба моих родителя — это богатство бесконечной мудрости. Сегодня, когда мы сели на корабль, мой отец сказал мне использовать здравый смысл в эти выходные и надеть презерватив.
Презерватив, презерватив, презерватив.
Температура моего тела взлетает до небес, и я перевожу взгляд на термостат. И вообще, насколько жарко у них здесь?
— Он никогда не говорил с тобой о сексе, когда ты был маленьким?
— О, у нас были разговоры о сексе, на самом деле, несколько раз. — Роуди перекладывает свое большое тело на кровать, складывая мощные бицепсы за головой, матрас прогибается под его весом.
— В выпускном классе школы они оба усадили меня, чтобы объяснить, что с тех пор, как я подписал свое письмо о намерении играть за Айову, девушки будут лезть из всех щелей.
— Твои родители были правы?
Недолгое колебание.
— Да.
Он бросает на меня виноватый взгляд, густые брови нахмурены, как будто только что понял, что означает это одно слово: он воспользовался полной выгодой. Имел много бессмысленного секса с бесчисленными бессмысленными женщинами.
Что ж.
Без этой информации я, конечно, могла бы прожить, но я сама спросила, так что мне некого винить, кроме самой себя, за маленький кратер ревности, образовавшийся у меня в животе.
— Они всегда наседают мне на задницу по поводу поклонниц, безопасного секса и использования моей головы — не той, что внутри моих боксеров.
