— Он к тебе на самолете прилетел, — силясь не разреветься, объяснила мама, а папа добавил, что Михайло Иваныч — отличный пилот и сам управлял самолетом.
От нахлынувших воспоминаний Света чуть не расплакалась. Она быстро сморгнула, чтобы не испугать девочку, показывающую ей жирафа.
— А это Жорик, — радостно возвестила Олеська.
— Он тоже болел, — хмыкнул Юра, косясь на потрепанного жирафика с болтающимся на одной нитке хвостом.
— Нет, — отрезала Олеська, да еще ногой топнула. — Он лежал в нетопленной хате. Простудился и до сих пор болеет.
— Мы его полечим и Тимку, — согласилась Света, а заслышав, как по двору кто-то ходит, скосила взгляд на своего охранника.
— Юра…
Тот успел шагнуть в спаленку, когда в сени ввалились Генка и Петька.
— Выходит, теперь вы тут жить станете? — уточнил Петька, не веря, что так подфартило.
— Да, — кивнула Света. — Пока документы Олеськины не получим. Мне ребята из Зарецка помогают. Вован и Кабан. Вовка даже замуж звал. Обещал мерс подарить, а Гаранин приревновал, вот дурак-то! Братья переглянулись между собой. Если на Гаранинскую кралю положил глаз Вован, то ловить тут явно нечего. Попробуй пальцем тронь, так и сгинешь в лесочке, никто потом костей не найдет.
— А мы… это, — пробасил Генка, — зашли поздороваться. Ты теперь наша соседка, Светлана. Кричи, если помощь нужна!
— Спасибо, ребята, — поблагодарила Света, — пока к столу не зову. Еще прибрать надо да сумки разобрать.
— Еще свидимся, — разулыбались мужики и отчалили.
Света посмотрела им вслед и сокрушенно добавила:
— Я и сама молю бога, чтобы они не клюнули на наживку. Простые хорошие люди…
— Пока трезвые, — скривился Юра. — А как подопьют, тянет на подвиги. Особенно если появляется какой-нибудь начальник. Они ведомые. Наплети им с три короба, поверят.
— Жаль, если попадутся, — пробормотала Света и вместе с Олеськой уселась поближе к печи. Читать книжку. А Юра Бойко занял позицию у окна, откуда хорошо просматривался двор и дорога к лесу.
— Смотри, — окликнул он Свету через час. — Все-таки пошли.
— Может, по другим делам. Не обязательно за иконой.
— Ага, — хмыкнул Бойко. — Вон веревку взяли, топор, стремянку, еще какие-то инструменты. Да и одно ружье на двоих… Не, точно клюнули!
Он поморщился и принялся звонить Севе.
— Идут к вам, встречайте!
— Каждый момент наше сознание делает выбор, максимально лучший для нас, — прошептала Света и, отвлекая девочку, открыла томик со сказками, случайно найденный у Гаранина.
А Генка с Петькой деловито шагали по дороге, пока не скрылись в лесу.
— Такой случай еще когда представится, — убеждал брата Генка. — Сам посуди, если Гаранин поехал новую бабу встречать, то потом из дома нос не покажет. Случись что, первым примчится. А из Зарецка услышать сигнализацию не выйдет!
— А он точно туда поехал? — засомневался Петька и даже башку почесал от раздумий.
— Конечно! — отмахнулся Генка. — Я Михеичу звонил. Тот специально в окно глянул. Нет на месте машины Дергайкина. Стало быть, в Зарецк укатил. И Света сказала…
— А ей какой коленкор жить в Надиной избе? Подалась бы в Зарецк…
— Может, денег нет квартиру снимать. А хата вроде как Олеськина. Никому ничего платить не надо. Разумно.
— Хватит байки травить. Лучше подумай, как дверь открыть да икону вынести. Ты профессору сообщил в Москву?
— Конечно! Ты еще дрых. Сейчас икону прихватим, домой зайдем за рюкзаком и прямым ходом через Мореный монастырь к Вологде выйдем.
— А там что?
— Что-что! У дядьки нашего спрячем и домой вернемся. Никто и знать не будет и на нас не подумает. А профессор в Вологду подтянется.
— Ну ты и голова! — изумился Петька. — Хороший план, брат!
Они подошли к поляне, на которой стояла церковь, и осторожно глянули по сторонам. Ни души. Утрамбованная снежная площадка их особо не смутила. Больше двух недель снег не шел. Кто-то ходил, да и тот же Дергайкин на своей Ямахе раскатал пухляк.
Братья опрометью бросились к крыльцу. Сначала перерезали тонкий проводок сигнализации, а потом попробовали вскрыть дверь. Просунув тонкую металлическую пластину, умудрились сразу отжать старинный замок и вошли внутрь. Церковь поразила чистотой и тишиной. Такой кристальной и завораживающей. Когда хочется рухнуть ниц и молить господа о прощении. Каяться в грехах снова и снова. Петька истово перекрестился на икону, стоявшую в самом верху почти пустого иконостаса.
— Внизу вроде места полно, — хмыкнул Генка, махнув рукой в сторону зияющих проемов двух нижних рядов.
— Это Дергайкин постарался, — сумрачно заметил Петька. — Чтобы не уволокли.
— А нас это не остановит, — нехорошо усмехнулся брат.
— Может, не стоит, а? — промямлил Петька. — Все-таки грех большой!
— Какой там грех, — скривился Генка. — Тут она всеми забыта, случись что, никто и не узнает, что стояла в иконостасе. Вон, говорят, на Онеге церковь пацан поджег от нечего делать, за пятнадцать минут дотла выгорела.
— Ну мы же церковь трогать не станем? — насторожился Петька. — Икону заберем и все?
— Конечно, — раздраженно бросил Генка. — Мы люди честные, в разбоях и грабежах не участвуем. А церковь — достояние наше! Икона-то современная, ей цена грош в базарный день.
— Так что же на нее профессор позарился?
— Дергайкину отомстить. Он у него Маринку увел.
— А-а, я и забыл уже!
— А профессор помнит, — осклабился Генка и велел: — Давай ставь стремянку и лезь наверх, а я снизу подстрахую.
— Может, наоборот? — пробурчал Петька. — Я высоты боюсь. Еще грохнусь.
— Ладно, давай, — согласился Генка и споро вскарабкался по лестнице, приставленной к иконостасу.
Он попытался просунуть нож в щель и поддеть край, чтобы вытащить икону из паза, но не получилось.
— С другой стороны попробуй, — снизу посоветовал Петька, — там вроде щель побольше.
— Вот сам и пробуй, — огрызнулся Генка, но совету внял. Икона поддалась. Генка трясущимися пальцами крепко обхватил ее и аккуратно передал брату. Петька, прижав ее к груди, потянулся за наволочкой, специально принесенной из дома.
— Подожди, — бросил Генка. — Сейчас слезу, помогу. — И обернувшись, застыл на месте. Только посильнее вцепился в стремянку.
Около окна стоял Гаранин. Но не тот, что утром ругался с кралей возле Надеждиной хаты. Нет, внешне он казался точно таким же. Рослый и широкий в плечах. Вот только в старом тулупе и шапке- ушанке. А на ногах валенки. А тот другой, что укатил в Зарецк, был в добротной куртке и в высоких ботинках. Да и шапка запомнилась Генке совершенно другая: новомодная, плотно сидящая на голове.
— Подсобить? — осведомился сбоку знакомый голос.
Братья, как по команде, повернулись и остолбенели.
Из маленькой двери выходили люди: Бабай, участковый Назаров, двое незнакомых полицейских, еще кто-то.
— Взяли с поличным, — кивнул Назаров и пристроился на окне оформлять протокол.
Полицейские застегнули наручники на запястьях горе-грабителей. Бабай, укоризненно глянув на братьев, что-то вещал про стыд и совесть.
Незнакомец скривившись бросил Назарову, что неплохо бы провести обыск по месту жительства обвиняемых. А тот кивнул.
— Все сделаем, товарищ майор!
— И записи приобщите, — велел тот и задрал голову, осматривая расписные «небеса».
Петька глянул на Гаранина, все еще стоявшего у окна, и внезапно подумал, что его как будто и нет. Никто к нему не обращается, не замечает. Просто стоит как статуя. Даже икону на место не поставит. Петька перевел взгляд на майора, все еще рассматривающего святых и угодников, и сам глянул в небесную синь «небес». Но святые смотрели на него грустно и недоброжелательно. Словно говорили: «Ну что же ты, Петр?»
— Откуда вы узнали, что мы сегодня в церковь полезем? — обалдело поинтересовался Генка. — Мы сами только с утра решили.
— У нас свои методы, — хмыкнул майор.
А Назаров по дороге в Курыгино шепнул, что телефон профессора давно прослушивается.
