Но я знаю, Кэрри со мной, живая и здоровая, — это единственное, что сейчас имеет значение.
И, зная это, я понимал, что должен отпустить и свое прошлое, раз и навсегда.
Поэтому в тот день, когда она очнулась от комы, я закрыл за ним дверь.
Я больше не хотел быть жертвой.
Я хотел стать выжившим.
А для этого мне нужно было исцелиться. Я должен был сокрушить демонов, которым все еще позволял себя преследовать.
Я больше не палач. Чтобы двигаться вперед, мне нужно было перестать этим заниматься.
Раньше я не понимал, что это причиняет мне больше боли, чем помогает.
Ради своего душевного благополучия мне пришлось отступить. И ради семьи.
Мне нужно быть здоровым ради Кэрри и Хоуп.
И всегда найдутся мужчины и женщины, готовые помочь так, как это делал я.
Это не значит, что я перестал помогать «Мстителям несправедливости». Да, но я, по большому счету, остаюсь на заднем плане. Помогаю с бумажными делами. Мы с Маркусом разработали веб-сайт с подробным списком сексуальных преступников по всей стране, вплоть до «мелких» сексуальных преступников, с их фотографиями, перечислением их местоположения и преступлений. Можно задать поиск по почтовому индексу, чтобы легче было узнать, есть ли в вашем районе сексуальный преступник.
И если кто-то решит взять закон в свои руки в борьбе с этими больными ублюдками и воспользуется предоставленной нами информацией, кто я такой, чтобы их останавливать?
— Хоуп, хочешь, съездим в город за замороженным йогуртом?
Хоуп начинает радостно хлопать в ладоши, улыбаясь маме и показывая два милых передних зубика.
— Фу, замороженный йогурт? — жалуюсь я, поднимаясь на ноги.
Забрав Хоуп у Кэрри, протягиваю ей руку и помогаю подняться. Посадив Хоуп в коляску, пристегиваю ее.
Поворачиваюсь к улыбающейся Кэрри. Я хорошо знаю эту улыбку. Я тысячу раз проводил по ней языком.
Она придвигается ближе, прильнув ко мне всем телом. Мы так чертовски идеально подходим друг другу. Так было всегда.
Она кладет руку мне на грудь и гладит.
— Да, замороженный йогурт. И если ты будешь хорошим мальчиком и перестанешь канючить, — она приподнимается на цыпочки и шепчет мне на ухо, — я позволю тебе съесть его сегодня вечером в постели.
Член в штанах пульсирует.
— А разве он к тому времени не растает? — поддразниваю я, глядя на нее сверху вниз и представляя сотни сценариев, где мы с Рыжей проводим в постели с банкой замороженного йогурта… часы веселья.
— Мы возьмем с запасом. И, возможно, тебе даже повезет, и я слижу его с тебя.
«Черт возьми. Эта женщина».
Запустив пальцы в ее густые рыжие волосы, обхватываю ладонью ее щеку.
— Как же мне так повезло, что ты у меня есть?
— Тебе не повезло, Ривер. Мы просто нашли друг друга. Это было предрешено судьбой.
Я целую ее со всей любовью, которую к ней испытываю.
— Папа! Мапа! — жалуется Хоуп в коляске, и мы оба смеемся.
Клянусь, эта девчушка слишком умна для своего возраста.
Я бросаю взгляд на Хоуп, потом снова на Кэрри.
— Рыжая…
— Ривер.
— После того, как мы вечером закончим с замороженным йогуртом, как насчет того, чтобы начать практиковаться в создании ребенка?
— Разве мы не занимаемся этим почти каждую ночь?
— Я имею в виду, почему бы тебе не перестать принимать таблетки и не попытаться забеременеть?
У нее на лице расцветает улыбка, освещая прекрасные глаза.
— Серьезно?
— Серьезно.
Она берет мое лицо в ладони и крепко целует меня в губы.
— Я бы с удовольствием родила тебе еще одного ребенка.
«Еще одного ребенка. Чертовски верно».
Потому что Хоуп — мое дитя. И всегда им будет.
А Кэрри — мое сердце. Навеки вечные.
— Я люблю тебя, Рыжая, — говорю я, заслужив от нее прекрасную улыбку, которой она одаривает только меня.
— Я тоже люблю тебя, Ривер Уайлд.
