— Черт.
Папа. Это голос отца. Звук открывающейся, а затем захлопывающейся двери машины эхом разносится в воздухе.
Я предполагаю, что это его грузовик. Шорох бега и резкое скольжение по поверхности это единственное, что можно услышать. Как будто он скользит по грязи или по жесткой поверхности.
Раздается еще больше шорохов, прежде чем громкий голос папы наполняет воздух:
— Алисия! Дай мне свою руку!
Алисия? Моясестра?
— Алисия!
— Н-нет... — не голос ломкий, и она звучит далеко и с болью. — Ты причина всего этого.
— Я, блядь, не причина этого. Я бы никогда не причинил вреда тебе или Клариссе.
Тихий смешок исходит от нее, прежде чем она кашляет, и ее далекое дыхание прерывается, словно она булькает кровью.
— Почему? Потому что мы дочери мамы? Твои оригинальные музы? Я знаю, она оставила это мне в своем завещании. Она сказала разорвать все связи с Клариссой из-за тебя. Моя собственная мать хотела разлучить своих дочерей только из-за тебя! Она сказала, что что-то открылось внутри тебя после того, как ты встретил ее, и что она создала монстра. Ты говорил ей, что тебе нравится убивать людей, похожих на нее, потому что ты не можешь причинить ей боль. Ты также не можешь причинить вред мне и Клэр, потому что мы похожи на нее, но мы вдохновляем тебя убивать, не так ли?
— И все же ты продолжал возвращаться. — папин голос холоден, как камень. — Ты приезжала в Лидс все время, когда могла бы держаться подальше.
— Я не хотела, чтобы ты использовал Клариссу в качестве музы вместо меня.
— Дай мне свою гребаную руку, Алисия. Ты там умрешь.
— Может, будет лучше, если я сделаю так же, как сделала мама. Я думала, она покончила с собой из-за папы, но это было из-за тебя, Максим, — рычит она. — Она добровольно покинула этот мир, чтобы не нести с собой твои грехия
— Так ты оставишь свою роль ради Клариссы? — его голос становится спокойным почти маниакально.
Рыдание вырывается из ее горла.
— Оставь ее в покое. Она твоя дочь. По крайней мере, она твоя дочь.
— Что сделает ее лучшей музой, чем когда-либо были ты и твоя мама. В конце концов, у нее общая ДНК с моей и Бриджит.
— М-Максим... оставь ее...
— Тогда дай мне свою гребаную руку, Алисия. Возьми на себя ответственность и за Бриджит, и за нее.
— Я не могу. — она звучит побежденной, почти оцепеневшей. — Мой собственный муж думает, что я сумасшедшая, и даже мой сын иногда в это верит. А теперь он бросил меня. Эйден и Кларисса единственные яркие моменты в моей жизни, но я не принадлежу им.
— Ты не сумасшедшая — тебя заставили в это поверить. Мне кажется, я знаю, кто за этим стоит.
— Я... это Джонатан?
— Ты не хочешь, чтобы это был он?
— Скажи мне. П-пожалуйста.
— Сначала дай мне свою гребаную руку.
— Т-ты оставишь Клэр в покое?
— Да.
— А Эйдена?
— Мне наплевать на него. Он совсем не похож на тебя и Бриджит.
— П-прекрасно. — раздается болезненный стон, когда папа шуршит одеждой. — Ох... — Алисия тяжело дышит. — Я н-не могу пошевелиться. Т-тут слишком много крови...
— Черт! Черт!
— М-Максим... Я... я я-чувствую себя не так хорошо...
— Не смей уходить! — кричит он ей, в его голосе больше ярости, чем беспокойства.
— К-Клэр… Н-не делай этого с ней… Н-не заставляй ее нас с мамой... П-пожалуйста... пожалуйста...
— Заткнись нахуй, Алисия. — со стороны отца раздается еще больше трений об одежду.
— С-скажи Эйдену и К-Клэр, что я так сильно их люблю, и м-мне жаль, что я не могла забрать их далеко и и-защитить их. — теперь она плачет, ее голос слабеет с каждой секундой. — Скажи Дж-Джонатану, что я прощаю его, если он это сделал. Скажи ему, что он должен взять свою жизнь в руки и двигаться дальше.
— Я сказал, заткнись на хрен. — отец стонет, когда кажется, что он пытается поднять либо машину, либо ее.
— Должно быть, так чувствовали себя те женщины... — его голос звучит далеко, едва слышно, но безмятежно. — Беспомощность. Конец. Я плачу за молчание и, что играю роль в их смертях. Разве это не ирония судьбы, что ты, из всех людей, видишь, как я ухожу? Я... мне холодно, Максим. Т-так холодно...
Папа ругается еще несколько раз, но голос Алисии исчезает, и довольно скоро запись заканчивается.
Слезы текут по моим щекам, когда я смотрю на экран затуманенными глазами.
Звук голоса Алисии звучит в моей голове, как навязчивая песня на повторе. Ее слова, ее беспомощность, ее последние мгновения.
Вот где папа был в то утро. Он преследовал Алисию до того, как она разбилась, а затем вернулся, чтобы похоронить свою седьмую жертву.
Он был там с ней, когда она испускала свой последний вздох.
Я хватаю свою сумку и на автопилоте выхожу из кабинета.
Эта запись подтверждает несколько вещей.
Во-первых, я не сумасшедшая. Алисия действительно сказала, что Джонатан отравлял ее.
Во-вторых, это намного серьезнее, чем я думала.
И есть только один способ разобраться во всем этом.
Глава 29
Аврора
Это последнее место, куда я когда-либо ожидала попасть своими собственными ногами.
Но теперь, когда я думаю об этом, воссоединение должно было произойти рано или поздно.
Между нами слишком много черной воды, и я никогда не собиралась двигаться дальше, не вступив в эту конфронтацию.
Охрана, которую Джонатан приставил следить за мной повсюду, ждет снаружи. Не сомневаюсь, что они позвонили ему, так что у меня не так много времени, прежде чем он ворвется сюда и потащит меня обратно домой.
Комната, в которой я нахожусь, стерильна, с невыразительными серыми стенами. Несколько вооруженных охранников стоят по углам, и камеры мигают со всех возможных ракурсов. Прежде чем войти внутрь, меня тщательно обыскали и даже обнюхали собаки. Вот каково это быть отпрыском опасного преступника и нести его грехи на своих плечах.
Большое стекло с несколькими отверстиями отделяет меня от него, когда я сижу лицом к человеку, которого когда-то называла папой. Человеком, который держал меня на руках и воспитывал в одиночку. Человеком, который научил меня всему и лечил мои простуды. Человеком, который водил меня на фестивали, на охоту и в походы.
Человеком, который был моим супергероем, но монстром для других.
Встреча с ним не уменьшает впечатления от встречи с ним лицом к лицу. Или, точнее, через стекло.
На нем элегантные брюки и рубашка в тон в полоску. Его светлая борода коротко подстрижена, но не исчезла. У него под глазами несколько морщинок, но он не выглядит намного старше, чем в последний раз, когда я видела его — в суде, одиннадцать лет назад.
Он набрал немного мускулов, и, учитывая его высокий рост, он всегда выглядел как своего рода чемпион по бодибилдингу.
Максим Гриффин — все тот же человек из моих воспоминаний. Когда-то был отцом, а теперь дьявольское отродье. Или, может, он был порождением дьявола еще до того, как стал отцом?
Легкая улыбка окрашивает его губы, заставляя его казаться нормальным, даже доступным. Мужчина напротив, который в конце концов похитит тебя, заклеит твое лицо клейкой лентой и будет смотреть, как ты медленно умираешь, когда он тебя режет.
Я отталкиваю эти образы, потому что, если я потеряюсь в воспоминаниях об этих пустых глазах, я не смогу сохранить хладнокровие и объяснить причину, по которой я здесь.
— Кларисса. Давно не виделись.
Его голос все тот же — учтивый, шикарный, приветливый. Он редко говорил с сильным йоркширским акцентом. Его мама, моя бабушка, была из Лондона, и он каким-то образом сохранил этот акцент. Однако он переходит на северный всякий раз, когда чувствует, что это может сблизить его с людьми. Его способность сливаться с другими и привлекать их силой своей харизмы — самое страшное в Убийце Клейкой Ленты.
— Я здесь не для воссоединения.
Я удивлена, что мой голос звучит спокойно, учитывая нервные эмоции, опускающиеся в низ моего живота.
