вспоминаю, как разнимала тогда ребят. Они чуть не поубивали друг друга. Если бы знала правду, помогла бы Эндрю с убийством брата.
– Да. Только свадьба немного нетрадиционная.
– В смысле?
– Эндрю женится на своем парне.
– Очень рад за него, – улыбается доктор. – Я обязательно приеду, если сами молодожены не будут против.
– Вряд ли. Вы хороший человек, всегда были другом нашей семьи.
Доктор кивает, грустно оглядывает могилу. Вдыхает воздух, будто хочет что-то сказать, но затем выдыхает его и произносит:
– Я пойду. Береги себя, Долорес.
– Я Элизабет.
– Не понял? – Он выгибает темную бровь.
– Меня теперь зовут Элизабет, – показываю на свое второе имя, написанное на надгробии.
– Конечно, Элизабет. Тебе идет это имя.
Доктор разворачивается и покидает кладбище. А я еще стою какое-то время и размышляю. О чем? Обо всем. О прошлом, о жизни после смерти родителей, об университете, о наркозависимости Адама, о диагнозе рака головного мозга, о дорогостоящей операции, которая нам была не по карману. О том, как Элис затянула меня в эскорт, как я встретилась с таинственным незнакомцем и согласилась выполнять все его эротические фантазии в обмен на нужную сумму.
О том, что в итоге это оказался Себастьян Гранд – начальник отца, который сообщил об их смерти. И о последующем побеге, когда узнала его истинную натуру…
Жизнь сложная штука. Она поставила столько препятствий на моем пути к достижению счастья. И сейчас стоит еще одно по имени Себастьян Гранд. Долго ли мне его преодолевать? Сколько понадобится времени, чтобы выяснить всю правду о нем?
Когда я начну подпускать людей близко к себе, как собственную дочь и друзей? Не знаю. Просто хочу наконец-то жить спокойно и воспитывать свою принцессу.
– Так и думал, что найду тебя здесь, – говорит над ухом Себастьян.
Он стоит позади с букетом лилий. Переводит внимательный взгляд с меня на надгробье. И эти темные глаза, глядящие на могилу моей семьи с равнодушием, начинают ужасно раздражать.
– Странно, что ты пришел на могилу своих жертв, – замечаю язвительно.
– Я пришел не к ним.
Мы стоим на месте. Не двигаемся. Даже кажется, что не дышим – слишком накалена обстановка вокруг нас. Смотрим на имена моих родителей и на наши с братом. Покойтесь с миром.
– Я долгие годы думал, что ты умерла, – низкий голос приобретает едва заметные нотки стали. – Ты здорово меня провела.
– Ага, тебя проведешь.
– Когда в меня стреляли, я надеялся присоединиться к тебе.
Ничего не отвечаю. Стараюсь не вспоминать, что со мной творилось, когда по новостям объявили о покушении на Себастьяна.
Потому что я в эти минуты чуть не сошла с ума…
– Мне жаль, что все так вышло, – тихо говорит он.
– Жаль, что ты убил моих родителей? Адама? Или что выкупил меня для собственного пользования за долги?! – чуть ли не кричу, повернувшись к нему.
Выражение лица Себастьяна читается трудно. Оно холодное, неподвижное. Брови не сдвигаются на переносице, глаза не щурятся, губы не поджимаются. Будто я только что произнесла ничего не значащую ерунду.
– Ты все сказала?
– Я бы еще пару ласковых добавила, но не буду.
Нет, я не перестану его ненавидеть. Это чувство не исчезнет даже через десятки лет. Никогда не прощу ему убийство своей семьи, никогда не пойму, что им руководило. Никогда.
– Идем? Хочу еще кое-куда зайти. – Он мягко берет меня за руку, но я отнимаю ее и молча следую за мужчиной.
Куда именно он хочет зайти?
Ответ получаю через пару надгробий, почти около входа на кладбище. Четыре могилы. Родители и двое детей, судя по короткой продолжительности жизни. И все под одной фамилией.
Аббас Сахим…
Себастьян кладет букет лилий, стоит пару секунд, прошептав что-то на незнакомом языке, покидает могилу. Не оборачиваясь, чтобы убедиться, не отстаю ли я.
Снова гляжу на имена усопших. Молодая семья. Двое родителей, погибшие в разное время, и дети. Даты смерти детей и матери совпадали. Интересно, это его родственники? Хотя это никакого значения не имеет. Но больше всего меня поразила дата смерти мужчины.
Она совпадала с датой гибели моих родителей…
Глава 29
– Нет, этот цвет не подходит! – напряженно смотрю на оттенок скатертей, которые будут постелены на свадьбе моих друзей. – Я заказывала пастельно-лиловый, а не ярко-малиновый!
– Простите, мисс Сточ. Мы изменим заказ, – тараторит миниатюрная девочка-организатор, едва не запинаясь.
– Надеюсь, с меню все в порядке?
Внимательно наблюдаю за стушевавшейся девчонкой. Она аккуратно заправляет за ухо выбившуюся светлую прядь, смотрит сначала под ноги, затем осторожно заглядывает мне в глаза и выдает:
– Мистер Джонсон изменил некоторые блюда.
Ох уж этот Алекс! А предупредить нельзя было? До свадьбы остались считаные недели, а он под носом переделывает меню!
– Ладно, с ним я сама разберусь, – напряженно выдыхаю и отпускаю девчонку. Пусть работает.
– Мама, смотри! – ко мне подбегает Аманда с перепачканными ручками. Оставила своего ребенка в кабинете клуба, чтобы порисовала немного, пока я занята работой. Теперь все ладошки исчирканы ручкой. – Я картину нарисовала! – гордо пропела моя принцесса.
– Показывай.
Она протягивает листок формата А4. В кабинете не нашлось разноцветных карандашей, однако попалась пара ручек. Лучше бы не попадались. На рисунке изображена наша семья. Маленькая Аманда на плечах у высокого папы. И я. Стою рядом с ними и держу за руку мужчину.
Это всего лишь детский рисунок, которых у нас полно висит на холодильнике, но именно этот пробирает меня до глубины души. Почему? Хотя бы потому, что сейчас у высокого мужчины появилось лицо. Раньше Аманда рисовала его без лица – не знала, как выглядит папа, а теперь…
– Тебе не нравится? – голос принцессы грустнеет.
– Конечно нравится. С чего ты взяла?
– Ты плачешь.
Правда? И когда я успела стать такой сентиментальной? Это просто рисунок, просто желание дочери почаще
