– Теперь все будет хорошо, – обнимаю свою взрослую дочку.
Страшно нервничаю. Там сын на подходе. И пусть моя Настена храбро разгуливает по дому и ни в какую больницу не собирается, учит что-то. Сдает досрочно какие-то зачеты.
– Прости меня, пожалуйста, – всхлипывает Катя, утыкаясь лбом мне в ключицу. – И Насте передай. Я раскаиваюсь в своих проступках. У меня было время подумать.
Боюсь даже спрашивать. Там, в доме Айрата, полиция нашла комнату, напоминающую камеру. Вздрагиваю, только представив. Но сейчас дело забрал себе интерпол. И их специалисты уже обыскивают дом. Берут отпечатки пальцев и образцы крови с наручников, прикованных к стене. Если выяснится, что там держали Катю, то Айрату светит пожизненное.
Страшно. Даже мне, здоровому мужику, страшно, твою мать. А моя девочка прошла через это! Только бы выдержать. Не заорать в голос.
– Кажется, наш рейс объявляют, – робко напоминает Лариса, та самая Люсина мама, которая помогла мне в клинике. А теперь уже и Катина личная медсестра. Она отвезет мою дочь в частный санаторий в Красной Поляне и будет там опекать. Солнце, свежий воздух и опытные врачи сделают свое дело. А я никаких денег не пожалею, чтобы поднять дочку на ноги и вернуть к нормальной жизни.
– Прости меня, – снова причитает Катя. – Я тебе столько доставила проблем.
– Они все позади, Катюшка, – улыбаюсь печально. И никак не могу понять, что нужно было сделать, чтобы превратить красивую цветущую девушку в собственную тень. – Отдыхай. Набирайся сил.
Лично провожаю до стойки регистрации на рейс. И печально смотрю на ссутулившуюся фигурку дочери, идущей под руку с Ларисой. Сзади не отстает моя охрана.
Теперь Катя под надежной защитой. От Айрата и прочих проходимцев. И от себя самой тоже.
В шумной многоголосице с трудом различаю свою фамилию. Я за малым не пропустил свой рейс. Включив крейсерскую скорость, бегу к своим воротам. Опоздать я не могу. Просто не имею права. У меня там Настя на сносях. И больше всего на свете я хочу присутствовать при родах. Мой сын должен родиться и сразу увидеть маму и папу.
Егор. Сыночек. Скоро встретимся.
На всех парах подлетаю к стойке. Протягиваю билет. Успел, кажется. Тонкие пальчики сотрудницы авиакомпании отрывают посадочный талон и протягивают его мне. А дальше бегу по гофрированному рукаву и, вломившись в салон самолета, выдыхаю.
Теперь каких-то три часа и я дома. Рядом с Настей.
Усевшись в кресло, звоню жене.
– Как ты? – спрашиваю, услышав любимый голос. Сразу на душе становится легче. Просто тяжелый камень падает с души.
– Все хорошо, – радостно щебечет Настя. – Как твои переговоры, Сашечка?
– Я всех победил, – заявляю весело.
Настя ничего не знает. Да я и не планирую посвящать ее в эту историю. Перетру с тестем. Это он посоветовал определить мою дочку именно в закрытый санаторий. И я Вадиму доверяю как отцу родному.
– Я так и знала, – смеется Настя. И ее голос, словно игривый звоночек, ласково щекочет нервы.
– Скоро увидимся. Я тебя люблю и целую, – шепчу я, косясь на толстую даму, занимающую соседнее кресло.
– Я тебя тоже, – хихикает Настя и неожиданно ойкает.
– Ты чего? – пугаюсь заранее.
– Егор толкнулся. Ничего страшного, – вздыхает Настя и добавляет устало: – Саш, ты приезжай быстрее. Я уже не могу без тебя.
– Лечу, малыш.
И больше всего на свете желаю как можно быстрее оказаться рядом с женой. Положить ладонь на большой живот. Поцеловать ложбинку ключицы.
– Как приеду, так сразу и родим… – заверяю торопливо.
Дама в соседнем кресле демонстративно закатывает глаза. Бубнит под нос что-то насмешливо. Отключив сотовый, разбираю только обрывок фразы.
– … родить, нельзя погодить.
Нельзя, конечно. Но мы с Егором договорились. Сын меня точно не подведет. И Настя обещала. Глупо звучит. Но я так надеюсь, что успею. Хочу успеть.
Но Настя может и не дождаться. От нее тут мало что зависит. Только бы не приперло, пока меня нет. Кровь из носу я должен присутствовать на родах и все контролировать. Девочке моей должен кто-то помочь. И этот кто-то я.
Дурацкая паника накрывает меня с головой, стоит только подумать. Пытаюсь отвлечься работой, но все бесполезно. Мысли так и крутятся вокруг Насти и нашего сына.
И как только самолет приземляется, я хватаюсь за трубку. Но в ухо бьются длинные гудки, а сердце трепыхается как собачий хвост.
«Настя, возьми трубку, – прошу мысленно. – Пожалуйста, девочка!»
Самолет медленно катится по взлетной, а я уже звоню тестю.
– Что там, Ильич? – спрашиваю, еле справляясь с волнением.
– Да нормально все, Саш, штатная ситуация. Настя в больнице уже. Алина с ней.
Сжимаю кулак, пытаясь не заорать. Тесть может рассказывать три часа, но так и ничего и не рассказать. Штатная ситуация, блин! Может, для вас она и штатная. А меня колпашит не по-детски.
– Воды отошли, схватки усилились…
– Как же так, я из Стамбула вылетал, все нормально было, – охаю в трубку. И тут же слышу встревоженный голос тестя.
– Саша, еще час-полтора и начнется. Может, тебе лучше не заходить? А то, я так понимаю, ты нервничаешь. И еще в дороге… Лучше расслабиться и…
– Я успею, Вадим Ильич, – рычу в трубку. И как только самолет останавливается, прохожу к выходу.
– На летное поле сразу заезжай, – отмахиваясь от стюардессы, велю Денису.
Терпеливо жду, когда подгонят дурацкий трап. И слетаю по нему сразу же, как только открывается дверца.
Мой Мерс уже маячит поблизости. Еще минута и мчим через поле к воротам. Раздраженно наблюдаю, как в приоткрытое окно Денис показывает пропуск каким-то службам, и успокаиваюсь, когда моя тачка наконец-то выезжает на трассу.
– Давай, Деня, на тебя вся надежда, – твержу устало. Прикрываю глаза, пытаясь успокоиться. Моя девочка там одна. Плевать, что рядом теща. Но меня-то там нет. А Настя страдает.
– Как ты, малыш? – не выдержав, звоню ей.
– Болит все, Сашечка. А ты вообще где? Ты нужен мне здесь.
– Еду уже, котенок. Еду, – вздыхаю я в трубку и снова прошу Дениса: – Гони, брат!
К зданию роддома мы подъезжаем минут через сорок. Выскочив из машины, бегу по лестнице. И распахнув дверь, сталкиваюсь нос к носу с тещей.
– Жду тебя. Настя уже в родзале, – ворчит она, подавая мне халат и шапочку. – Наверху еще раз придется переодеться. Твои вещи у Насти в палате.
– Да, спасибо, – благодарю на ходу и снова перехожу на бег. Затем, как в чаду, мою руки и переодеваюсь в стерильный костюм. И зайдя в родзал, сразу кидаюсь к Насте.
– Ты приехал, – выдыхает она, хватаясь за мою руку.
– Я всегда с тобой, малыш, – шепчу, наклоняясь. Приобнимая за голову, вытираю с лица капельки пота. Убираю прочь влажные пряди.
– Тужься, Настенька, – ласково велит доктор.
– Давай, любимая, – целуя в висок, прошу хрипло. – Давай, Настена!
Жена вскрикивает от резкой боли, а затем слышится тихий плач. Доктор поднимает вверх маленького человечка, которого породили мы с Настей.
Сын. Наш сын.
Глядя на ребенка, не могу сдержать слез. Смаргиваю их, не стесняясь. Мужики не плачут, но в такой момент сам бог велел!
– Четыре килограмма, двести грамм. Богатырь у вас, Анастасия Вадимовна, – тараторит акушерка, укладывая ребенка к Насте на грудь.
Малыш сразу безошибочно находит сосок и присасывается к нему. А я обнимаю жену, снова целую и не могу остановиться.
– Настя, Настенька моя, – выдыхаю и не могу сдержать эмоции.
– Правда он самый красивый, – счастливо тянет жена, прислоняясь головой к моей руке. Целую любимую в лоб. Утираю мокрые дорожки, бегущие по Настиным щекам, и сам смаргиваю нежданные слезы.
– Самый красивый ребенок на свете! – признаюсь порывисто. И это чистая правда.
