и меня, нам на один адрес, — отзывается он.
Чего?!
Когда подъезжаем к огромному особняку Яворских и заруливаем на парковку, Ник отправляет рыжую в дом, несмотря на все ее вопли и сопротивления, а затем поворачивается ко мне.
— Спрашивай, Соболь, — разрешает он, потирая затылок. — У тебя явно есть ко мне вопросы.
— Скажешь, у тебя ко мне вопросов нет? — хмыкаю я.
— Есть. Поэтому я и остался поговорить.
Я закуриваю и смотрю на дым, струящийся в холодном осеннем воздухе.
— Ник, ты с ней спишь что ли? — высказываю я самое логичное предположение. — С рыжей этой?
Он вдруг вспыхивает. Даже в темноте видно, как стремительно краснеет его светлая кожа. И лицо, и уши, и даже шея.
— Ты дебил? Сестра это моя.
— Чего?! — я охуеваю. По-другому и не скажешь. — В смысле, блядь, сестра?
— В коромысле, — буркает Ник и берет у меня сигарету из пачки. — Сводная. Отец на старости лет двинулся и решил, что ему нужна семья. Взял себе жену, а к жене шло в комплекте вот это вот.
— И давно? — сочувственно спрашиваю я.
— С августа.
— А, так это отец твой ее в наш универ устроил? — догадываюсь я.
— Ну а кто еще? — Ник курит, резко затягиваясь. — И в универ устроил, и живет она у нас на полном обеспечении, а я еще и приглядывать за ней должен, как будто у меня и без этого дел мало. Соболь, ты молчи о нашем с ней типа родстве, ладно? Еще мне слухов не хватало.
— Да не вопрос, — соглашаюсь я, хотя про себя и недоумеваю: что в этом такого страшного?
— А у тебя что? — в свою очередь спрашивает Ник. — Чего ты на меня налетел?
— Думал, ты с Олей зависал без меня, — я говорю и сам понимаю, как тупо это звучит. Но в тот момент об этом вообще не думалось. — Прости, я тупанул.
— Не стал бы я к ней лезть, ну ты чего, — вздыхает Ник. — Понятно же, что ты сейчас эту девочку потрахиваешь.
— Слышь, ты выражения выбирай, — вдруг бешусь я.
— Ого, — весело удивляется Ник и с каким-то исследовательским интересом смотрит на меня. — Да ладно. Даже так.
— Что так? — с вызовом спрашиваю я.
— Да ничего. Забавно просто.
— Ничего тут нет забавного, — бурчу я себе под нос.
— Это как посмотреть. А что, вы и живете вместе, как я понял?
— Ну да, а че такого? Так просто удобнее. Все под рукой. Я у отца заебываюсь, прихожу поздно вечером, вообще неохота идти куда-то, чтобы развлечься. А она меня в этом плане полностью устраивает.
— Раз у тебя остаются силы на твои так называемые развлечения, значит, не так уж сильно ты и заебываешься, — ржет Ник.
— Да иди ты…
Мы курим еще по одной, потом прощаемся, и я вызываю себе такси. Кажется, дома меня ждет еще один разговор. И, боюсь, он будет далеко не такой спокойный и сдержанный, как с Ником.
По пустым ночным дорогам я быстро добираюсь до дома, поднимаюсь в квартиру и, открывая дверь, сразу же вижу детку. Она стоит в коридоре и смотрит на меня, воинственно уперев кулачки в бока.
— Ты ударил своего друга, потому что решил, что я тебе с ним изменила? — в лоб спрашивает она, не давая мне даже разуться.
— Это наше с ним дело, не твое. Но вообще, детка, на будущее я хотел бы быть в курсе, куда ты пошла и с кем. Что это, блядь, еще за «планы на вечер»?
— Позвонил бы и спросил! — вспыхнув, говорит она.
— А я, прикинь, звонил. Но ты трубку не брала. А потом приехала на машине Ника. Я, понятное дело, охренел.
— Раньше бы позвонил! Я тебе еще днем написала.
— Я не читал, что ты написала. Вечером только увидел.
— Понятно, — у Оли вдруг горестно опускаются плечи, и вообще вся она будто съеживается. — Так бы и сказал, что тебе все равно… Но знаешь, я… я тоже так больше не могу… я сижу тут, жду тебя, никуда не хожу… мы даже не разговариваем…а ты когда приходишь, тебе нужно только одно от меня, и все. А потом ты засыпаешь. Я устала так… и вот меня Алиса позвала, я думала, ты хоть спросишь… А ты не ответил, а потом еще все так ужасно вышло…
Она резко отворачивается от меня, и я понимаю, что плачет.
Черт, что не так? Что-то я нихрена не понимаю.
Делаю шаг к детке.
— Ты обиделась, что я не спросил, куда ты поедешь вечером? — спрашиваю я, чувствуя себя сапером, который должен разминировать бомбу. Одно неверное движение — и пиздец.
Она отчаянно мотает головой, я осторожно обнимаю ее за плечи, а она вдруг поворачивается, утыкается мне лицом в грудь и рыдает так горько, что внутри меня все рвется на куски от острого сочувствия.
— Детка, — уговариваю ее растерянно. — Ну ты чего? Я думал, что тебе все ок.
— Нет, — она шмыгает покрасневшим носом и поднимает на меня заплаканные глаза. — Я так больше не могу. Тебя нет целыми днями.
— Я работаю.
— Ты со мной даже не разговариваешь!
— Да я вообще не то чтобы особо разговорчивый. Если тебе надо, говори, я послушаю, — бормочу я, чувствуя себя неловко от того, что меня снова ведет от ее запаха. И если она вот так еще раз ко мне прижмется, то у меня встанет.
— Ты со мной никуда больше не ходишь, даже в выходные, — выдыхает она. — Я понимаю, что меня, наверное, нельзя никому показывать… Но мы могли хотя бы вдвоем пойти куда-то. Там, где ты никого не встретишь из знакомых.
Блядь, да что она там себе накрутила?!
— Оль, — я раздражаюсь. — Ну что за хрень? Мы никуда не ходим просто потому, что я заебанный в край. У меня сил нет идти в ресторан или еще куда-то. И желания тоже нет. Я реально так устаю, что никого кроме тебя не хочу видеть.
— Правда? — детка недоверчиво и одновременно радостно на меня
