Этери припомнила рассказ Марьи Гурьяновой.
– И что ты дальше собираешься делать? – задала она следующий вопрос.
– Не знаю. Меня Евгения уговорила с тобой встретиться. Ты меня не сдашь?
– Дура совсем? – возмутилась Этери. – Слушай, давай я тебя к себе возьму!
– С ума сошла, – отозвалась на это предложение Ульяна. – У тебя же дети! Рустем на все способен, а положение у него аховое. Думаешь, он для себя, любимого, старается? Да кто б ему дал по Москве гулять, как по буфету? Он уже и стрелял в кого-то в ресторане, потом еще в какого-то водилу, который его якобы подрезал, и в аварии попадал, каждый раз его отмазывают. Это не только его деньги. На больших людей работает.
– Уля, – Этери говорила чуть ли не по слогам, – он не узнает, что ты у меня.
Тут послышался стук в дверь.
Этери сделала Ульяне знак оставаться на месте, а сама пошла открывать.
Вернулась Евгения Никоновна.
– Ну как вы, девочки? – Она увела обеих в спальню. – А что ж вы чаю-то не попили? – Она наполнила электрический чайник из раковины на стене. – У меня печенье есть. Давайте попьем.
– Я зову Ульяну к себе, а она боится, – сказала Этери.
– Он найдет меня, – с тоскливой безнадежностью покачала головой Ульяна.
– Не найдет, – возразила Этери. – У меня дом большой, участок большой, огороженный… Никто не узнает.
– Твои дети, кажется, в школу ходят? – спросила Ульяна. – Завтра они придут и скажут: у нас живет одна тетя, но это большой секрет. И все.
– А здесь, думаешь, он тебя не найдет?
– Здесь он ее уже искал, – вставила Евгения Никоновна, разливая чай по чашкам. – Как, Уля, сама расскажешь или мне рассказать?
– Рассказывайте вы, – предложила Ульяна с кривенькой усмешкой.
– У нас такое бывает, – повернулась Евгения Никоновна к Этери. – Вот, берите печенье. Вам обеим фигуру беречь не надо, даже чуток поправиться не помешает. Иногда мужья приходят сюда требовать своих жен назад. Обычно справляется наша охрана, и с милицией мы в контакте. Но бывают разные люди. Подлые. Хитрые. Она, дескать, его обокрала, детей похитила, деньги, ценности – в общем, уголовку шьют. На этот случай у нас есть тайники. Да, говорим, была такая, да вся вышла. На работу устроилась, съехала от нас. Куда? Мы таких справок не даем. Ну а Уля у нас совсем особый случай. Пришла ко мне – на самой платье-пододеяльник, шея шарфом замотана. Размотала шарф, платье сбросила, смотрю, вся в синяках: и руки, и плечи, и спина, и бедра… Много я в жизни повидала, но такого… Возьмете, говорит, меня?
– Уля мне уже рассказала, как она от Рустема удрала, – подтвердила Этери.
– Но он узнал про наш приют, приехал на четырех машинах, – продолжала Евгения Никоновна. – Хотел проверить просто на всякий случай, нет ли ее здесь. Я обычно наших женщин в милиции регистрирую, у меня список есть, кто здесь живет, но про Улю я, понятное дело, никому ничего не сказала. Она у нас на подпольном положении. Без всего пришла, даже без паспорта. Он приехал, шум поднял, Уля помертвела вся. Я тащу ее в тайник, а она в истерике бьется, уже готова сама ему сдаться: мол, все без толку, он ее найдет, мне же будет хуже. Вкатила я ей дозу промедола шприцем прямо через платье, через трусы, а то она бы, наверно, не выдержала, выскочила бы из тайника. Спускаюсь, говорю Рустему: вот наши списки, проверяйте. Здесь такой нет. Он списки пролистал, но не поверил, потребовал досмотра. У него охрана – человек шесть, если не восемь, не драться же с ними! Ладно, говорю, не верите – смотрите. Прошли по всему дому, всюду заглянули, на крышу лазили… Наши бабы – в крик, дети ревут, в общем, Гоморра Содомовна Армагеддон, – пошутила Евгения Никоновна. – Но тайник они не нашли. Ушел Рустем несолоно хлебавши. А Уля проспала еще часа три. Еле растолкали.
– Все равно я считаю, что Уле лучше ко мне переехать. Ненадолго, мы потом еще что-нибудь придумаем.
– Что? – безнадежно спросила Ульяна.
– Я подумаю. Слушай, – оживилась Этери, – а давай мы тебя под прислугу замаскируем. Будь ты гостьей – да, мои мальчишки могли бы разболтать, они еще маленькие, секретов хранить не умеют. А прислуга кому интересна? Они и внимания не обратят. У меня две женщины из приюта уже работают…
– Знаю, – кивнула Ульяна.
– Они душевные тетки, они никому не скажут. Я думаю, первым долгом тебе надо паспорт сварганить.
– Как?
– Моя забота. Для начала мы тебя сделаем брюнеткой. У меня горничная есть, Мадина, она ингушка. Документы у нее в порядке. Я ее попрошу загранпаспорт сделать. И мы тебя по ее паспорту за границу вывезем. Точно!
– А как же сама Мадина?
– А она что велят, то и сделает, – отмахнулась Этери. – Она к родным в Назрань и то не ездит, только деньги отсылает, зачем ей загранпаспорт?
– А если меня с этим паспортом… – начала Ульяна, но Этери ее перебила:
– Я все придумала. Во-первых, мы тебя под нее загримируем. Волосы покрасим, макияж наведем. Во-вторых, паспорт будет не биометрический, а простой, на пять лет. Тут фишка в том, что сфоткаться на паспорт ты сможешь сама. А получать пойдет она. Сделаем ей такой же грим. Да там никто и не смотрит, в паспортном столе, на эти дурацкие фотки! Это пограничники смотрят, проверяют лоб, нос, глаза, губы, подбородок, а в паспортном столе – зачем им? Они ничего не заподозрят. А потом мы с тобой поедем в Грузию. У меня там друзей – море. Они тебе сделают настоящий паспорт, грузинский, с ним можешь ехать куда захочешь, денег я тебе дам.
– Как это они сделают мне паспорт? – нахмурилась Ульяна. – В Грузии, говорят, и взяток-то больше не берут!
– Но помочь человеку в беде не откажутся. Из Грузии ты можешь уехать в Грецию, там большая грузинская диаспора, а можешь даже в Штаты. Можешь прямо в Грузии осесть, там надежно. Да, а твои родные? В Керчи? Неужели они тебя не примут?
Ульяна покачала головой.
– Рустем их купил на корню. Родителям дом отгрохал, брата на работу устроил… Я им звонила, жаловалась, а они мне: ну потерпи, доченька, не может быть, чтобы все было так плохо! Дай нам пожить хоть на старости лет!
Этери и Евгения Никоновна смотрели на нее округлившимися от изумления глазами.
– Я даже не знаю, что с ними сталось, – вздохнула Ульяна. – Рустем зарежет – недорого возьмет, а я и проверить не могу, живы они или нет. И ты не вздумай звонить! Наверняка у них там засада дежурит: вдруг я появлюсь?
– Ладно, я не буду им звонить, – согласилась Этери. – Но в Грузию я тебя отправлю. Собирайся, поедешь со мной.
– Да мне чего собираться? Что на мне – и то не мое. Ой, нет, Этери, я не могу. Мне страшно. Рустем живет на Рублевке, и ты на Рублевке…
– Рублевка большая, – терпеливо возразила Этери. – Ничего не бойся.
