Ринк обхватил Каролину свободной рукой за шею и притянул к себе.
— Не забывай, мы ведь теперь родня!
В глазах его заплясали озорные огоньки, и в следующий миг он впился поцелуем в ее губы. Однако в этом не было ни капли нежности. Ринк был готов растерзать Каролину за все те ночи, когда он лежал без сна и думал о ней, невинной девушке… и о том, как она отдается его отцу.
Каролина уперлась кулаками в грудь Ринка. У нее звенело в ушах, ноги стали ватными. Она боролась с ним, но еще больше — с собой, ибо ей неудержимо хотелось прижаться к нему и вновь, как встарь, замереть от восторга в его объятиях…
Но Каролина понимала, что объятия Ринка теперь для нее оскорбительны, и потому вырывалась. Вырывалась изо всех сил…
Когда ей наконец удалось высвободиться, Ринк сунул руки в карман джинсов и торжествующе усмехнулся, заметив, что губы Каролины заалели и припухли.
— Приветик, мамуля, — промурлыкал он, наслаждаясь ее гневом.
Каролина ахнула. Грудь ее заходила ходуном.
— Да как ты смеешь! — клокоча от ярости, воскликнула она. — Как ты смеешь так себя вести?
— А как ты посмела стать женой старого негодяя, который имеет несчастье называться моим отцом?
— Он не негодяй! И прекрасно ко мне относится.
Ринк сердито фыркнул.
— Ну еще бы! Это ведь он подарил тебе жемчужные сережки и кольца с бриллиантами, да? Ты вышла в люди, маленькая замарашка. И живешь теперь в Укромном уголке. Помнится, когда-то ты призналась мне, что готова все на свете отдать, лишь бы поселиться в таком дворце, — Ринк склонился к ее лицу и издевательски добавил, зло оскалив зубы:
— Хочешь, я угадаю, что ты отдала моему отцу, чем расплатилась с ним за эту женитьбу?
Не помня себя, Каролина влепила Ринку пощечину. Удар был сильным, ладонь так и горела. Одно утешение — Ринку тоже, наверное, больно.
Он отшатнулся.
Ирония, сквозившая в его усмешке, взбесила Каролину, пожалуй, даже больше, чем откровенно издевательские слова.
— Это мое дело, что я ему отдала! Ты-то за двенадцать лет вообще ради него пальцем о палец не ударил! Тебя не интересовало, что он расстраивается, страдает от одиночества, тоскует по тебе…
Ринк вновь отрывисто хохотнул:
— Тоскует? Браво, Каролина! У тебя богатое воображение. — Он скрестил руки на груди и насмешливо покачал головой. — Но, увы, вынужден тебя разочаровать. Мой отец тосковать не способен. Тем более если речь идет обо мне.
— Ошибаешься. Он хотел тебя видеть.
— Да он с радостью от меня избавился! И я от него тоже, — резко возразил Ринк. — Ладно, давай обойдемся без сантиментов. Уверяю тебя, Роско они глубоко чужды. Это все иллюзии.
— Не знаю, из-за чего вы тогда поссорились, но теперь он смертельно болен, Ринк. Прошу, не усложняй нам жизнь. Она и без того нелегкая.
— Кому из вас пришло в голову меня вызвать: тебе или Грейнджеру?
— Так захотел Роско.
— И ты туда же, вслед за Грейнджером? Я вам не верю.
— Но это правда.
— Значит, отец что-то затевает.
— Господи, да Роско просто хочет увидеть сына перед смертью! — возмутилась Каролина. — Неужели этого недостаточно?
— Для Роско — нет. Он хитер, люди для него — марионетки. И если ему вдруг понадобилось, чтобы я увидел его при смерти, можешь не сомневаться, у него есть какая-то задняя мысль.
— Ты не должен так отзываться о нем. В конце концов, Роско — мой муж!
— Это твои трудности.
— Каролина! Ты с кем тут… О Господи! Ринк! — Хейни выглянула из дома и, завидев Ринка, бросилась к нему и так стиснула его в своих могучих объятиях, что, окажись на его месте кто-нибудь более хилый, он наверняка бы задохнулся.
Но Ринк лишь крякнул и крепко обнял ее в ответ. Каролина чуть не заплакала, глядя, как с его лица спадает презрительная маска и оно озаряется счастливой улыбкой. В золотистых глазах засветилась неподдельная радость.
— Хейни! Как я скучал по тебе!
— Если скучал, мог бы писать почаще, — проворчала Хейни, делая вид, что сердится.
— Каюсь, каюсь, — вздохнул Ринк, однако глаза его шаловливо поблескивали. Как в детстве, когда он таскал из буфета сладости, а она застигала его на месте преступления. Но ему всегда удавалось выйти сухим из воды.
Вот и сейчас Хейни расплылась в добродушной улыбке.
— А ты, значит, уже встретился с Каролиной?
— Ага. И мы даже успели с ней познакомиться поближе, — откликнулся Ринк, многозначительно поглядев на Каролину.
Но экономка этого не заметила.
— Какой-то ты худющий, — заявила она, придирчиво осматривая Ринка. — Наверное, плохо питаешься? Как не стыдно! Столько денег зарабатываешь, в газетах то и дело твои фотографии мелькают, а сам не можешь нормально поесть! Ладно, пошли в дом. Я как раз ужин приготовила.
— И ореховый торт. По запаху чую, — лукаво подмигнул Ринк, подталкивая Хейни к дверям.
— Торт я испекла просто так! Под настроение.
— Да ладно тебе, Хейни! Не притворяйся!
— А я и не притворяюсь. И жаркое из курицы я не специально для тебя приготовила.
Поселившись в Укромном уголке, Каролина поначалу чувствовала себя там чужой. Но со временем ей удалось подружиться с Лаурой Джейн и тем самым вызвать расположение Хейни. Однако теперь, прислушиваясь к скрипу старинного паркета под ногами Ринка и к отзвукам его голоса, доносившимся из гулкого зала с высокими потолками, Каролина вновь ощутила себя в этом доме непрошенной гостьей. Укромный уголок принадлежал Ринку, а не ей.
Когда она вошла в кухню, Хейни и Ринк уже сидели за круглым дубовым столом. Хейни щедрой рукой положила в тарелку Ринка двойную порцию.
Он с любопытством оглядел комнату и явно остался доволен.
— Надо же! Ничего не изменилось.
— Ну не совсем, — возразила Хейни. — Пару лет назад стены перекрасили, но я попросила мистера Ланкастера не менять цвет. Мне хотелось, чтобы к твоему возвращению все осталось по-старому.
Ринк поперхнулся и смущенно уставился в тарелку.
— Хейни… я ведь вернулся только на время. Пока отец не поправится…
Хейни, хлопотавшая у плиты, замерла и поглядела на Ринка, словно на шкодливого мальчишку.
— Хватит скитаться по свету, Ринк. У тебя есть дом, и живи тут.
Он прожег взглядом Каролину, но тут же опустил глаза и сердито буркнул:
— У меня здесь все равно никого нет.
— А как же Лаура Джейн? — тихо напомнила Каролина, усилием воли заставляя себя перешагнуть порог и войти в комнату.
Если она будет торчать в дверях, Ринк еще, чего доброго, решит, что ему удалось на-гнать на нее страху! В ее собственном доме! Да-да, в ее собственном доме, ведь Роско еще не умер, а пока он жив, она имеет право чувствовать себя здесь хозяйкой.
